Дрон влетел в просторный холл и на несколько мгновений попросту завис в воздухе. Судя по облупившейся белой краске на стенах и то и дело намалеванным поверх нее зеленым звездочкам, мы попали на палубу медотсека. По крайней мере на военных кораблях Директората он обозначался именно так. Разительных отличий от коридора тут не было. Все тот же слой пыли на полу, открученные и сваленные в центр комнаты кресла, снятые со стен панели.

— Интересно, что за вандал тут поработал? — задумчиво пробормотал Рам.

— Может Директорат во время эвакуации пытался снять с корабля все мало-мальски ценное? — ответил ему Эдрих.

— Слишком грубая работа, — встрял в разговор инженер. — Демонтаж и разборка кораблей обычно производятся на орбите, и запчастей после этого не остается. Что-то отправляется на новые корабли торгового или военного флота, что-то просто на переплавку. А тут… Больше похоже на то, что кто-то пытался добраться до стен отсеков.

— Или до того, что пряталось в них, — ответил Рам, и мы вновь замолчали. Развивать эту мысль дальше не особо хотелось, хоть она и не давала мне покоя. Как? Как эта херня проросла прямо через обшивку корабля? Неужели она настолько сильная, что способна, пусть и не быстро, но разорвать сверхпрочную обшивку корпуса, рассчитанную на сопротивление мелким метеоритам и космическому мусору. А может и не рвала эта штука ничего. Просто выделяла какую-нибудь щелочь или кислоту, или кто там реагирует-то с металлами, а потом питалась тем, что удалось от корпуса "отслоить"?

Дрон, тем временем, уже миновал медпалубу и выбрался в технические помещения. До гравитационной центрифуги оставалось совсем немного. Если повезет, то там мы сможем найти одну, а то и две энергоячейки, питавшие этот гигантский допотопный комплекс.

— Судя по всему сюда наш вандал добраться не успел, — мрачно хмыкнул Эдрих.

— Зато успел кое-кто другой, — ответил ему Рам. — Посмотри на эти отверстия. Они явно сделаны не человеческими руками.

В полу, стенах и даже потолке технического коридора зияло несколько крупных дыр. Их оплавленные края были выгнуты наружу. Как будто тот, кто их делал, не только прожигал, но и продавливал металл изнутри.

— Да, ты прав, — задумчиво протянул инженер, приказав дрону зависнуть над одним из таких "проходов". — Вот только кто мог такое сотворить? Да и зачем?

— Не думаю, что кто-то из нас действительно хочет узнать ответ на этот вопрос, — мрачно процедил Эдрих, — полетели дальше. Чем быстрее найдем ячейки и свалим отсюда, тем лучше. Тошнит уже от этой поганой планетки.

В парне что-то явно сломалось. Ни нелепых попыток пошутить, ни бахвальства. Интересно, что ему показали глаза? Или кого? Не знаю, да и, если честно, желанием не горю. Главное, чтоб нервы у него сейчас выдержали. А там, уже как вернемся, выпивка и, возможно, какая-нибудь баба поставят его на ноги.

— Мать твою, — коротко пробормотал инженер, когда дрон залетел в помещение с центрифугой, — что бы там не плавило коридоры, оно явно хотело добраться сюда. И добралось.

— Да-а-а уж! Боюсь после него искать нам тут попросту нечего, — процедил Эдрих. — Вот ведь сука!

Посреди огромной круглой комнаты, где должна была возвышаться башня гравитационной центрифуги, теперь стоял лишь какой-то обломанный почерневший огрызок, из которого торчали оплавленные обрывки проводов. Верхней части, где должны были находиться энергоячейки, попросту не было. Её то ли срезало, то ли просто расплавило то существо, которое когда-то так стремилось сюда прорваться.

— Оно как будто хотело добраться до энергоячеек, — задумчиво протянул Рам. — Мы можем достать их где-нибудь еще?

— Только если ему не удалось добраться до прыжкового двигателя, — отрезал инженер.

— Мы можем это как-то проверить, не летая туда? — спросил Эдрих. Мрачных ноток в его голосе стало чуть меньше, но напряжение все еще чувствовалось.

