– Хорошо, если вы считаете, что так будет лучше, я последую вашему совету. Я вам доверяю. Я не буду давать показаний.

Кейт подтвердила суду, что тоже не будет вызывать свидетелей.

– Что ж, остаются только заключительные слова. Мистер Драйер…

Обвинитель встал и подошел к присяжным. Не спеша. Уверенный в своей победе. Кейт знала, что он ощутил запах крови в зале и хотел нанести удар прямо сейчас.

– Все мы много чего узнали для себя в ходе этого судебного процесса, – начал Драйер. – Узнали, к примеру, что София и Александра Авеллино достаточно богаты, чтобы купить себе хороших адвокатов защиты, это уж точно.

Губы Драйера растянулись в нечто напоминающее улыбку на человеческом лице, хотя Кейт еще ни разу не видела, чтобы он по-настоящему улыбался. Улыбка прокурора была столь же фальшивой, как у манекена чревовещателя. Как обвинитель, Драйер несомненно обладал хваткой – тактически грамотный, умный, безжалостный и решительный. Но в этот миг Кейт поняла, чего ему не хватало, – человечности. У него не было контакта с присяжными. Вообще никакого взаимопонимания. Она догадывалась, что Драйер осознавал этот недостаток или же что ему уже указывали на него прежде, и теперь он отчаянно пытался исправить его. Рискнул отпустить шуточку – и едва не рискнул собственным лицом.

Да и вообще просто выглядел гадостно.

– Но все эти дорогостоящие адвокаты защиты не способны помешать установлению истины. Есть одна истина, один факт, одна максима, которую никто в этом зале суда не оспаривал, и это ключевой момент для вашего рассмотрения: когда Фрэнк Авеллино погиб, обе его дочери находились в его особняке. Его тело еще не остыло, когда к нему приехали медики. Его убила одна из подсудимых. Или сразу обе. Но это должна была быть по крайней мере одна из подсудимых, которые сейчас сидят перед вами, – произнес он, указывая сначала на Александру, а затем на Софию. – София Авеллино решила не давать показаний по этому делу. Равно как и Александра. Это их право. Их молчание означает, что вы не услышите, как они скажут, что не убивали своего отца. Каждая из них отрицает это устами своих адвокатов. Но если вы лишены возможности выслушать подсудимых, тогда вы должны использовать свой здравый смысл и способность к рассуждению, чтобы оценить улики и свидетельские показания против них. А таковых великое множество…

Драйер подробно и обстоятельно напомнил присяжным суть показаний полиции и экспертов и подчеркнул, что попытки оспорить данные доказательства со стороны адвокатов защиты могут быть и обоснованными, но присяжные вправе отнестись к ним и как просто судебному крючкотворству, призванному отвлечь их внимание от сути дела.

– Господа присяжные, я прошу вас вынести в отношении обеих подсудимых обвинительный вердикт. Если вы считаете, что одна из них заслуживает кредита разумных сомнений, то предоставьте его ей. Хотя по крайней мере одна из этих женщин – убийца. Может, это Александра, которая пыталась подкупить свидетеля и подделать дневник своего отца? Может, это София, волос которой был найден в ножевой ране на груди ее отца? Мы, выступающие от имени народа, призываем вас задуматься о том, что у обеих имелись и мотив, и возможность убить своего отца и что криминалистические улики связывают с этим ужасным преступлением обеих сестер. Спасибо за внимание.

Потом встал Эдди. В руках у него было с полдюжины страниц – речь, написанная и готовая к произнесению. Кейт подумала, что это будет что-то смелое, что-то волнующее, связанное с презумпцией невиновности и основой нашей судебной системы и конституции. Она думала, что Эдди должен был начать работать над этой речью еще много дней назад, дополняя и редактируя ее по мере накопления доказательств. И когда она была готова, репетировать ее перед зеркалом, как и она сама. Доводя ее до окончательного блеска. Оттачивая каждое слово, чтобы подача была идеальной, а заложенное в ней послание – громким и ясным.

