— О, всего лишь проведу над тобой некоторые весьма полезные опыты,эксперименты и некоторые иные манипуляции над организмом. Мы так поступаем со многими, кто приходит сюда — совершенно серьёзным и холодным голосом ответил мастер.

— Хорошая шутка. — чувство юмора у него неплохое, мелькнула мысль.

— Мне жаль, но тебе предстоит полежать здесь подольше. Но не волнуйся, больно не будет, а твоё тело послужит на благое дело! — с этими словами и маниакальным блеском в глазах мастер Лант достал из складок балахона длинный кинжал.

— Экспресс-обучение чувству юмора? Неплохо. — я попытался встать и удивлением обнаружил что моё тело меня не слушается.

— Ты так ничего и не понял. — расплылся он в натуральной улыбке маньяка и отрезал мне кисть руки.

Несколько секунд я тупо рассматривал обрубок собственной руки. Боль почти не чувствовалась. Кровь из обрубка медленно стекала на кровать, пачкая простыню. Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Перманентно-доброе отношение всех окружающих в течение долгих лет совершенно отучило меня рассматривать окружающих как угрозу собственной жизни, так глупо попасться…

Я всеми силам пытался освободиться, однако моих усилий хватило лишь на то, чтобы немного пошевелить целой рукой. Тем временем маньяк поднял отрезанную кисть и засунул её в колбу с какой-то жидкостью, обходя меня с другой стороны.

— Не волнуйся, ты не умрёшь сегодня. Не всё сразу, правда? — начал примериваться ко второй руке ублюдок.

На этом моменте сознание решило, что с него хватит, и милосердно покинуло меня.

И снова вокруг не было лишь ничего — лишь собственные мысли и пустота. Однако в этот раз абсолютно точно я был в ярости. Так глупо умереть надо ещё постараться.

— Глупец. — уже знакомый мне безжизненный бестелесный голос снова пронзил пустоту, и в этот раз я даже не мог с ним поспорить.

— Что теперь? — можно, конечно, было поплакаться о напрасно потраченной жизни, однако увлечение рефлексиями о прошлых ошибках никогда не входило в круг моих увлечений.

— Теперь тебе будет намного тяжелее.

— Я же умер, разве нет? Куда уж тяжелее.

— Ты жив.

— Тогда где мы и как мы разговариваем? — от нашей первой встречи, последовавшей за моей смертью, обстановка не отличалась вообще. Либо я не видел отличий…

— Тебя погрузили в глубокий магический сон, во время которого связь между душой и телом истончилась до предела. Поэтому я могу говорить с тобой.

— В таком случае почему ты считаешь меня глупцом? — если мастер не намеревался на самом деле меня убить и это всё же был обман, смысла которого я не понимал, причина недовольства голоса от меня ускользала.

— О чём ты думал, обладая властью над смертью, когда ложился на стол к тому, кто повелевает стихией жизни?

Несколько мгновений до меня доходило, что он имел в виду. Исходя из уже известного мне можно сделать вывод о том, что орден рыцарей-странников практикует какой-то вид магического усиления своих бойцов. Меня, как нового кадета, вероятно, планировалось подвергнуть ему. Делалось это, судя по словам голоса, с помощью жизненного нейтраля, и логично было предположить, что нейтраль жизни не слишком-то дружит с нейтралью смерти, который, вероятно, был во мне в некотором количестве и именно его я использовал для убийства кошки. Похоже, попытка усидеть на двух стульях не так хороша, как казалось изначально...

— Осознал. Раскаялся. Последствия?

— Слушай внимательно. Перед твоим рождением я привязал к твоей душе многоступенчатый конструкт, который выполнял сразу несколько задач — помогал тебе быть похожим на настоящего ребёнка, делал способности к манипуляции смертью невидимыми для проверок, выдавая тебя за обычного человека, и, что важнее — скрывал тебя от внимания высших сущностей, на случай если они на тебя наткнутся. В процессе изменения организма этот конструкт перестанет существовать — на это он уже не рассчитан.

— Мастер Лант заметит это?

— Нет. Зато он может заметить следы смерти в твоей энергетике.

— И как он поступит в этом случае?

— Будет изучать феномен. Не поняв, что это, он обратится к вышестоящим иерархам церкви, а те — к своему богу. Тот может выпотрошить твою память, а вот что он сделает потом — сложно предсказать. Устраивает такой вариант?

— Думаю, нас обоих не особо привлекает этот вариант. Какие есть альтернативы?

— Убить тебя сейчас и вытянуть душу за пределы мира. Уничтожить или блокировать часть твоей энергетики, что отвечает за искусство смерти.

— А как насчёт убрать свидетелей и свалить?

— Насильственная смерть жреца привлечёт пристальное внимание.

— Разблокировать способности потом будет возможно?

— Есть несколько способов, все тяжелые и впоследствии могут привлечь ненужное внимание.

— Но всё же лучше, чем уничтожение способностей, верно?

— Необязательно. Искусством смерти может овладеть любой разумный, и даже неразумный. В случае если я сотру в тебе всю смерть, тебе просто придётся начинать свой путь заново, как и любому обычному человеку.

— И как долго мне придётся их развивать?

— Всю жизнь.

— Минусы и плюсы блокировки?

— Для блокировки способностей мне придётся запечатать всю находящуюся в тебе смерть глубоко внутри твоей собственной души. Длительное влияние смерти на глубинные части души может вызвать плохо предсказуемые изменения — что одновременно может быть как плюсом, так и минусом.

— Можно поподробнее про изменения?

Облегчение связанных с душой и смертью ритуалов. Изменение сознания. Увеличение пропускной способности смерти душой. Увеличение количества возможных нитей смерти. Невозможность применения некоторых других искусств. Души индивидуальны, поэтому предсказать это нельзя.

— Умирать снова в мои планы не входило, так что оставалось ровно два варианта — уничтожение приобретённых в результате первой смерти способностей, которыми мне ещё даже толком не удалось научиться управлять, или их же блокировка на неопределённый период. После уничтожения придётся развивать их с чистого листа, что займёт, вероятно, долгие годы. Блокировка являла собой игру в рулетку — со слов голоса, предсказать точные изменения души разумного под длительным воздействием запертой в ней энергии смерти невозможно. Однако это точно сохраняло и почти наверняка усиливало хотя бы в чём-то эти способности… А я всегда любил рисковать.