…

Офис выглядел, как стоящий у причала цинский крейсер-броненосец класса «Лунвэй» образца 1888 года. Реликт возрастом полтора века казался новеньким, нарядным, хоть сейчас выходи в океан защищать геополитические интересы Поднебесной Цин. Над мачтой реял лимонный флаг с красным солнышком и синим драконом.

Двое высоких, подтянутых, светловолосых молодых людей в униформе Waffen-SS образца 1939 года подошли к трапу (отсюда уже было ясно видно, что 60-метровый крейсер-броненосец сделан не из стали, а из легкого пластика-композита) и коротко переглянулись.

– То, что надо, – негромко сказал гауптштурмфюрер.

– Достойно смотрится, – согласилась с ним девушка – оберштурмфюрер.

– Aloha oe, – произнес встречающий их второй менеджер филиала, – меня зовут Джо Джитоу, я замещаю сена Акава Фуро.

– Фрис Ларквист, продюсер, – представилась девушка.

– Олаф Экхейм, президент, – сказал её компаньон. – А что с мистером Акава?

– Он занимается ключевым этапом подряда на дрейфующие глубоководные роботы-маркеры для консорциума «Playa Artificial». Он приносит свои извинения и просит передать, что позже ответит на все вопросы, на которые не смогу ответить я и наши сотрудники, которых я попросил быть на встрече с вами. Welcome aboard.

В кают-компании (или комнате для переговоров), где уже был организован стол с сэндвичами, какао и подогретым саке (на последнем пункте меню настоял Хаген по некоторым причинам, которые обещал изложить позже), знакомство продолжилось.

– …Маке Тапас, наш коннетабль…

– Коннетабль? – переспросила Фрис.

– Да. Это значит: спец по ресурсам, бюджетированию и бухгалтерии.

Маке, невысокая, полненькая, подвижная индусо-фиджийка постаралась как можно достовернее улыбнуться.

– Рада познакомиться.

– Взаимно, – Фрис тоже улыбнулась, а Олаф поклонился.

– …Хаген Клейн, спец по программированию моторики роботов, – продолжил Джо Джитоу, – и Люси Хок, стажер, она после школы практикуется по логистике.

– …А также наливаю всем, кто что хочет! – Браво добавила Люси. – Саке я выбирала тщательно и подогрела до правильной температуры, если вы поняли, к чему я.

– Такое и хомяку понятно, – ответил Олаф, – полчашечки, с удовольствием.

– Мне тоже, – сказала Фрис, и, повернувшись к нему, спросила. – Я скажу, или ты?

– Давай, ты, – предложил он. – У тебя стиль лучше.

Фрис Ларквист кивнула и взяла уже наполненную чашечку.

– Я хочу сказать: ребята, вы профи, но вы не артисты. И видно, что вам не очень-то нравится, что мы купили контрольный пакет «DiproX». Вы думаете: вот, блин! Сейчас вместо серьезной работы нам предложат делать дебильные муляжи в стиле Голливуда. Чтобы исключить предположения такого рода… Олаф, покажи голограмму техники.

– Один момент! – Он извлек из кармана эсэсовского мундира предмет, похожий на обычную зажигалку. Но при нажатии кнопки возник не язычок пламени, а объемное изображение в области радиусом около метра.

На изображении можно было детально разглядеть подводный авианосец и закрытый подводный боевой катер, затем – два флаера: один сверхлегкий истребитель и один беспилотный аппарат «летающее крыло» в форме бумеранга и, наконец, маленький четырехколесный броневик типа «багги», видимо машина поддержки десанта.

– На все это, – сообщила Фрис, – есть общая проектная документация. Образцы надо сделать и обкатать в предельно сжатые сроки, и создать парк реально действующей техники в количестве, необходимом для съемок фильма. Некоторый объем работ мы передадим надежным подрядчикам, но это отдельный вопрос обсуждения. Здесь, на Ротума, нам надо отработать и динамику отдельных машин, и их взаимодействие в настоящем морском бою. Они должны работать в комплексе. Как реальный флот.

