Интересная заметка… Значит, ты не хочешь, чтобы те, кто будет её читать, стали личами? А вот мне процесс описал в подробностях. Ещё понять бы, двойное здесь или тройное дно. Хочет ли эта тварь того, чтобы я стал таковым, или наоборот, хочет удержать меня подальше от подобной формы?

— Как мне найти тебя, когда я спрячу первую книгу?

— Я сам найду тебя.

В храм вернулся свет. Разлом закрылся, и ощущение чужого присутствия пропало. Я остался наедине с семью трупами и проклятым мною же храмом…

Следовало завершить дело до конца. Некоторое время я провёл рядом с телами иерархов, вливая в них смерть до тех пор, пока они не превратились в кучки праха вместе с одеждой. Мелькнула мысль, что стоило бы узнать тот приём, что делал подобное мгновенно, одним ударом…

Убедившись, что кроме праха в храме ничего нет, я достал приготовленные заранее коробочки и фиалы с предметами, аналогичными водам из Ниорского оазиса. Порошками, растениям, камнями, водой, всем что могло быть наполнено стихийной энергией. Я совершенно её не ощущал, однако надеялся, что подобный выброс поможет замести следы, и никто, даже самый опытный мастер не сможет прочитать, что же здесь произошло. Опустошив карманы, я превратил в прах все физические остатки материи, кроме воды. Не должно быть никаких следов…

Сложно сказать, зачем ещё иерархи использовали этот храм. Ответа на это я не знал. Но вот что я выяснил достоверно, так это то, что туалета в нём не было. Подобные удобства, видимо, посчитали слишком кощунственным размещать в храме, поэтому они были вынесены в небольшое неприметное здание неподалёку от храма, и к нему вела небольшая боковая дверь изнутри самого храма. Через эту дверь я и покинул храм.

На улице был день, однако стены храма скрыли меня от посторонних глаз. Дождаться ночи и пытаться уйти через стены, на мой взгляд, было слишком большим риском. Ритуал призыва Отца должен состоятся сегодня, и его отсутствие точно вызовет подозрения. Кто-то может решить проведать иерархов, и тогда дальнейшее становиться невозможным предсказать. Потому было решено уходить через канализацию: к счастью, там были достаточно широкие трубы…

Глубоко вдохнув, выругавшись про себя и задержав дыхание, я вернул туалет на место трубы и поплыл внутрь…

Пожалуй, это то действо, которое я предпочёл бы никогда не повторять вновь. Едкий запах преследовал меня повсюду. После того как труба привела меня в канализацию, меня вырвало. Я переоделся в подготовленную внизу сменную одежду, но запах никуда не исчез. А затем вырвало ещё несколько раз, по дороге… Уже ближе к вечеру, вонючий, весь испачканный, но слегка подсохший, я выбрался из канализации в месте слива в реку, разрушив силой смерти одно из прутьев решётки. А затем, когда уже стемнело, выплыл по реке из города, дыша через трубочку, чтобы меня ни в коем случае не заметили со стен…

Дальше, за городом, на берегу меня поджидал ещё один припрятанный комплект одежды. Несколько часов я отчаянно отмывался в реке, однако этот запах, кажется, въелся почти намертво. Впрочем, и на этот случай у меня было готово решение: Улос по моей просьбе нахимичил смесь, которая пахла достаточно приятно, и перебивала большую часть запахов.

К полудню я добрался до своих людей, которые ожидали меня в деревушке неподалёку от монастыря. Мастера огня и девушки слегка морщили носы, однако вопросов по поводу запаха задавать не стали. Наёмники даже не обратили внимания, а Улос, если и узнал запах, промолчал и не подавал виду.

Я обвёл взглядом их всех. Одиннадцать наёмников во главе с Шимулем, два мастера огня, четыре охотницы, наёмница Киана, и старый слуга. Двадцать, вместе со мной. Все выглядели собранными, спокойными и готовыми к походу, но на лицах читалось любопытство. Рядом стояло два фургона с запряжёнными конга.

Куда отправляемся дальше, командир? — выразил общий вопрос Шимуль.

Мы идём на северо-восток. Нас ждёт Ганатра.

Шестеро чрезвычайно могущественных сущностей занимались крайне важным для себя делом. Эти делом было сотворение - вместе, объединив все свои силы, те, кого простые разумные назвали бы богами, творили свой последний, завершительный шедевр, призванный поставить точку в деле сотворения их мира. Это требовало всех их сил, полного сосредоточения, и лишь одно немного мешало им: их дети. Разумные, что населяли мир всё никак не могли обойтись без их присмотра, то и дело заставляя их уделить маленькую крупицу внимания себе. По меркам их детей те звали их редко: но что такое жалкие годы для того, кто считает за миг столетия, проведённые в экстазе сотворения? Поэтому по меркам означенных сущностей, их дети требовали внимания едва ли не ежесекундно. Они относились к этому философски. Как заботливые родители, они любили своих детей, и с радостью откликались на их зов, когда бы те ни позвали их.

Однако к их несчастью, рядом имелись те, кто знал подобное положение вещей. А потому знал, что, если вдруг кто-то из детей перестанет звать своего Отца, тот даже не заметит этого, погруженный в таинство высшего созидания. А даже если и заметит, то не обратит внимания и ничего не предпримет: скорее, лишь порадуется тому, что дети немного выросли, и потому не зовут его по пустякам.

Тем временем, незаметная, незримая для любого взгляда тень растягивалась над королевствами людей, призванная скрыть то, что внимательный взгляд могущественного существа мог бы заметить, и лишь тот, кто её создавал, знал, зачем на самом деле она нужна. Ответственный за одну из важнейших частей её создания человек, впрочем, не подозревал ни о чём подобном. Он твёрдо двигался к намеченной цели, будучи уверенным в отсутствии дальнейших преград и угроз. Ему казалось, что план был великолепен, что всё удалось, однако одна маленькая, неизвестная непосвящённым деталь, была всё же упущена, и однажды ему наверняка придётся столкнуться с последствиями этой ошибки.