— Теоретически да. В рубке управления центрифугой должен быть терминал, в котором хранятся все отчеты о состоянии корабля. До того, как питание отрубилось, данные в него должны были записываться автоматически, и если нам удастся запустить его с помощью аккумуляторов дрона, мы узнаем, была ли нарушена герметичность прыжкового отсека. По крайней мере, до момента выключения.

— Ну, так в чем проблема? — наконец-то включился в разговор я.

— В том, что двери в рубку заблокированы. Это довольно странно, ведь когда отключается питание, все они должны открыться автоматически. Нам придется резать стекло.

— Может быть, там кто-то заперся? — предположил ветеринар. — Тогда тем более стоит туда наведаться.

Стекло рубки поддалось на удивление быстро. Видимо кто-то решил сэкономить и поставить туда самое обыкновенное вместо бронированного. В торговом флоте такое часто бывает. Барыги стараются минимизировать расходы, а потом из-за таких вот оптимизаций и происходят несчастные случаи. Хорошо хоть на военных судах за подобные нарушения строго карают, иначе бы Братство давно бы одержало над нами верх.

Внутри рубки лежал такой же толстый слой пыли, как и везде. Не похоже, что тут кто-то когда-то баррикадировался. Ни костей на полу, ни оружия. Либо им удалось выбраться с корабля, либо просто двери заклинило, когда тут уже никого не было.

— Ну, посмотрим, — бросил инженер, запуская терминал. — Это что еще за хрень?

— Что-то не так? — спросил Рам.

— Все не так, — зло процедил механик, — какой-то мудак стер все отчеты, загрузив в память компьютера какие-то аудиофайлы.

— Проиграй их. Может узнаем что-нибудь интересное, — бросил я и приготовился слушать.

— Может еще и кинцо посмотрим какое-нибудь, — вяло огрызнулся инженер, но все-таки включил запись.

«Старший инженер «Решительного» — Марк Денверт. Первый день после катастрофы, — произнес сиплый усталый голос. — Мы заперлись внутри корабля и ждем помощи. Несколько раз отправляли сигнал бедствия. Снаружи никто не отвечает. Видимо, пока неразбериха не уляжется, нас отсюда не вытащат. Движки отказали, так что взлететь мы отсюда не сможем. Перебит топливопровод. И несмотря на то, что горючки полно, взлететь мы не сможем. Придется ждать помощи.

Второй день после катастрофы. Никто толком не знает, что произошло. Сьюзи говорит, что видела яркую вспышку света, а потом просто бежала и оказалась тут. Как ей это удалось — ума не приложу. Все внешние двери герметично запечатаны, да и судя по датчикам — никаких пробоин в корпусе нет. Еще она рассказывала про каких-то причудливых существ, которых видела снаружи. Шар, от которого причудливым образом расходились мускулистые отростки. Они хватались за любой мусор вокруг него, и существо строило из него себе двигательный каркас. Говорит, такие нападали на людей снаружи. Может они питались ими? Не знаю. Выходить туда мне не хочется.

Третий день. До сих пор нет связи. Все как сквозь землю провалились. Среди тех, кому посчастливилось оказаться у нас на борту, потихоньку нарастает паника. Капитан говорит, все будет в порядке, еще пара дней и нас вытащат из этой жопы, но… Я не верю ему. Не знаю почему. Просто не верю.

День четвертый. Панические настроения начинают нарастать. Ден сказал, что когда он ходил в туалет на медицинской палубе, за стенкой что-то скреблось. Потом он услышал это же в коридоре. Странно. Завтра пойду проверю. Не видел сегодня капитана. Он, похоже, заперся в своей каюте и что-то обдумывает. Странно все это.

День пятый. Ден абсолютно невменяем. Сегодня, когда я снимал панели в медотсеке, прибежал с обрезком трубы и начал крушить оборудование, постоянно повторяя «Я до тебя доберусь. Все равно доберусь!». Когда я попытался его остановить, он и меня огрел. Сукин сын, голова теперь раскалывается. Скорее всего, сотрясение. Но этот говнюк своим дрыном повредил микросхемы нашего лазарета, так что теперь даже не проверить, так оно или нет. Парни скрутили его и вкололи успокоительного. Надеюсь, не переборщили с дозой, а то он может и коньки отбросить.