— Почему бы не собрать караван и не уехать в более приятные места всем вместе?

Жило посмотрел на меня как на сумасшедшего. Абсурдность подобного предложения настолько явно читалась на его лице, что я посчитал за благо перевести тему.

— Значит, любой рыцарь может приехать к вам и стать бароном?

Мужик с хитринкой в глазах посмотрел на меня. Кажется, он подозревал меня в подобном желании, однако ошибался: мне уже было понятно, что взять с этих земель действительно нечего. Понятно, почему рыцарей, желающих тут править немного: крайне опасные окружения, бедные и едва выживающие деревни. Вероятно, собирая налоги с таких деревень, ты даже едва ли наскребёшь себе денег даже на новые доспехи, а ведь подчинённым тоже надо платить…

— Ну, не любой, конечно. Согласие между людьми тоже надобно. Но работы для защитника у нас найдётся немало, это да.

Староста слегка юлил, конечно. Однако общая картина мне была ясна, оставалось лишь пара штрихов.

— Мне необходимо попасть в столицу Ганатры. Укажите направление.

— Эдак вы взяли, столица… Столица далеко, на другом конце страны. Туда больше двух месяцев пути, и вы хотите отправиться в одиночку?

Мужик всем видом намекал, что отправляться в одиночку по местным землям в путешествие — извращённый вид самоубийства. Похоже, он был совсем не против, если бы я задержался в деревне на годик-другой, помогая по хозяйству, но к его сожалению, в мои планы это не входило: задержаться я планировал лишь до того момента, как ко мне вернётся чувство жизни. Кадоган обещал ждать меня в столице Ганатры полгода, и от этого срока прошло уже почти два месяца…

— Ну, до вас же я всё же дошёл.

Выражение лица деревенского головы было крайне красноречивым, однако от комментариев он всё же воздержался. Лишь покачал головой и сказал:

— Совершенно не понимаю, что такого вы хотели найти в диких землях, что отправились туда.

А вот это было интересно. Получается, в направлении, откуда я пришёл, лежали дикие земли? Однако мне казалось, что я шёл ровно на восток. Условные границы…

— Я не направлялся в дикие земли: лишь следовал из Арса в Ганатру, переходя горы.

На такое заявление селянин сузил глаза, посмотрел на меня неожиданно острым взглядом и надолго замолчал. Это было довольно подозрительно, однако прежде чем я начал спрашивать, он наконец разразился неожиданно по-военному чёткой тирадой, выйдя из образа недалёкого крестьянина, который разыгрывал ранее.

— Общепризнанно, что горы Арса непроходимы во всех местах, кроме столицы. Если их и можно миновать где-то, то только в диких землях. В дикие земли нельзя попасть случайно — от королевств их отделяет незримая граница, словно плотная пелена, через которую ты проходишь. Это уникальное ощущение ни с чем не спутаешь, каждый человек чувствует это, и мы, живущие на границе, хорошо это знаем: ведь именно тогда пора поворачивать назад.

Крайне интересно. Быстро перебрав воспоминания, я понял, что ничего подобного мне не попадалось. Можно ли было пропустить подобное во время забега? Если верить старосте, то вряд ли… Куда вероятнее что тварь, что высасывает жизнь, попалась мне в диких землях, чем то, что она загнала меня туда. Возможно, стоило учесть это на будущее, но здесь и сейчас это было неважно.

— Вы обвиняете меня во лжи?

Ледяным тоном осведомился я, положив руку на меч. Распознавать намёки мне удавалось хорошо.

— Нет, что вы, конечно же, нет! Вы просто никогда не были на границе и поэтому незнакомы с её особенностями, поэтому я счёл долгом рассказать вам, вот и всё!

Крестьянин испуганно замахал руками и заверил меня, что ничего такого он не имел в виду. Вряд ли он опасался того, что я зарублю его на месте — однако никакие пункты рыцарского кодекса не запрещали благородному сэру отходить наглеца мечом плашмя или ножнами. Это вообще считалось милосердием — пара тумаков вместо того, чтобы направить на несколько месяцев неприятных работ.

— Благодарю. Надеюсь, подобная информация мне не пригодиться.

Сухо поблагодарил я собеседника.

— Милостью Отца, будем надеяться.

Деревенский голова вытер выступивший со лба пот. Интереса к дальнейшему диалогу в нём совсем не читалось, и мужик неуверенно переступил с ноги на ногу, опасливо поглядывая на меня исподлобья.

— Мне нужен дом с широким двором, чистая вода и горячая еда. Я задержусь ненадолго.

Затребованное предоставили, не задавая вопросов. Больше вопросов у меня не было — следовало сосредоточиться на восстановлении формы.

Обильное питание, свежий воздух, и регулярные тренировки оказали плодотворный эффект. Сперва всё давалось тяжело: в первый раз мне пришлось завершить тренировку, не сделав и трети от стандартного разминочного комплекса. Но время лечит, и день за днём упражнения давались мне лучше и лучше. На третьей неделе чувство жизни вернулось — а вместе с ним вернулась и полная уверенность в собственных силах. Кажется, даже те приёмы, что раньше давались мне не слишком хорошо, получались легче и легче, и наконец-то можно было вдохнуть полной грудью.

Нахождение на грани всегда здорово прочищает мозги. И за время вынужденного отдыха я прекрасно осознал свою главную ошибку. Два десятка лет средневековой жизни изрядно повлияли на меня — как бы мне ни хотелось обратного. Я жил и действовал так, словно у меня есть всё время мира — неторопливо и праздно, наслаждаясь новоприобретённой жизнью и молодостью. Однако это было иллюзией — времени не было. Каждое путешествие, каждая поездка, особенно в одиночку, легко могла стать последней в этом мире. Пока старый странник был моим спутником, наши путешествия по большей части шли легко и безопасно — но это отнюдь не было моей заслугой и не являлось следствием безопасности дорог. Конечно, можно было полагаться на старика и дальше, однако несмотря на всю его доброту, у меня были вполне обоснованные сомнения, что он одобрит множество из вещей, которые я намеревался совершить.

Вновь и вновь я прокручивал в голове тот момент, когда гигантская, молниеносно быстрая кошка умерла прежде, чем сумела даже коснуться меня. Мне нужна была эта сила. Сомневаюсь, что мне удалось убедить мастеров жизни ордена помочь в этом деле — да и это вызвало бы неизбежные вопросы, отвечать на которые совсем не хотелось.

Ударить по собственной душе, чтобы снять блок, что запечатывает силу моей смерти во мне? Проще сказать, чем сделать. Мои собственные знания об устройстве души и воздействии на неё болтались около отметки ноль. Возможно, кто-то из высших жрецов Отца или опытнейших магов-отшельников мог знать, как это сделать. Возможно... Однако их ещё надо было найти, убедить в оказании помощи в столь сомнительном деле, как манипуляции с душой: ведь одна из сорока девяти рыцарских добродетелей гласила “Будь хранителем - своей души, и всех душ рядом”.