Мы долго смотрели друг на друга в тишине. Не знаю, о чём думала девочка, а я напряжённо прикидывал всевозможные варианты решения возникшей проблемы. В этот раз победил, пожалуй, самый надёжный способ.

Я медленно, не двигая левой рукой, снял шлем и опустился на колено здоровой ноги перед девочкой, улыбнувшись её самой обаятельной улыбкой, на которую был способен.

— Как тебя зовут?

— Иния. — шмыгнув носом, ответила девочка.

— С дедушкой всё хорошо. Давай так: ты просто закроешь глаза, досчитаешь до десяти, и он будет рядом, хорошо?

Девочка доверчиво зажмурилась и начала считать. И в этот момент я остановил её сердце.

В дома отшельника пришлось задержаться почти на два месяца. Сломанная рука и нога, не говоря уже о рёбрах, не слишком располагали к обратному пути. Здесь было всё необходимое для жизни: огромная бочка, присоединённая к сборнику дождевой воды, ледник с не менее чем годовым запасом продуктов. Имелась обширная библиотека, заготовленные дрова, и даже ванна с дровяным подогревом.

Теперь я понимал несговорчивость старика — в ближайшие годы он собирался заниматься обучением внучки, и ничто другое его не интересовало. В комнате девочки я нашёл вещи для обучения счёту и письму, а также книги по магии для начинающих.

Девочка была проблемой. Одно дело — убитый отшельник, про которого никто не вспомнит, и другое дело — его внучка. Это подразумевало, что у отшельника есть дети, и однажды они непременно явятся, чтобы узнать как у неё дела. Возможно, девочка ничего не видела и не поняла, однако рассчитывать на авось и оставлять возможного свидетеля было глупо. Следовало замести все возможные следы.

Усилием воли я подавил желание попробовать поднять мёртвого мага в качестве нежити. Неизвестно, будет ли он послушной марионеткой — даже поднятые звери сначала взбрыкивали, хотя это было скорее следствием неопытности. А вот поднятию мёртвых разумных демонический наставник меня ещё не обучал.

От тел пришлось избавиться. Стащив их на край скалы, я вливал в них энергию смерти до тех пор, пока они полностью не обратились в прах, а затем смёл прах и развеял его по ветру. А потом провёл влажную уборку, стараясь не оставить ни пылинки.

Пробитая каменная стена на входе в доме тоже выглядела подозрительно. Я расколол её на части, вставив в пробитую дырку дерево и полив его водой, затем раздробил обломки так, чтобы никто не мог собрать их воедино, и затем понять, что она была пробита насквозь точечным ударом.

Оставался лишь один момент, который мог вызвать подозрения. Я сам. Из-за травм я был буквально вынужден задержаться в доме: и у меня отнюдь не было уверенности, что родственник старого волшебника, который уже бывал здесь, не обнаружит, что в доме жил кто-то кроме отшельника и его внучки после их исчезновения. Конечно, я мог бы попытаться замести следы, но всё же, это было слишком ненадёжно.

Некоторое время я ломал голову над тем, как лучше поступить в этой ситуации. Сжечь особняк? Он был почти полностью каменным, вполне возможно, эту скалу и как минимум стены старик возвёл с помощью магии. Даже если спалить всё внутри, оставив остов, это всё равно может вызвать подозрения. Дома редко сгорают сами по себе.

Конечно, можно было предположить, что прилетел дракон и спалил всё, однако Кадоган твёрдо был уверен — драконы не трогают людей…

К тому же старик имел превосходную библиотеку. Часть книг были написаны, судя по всему, им же: превосходные пособия по магии для начинающих, для взрослых адептов, и даже стихийные приёмы для настоящих мастеров. Из них я узнал, как маги красных башен создавали тот пламенный луч, как старик поднял меня в воздух, направляя потоки ветра, как мастера земли превращали землю в каменный монолит, и насаживали своих врагов на каменные шипы…

Меня разбирала легкая зависть, пока я читал это всё. Попытки попробовать что-то из упражнений для начинающих обернулись крахом — либо было что-то, что объясняли наставники с глазу на глаз, либо у меня не было даже малейших способностей. Оставалось лишь утешать себя тем, что некоторые практики и приёмы можно будет попробовать адаптировать для искусства смерти.

Хотя в целом, пожалуй, я даже испытал некоторое разочарование, поподробнее узнав о местной школе магии. Она была довольно скудной и примитивной — все приёмы сводились лишь к направлению стихийной энергии тем или иным способом. Направить потоки воздуха, поджечь что-то, преобразовывать землю или воду… Никаких зубодробительных вещей или чего-то сложного и масштабного. Пожалуй, пламенный луч, что я видел со стен Палеотры был пиком разрушительных способностей мастеров всех стихий. И большинство, вероятно, было способно лишь на менее масштабные вещи.

Дальше всего, вероятно, продвинулись мастера жизни. Они умели слегка преобразовывать организмы — но именно что слегка. И даже это требовало от них серьёзных усилий и долгой работы. В библиотеке старика нашлись книги, описывающие подобные опыты: а вот в библиотеке ордена подобное отсутствовало.

Так я узнал, что большая часть изменений в моём организме была связана с тем, чтобы он просто мог накапливать больше жизненной энергии. Это и придавало чуть больше силы, скорости, выносливости… Вероятно, мастера ордена также каким-то образом меняли что-то в биохимии: но это был уже более продвинутый уровень, и в книгах отшельника ничего подобного не упоминалось.

И это были плохие новости. Исходя из того, что я знал об искусстве смерти, его постоянная практика приводила к тому, что количество жизненной энергии в организме неуклонно сокращалось. Мастера смерти постепенно превращали себя в полутруп, делая части собственного тела просто мёртвой плотью, которая не имеет чувств, и управляя ей как марионеткой.

Это имело и свои плюсы — мёртвая рука, наполненная смертью, могла совершать любые действия, которые ограничивались лишь её прочностью на что живой организм, даже крепкий, был не способен. Мастер смерти выиграл бы у мастера жизни в армрестлинге, хотя, возможно, и сломал руку. Впрочем, он бы этого даже не заметил.