Присяжные молча ждали. Эдди бросил листы на стол защиты, рассыпав их в разные стороны.

– Мне не нужно зачитывать свою речь. Мне даже не нужно говорить с вами о доказательствах по этому делу. Все вы внимательно слушали и свидетелей, и защитников. Я знаю это. Так что не буду зря отнимать у вас время. Поступите правильно. Оправдайте Софию Авеллино.

И с этими словами он сел на свое место.

Если б у него был микрофон, он бы его уронил.

– Мисс Брукс, – произнес судья Стоун. – У вас есть что сказать присяжным?

Кейт сглотнула, посмотрела на написанную ею речь, перевернула страницы и положила их на стол лицевой стороной вниз. Потом поднялась на ноги, поправила блузку и, обойдя стол защиты, встала перед присяжными.

– Моя клиентка… – начала она и тут вдруг умолкла.

«Моя клиентка убила своего отца, своего друга Хэла Коэна, фармацевта, кассиршу, возможно, Майка Модина, возможно, своих мать и мачеху, а также бог знает скольких еще людей».

Как можно представлять в суде человека, который, как ты знаешь, виновен в том, в чем его обвиняют? Как можно стоять и говорить присяжным, что он невиновен? Почему это должно было произойти на ее самом первом судебном процессе? Эти вопросы вертелись у нее в голове, словно шарики для лото в прозрачном барабане.

– Господа присяжные, я написала свою заключительную речь еще до начала судебного процесса. Как меня в свое время и учили. Готовиться к защите клиента необходимо задолго до начала судебного процесса, и именно так я и поступила. Я знала, на какие моменты следует обратить особое внимание, и знала, какие проблемы возникнут в этом деле. Я написала свою речь, имея в виду все эти моменты. И хотела бы напомнить вам об этих моментах. Ненадежность улик криминалистической экспертизы, пробелы в версии обвинения, мотивы убийства другой подсудимой…

Кейт выдержала еще одну паузу. В зале воцарилась тишина. Двое присяжных сели чуть прямее – они слушали. И пока не понимали, к чему все идет.

Кейт тоже.

– Но я не собираюсь этого делать. Я думаю, вы и сами знаете, что сложилось у вас в головах. Я уверена, что вы уже как следует разобрались с доказательствами. Единственное, о чем я вас попросила бы, – это быть справедливыми и беспристрастными и вынести тот вердикт, которого заслуживает моя клиентка.

Кейт не сказала присяжным, какого вердикта заслуживает ее клиентка. Она произнесла свою речь, ни разу не солгав своим первым присяжным.

Она держалась прямо и верно и вернулась к столу защиты с высоко поднятой головой и чистой совестью.

До вынесения вердикта.

Есть в английском языке два слова, способные более всех прочих вселить ужас в сердце судебного адвоката. И сейчас эти два слова, поступившие в виде текстового сообщения пару секунд назад, смотрели на меня с экрана моего мобильника.

«ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ».

Присяжные отсутствовали в зале ровно сорок восемь минут.

За сорок восемь минут можно много чего успеть.

Но вот чего никак нельзя успеть за сорок восемь минут, так это вынести справедливый и взвешенный вердикт по самому сложному судебному делу об убийстве в истории города Нью-Йорка. Это просто нереально. Наверное, у присяжных возник какой-то вопрос, подумал я. Это не вердикт.

Такого просто не может быть.

Но это был он. Где-то в глубине души я это знал. Я выбросил свой кофе в урну и повернул обратно к зданию суда.

Прошел под развевающимися, порванными, выцветшими звездами и полосами, которые свисали с флагштока перед зданием суда. Сидящий на нем ворон протестовал против моего появления.

Погибло уже так много людей… И не исключено, что погибнет еще больше, прежде чем все это закончится. Когда я был ребенком и рос в маленьком холодном доме в Бруклине, моя мама говорила мне, что никаких страшил и подкроватных монстров не существует. Истории, которые я читал в детстве о чудищах и ведьмах, уводящих детей от родителей в лес, она называла просто сказками. Никаких монстров не бывает, говорила она.