– Насколько реальный? – Спросил Джо Джитоу.

– Ваш офис в виде цинского крейсера-броненосца, – сказал Олаф, – это неплохая иллюстрация к нашей задаче. Он отлично выглядит. Если бы он мог ещё двигаться в открытом море и стрелять, получилось бы то, что нам надо. Наша морская техника должна двигаться по поверхности океана, под ней и над ней, и сражаться.

– Это нелогично, – заметила Маке. – Вы потратите десятки миллионов долларов на самоходные машины-копии, а ваш массовый зритель этого не оценит.

– Во-первых, – ответила Фрис, – наша кинолента «Красное солнце, черная свастика» – военно-игровой фильм, рассчитанный на продвинутую публику, а не на тот люмпен-планктон, который визжит от восторга, когда красная краска, изображающая кровь, заливает половину моря. Во-вторых, ряд создаваемых моделей будет в дальнейшем предложен на рынке мобильной техники, а наша кинолента станет для этой техники яркой, агрессивной, запоминающейся рекламой.

– Наша кино-эпопея, – добавил Олаф, – это видео-продукт двойного назначения. А вы думали, что менеджеры «Scandia Screen» – олигофрены, которые выложили несколько десятков мегабаксов за ультрамодерновое предприятие с роботизированной верфью и инженерным центром только ради единственной киноленты? Нет, ребята! Мы будем делать технику, причем чертовски интересную технику!

– Непростая задача… – проворчал Джитоу, – а вы уже делали что-либо подобное?

– Да, – ответила Фрис. – Мы с Олафом работали в Гетеборге и Мальме, в корпорации «Interdyn». Меньше – по флоту, больше по авиации и стрелковым системам.

– …В Африке тоже? – Как бы невзначай, спросила Люси, наливая всем ещё саке.

– Верно, – Олаф улыбнулся, – а как вы догадались?

– Ну, это как бы дедуктивный метод Холмса. Почему у вас на эсесовских мундирах «титановые ласточки», медали Шонао-Ка за военно-техническое сотрудничество?

Фрис задумчиво хмыкнула и произнесла.

– Ну, у вас и стажеры, мистер Джитоу. Глаз верный, как у индейца-охотника.

– А про что кино-эпопея? – Спросил Хаген, решив отвлечь внимание от Люси.

– Сейчас мы к этому перейдем, – сказал Олаф, – представьте: начало весны 1945 года. Императорская Япония и 3-й Рейх терпят поражение за поражением. Уже потеряны захваченные ранее территории, и война пришла в их страны. В Европе – в Пруссию и Рейнскую область, в Азии – на острова Рюкю – Окинава и Огасавара – Иводзима. В Германии уже паника, в Японии пока лишь мысли о том, что поражение может стать катастрофическим. Японский флот ещё способен сражаться, но амбициозные люди в адмиралтействе не поняли, как огромен перевес янки. 6-го апреля японская эскадра в составе линкора, крейсера и восьми эсминцев отправляется с Кюсю к Окинаве, чтобы атаковать англо-американские силы. Это суицид. На полпути к цели эскадру атакуют двести палубных бомберов с американских авианосцев, и в 3 часа дня 7 апреля она перестает существовать. Погибли четыре тысячи моряков и десять кораблей.

Олаф Экхелм сделал глоток саке и продолжил.

– А теперь наш альтернативный сценарий. В марте 1945-го три грамотных молодых офицера: японец, манчжурец и германец, убеждают японский генштаб спланировать операцию «тэн-го» совершенно иначе, при той же численности моряков и кораблей. Новый состав эскадры не имеет надводных кораблей. её главная сила: субмарины-авианосцы и погружающиеся малые диверсионные катера. На авианосцах – разборные ударные самолеты и дроны. Эскадре предстоит действовать скрытно, атаковать тыл противника вдоль 20-й параллели, от Гавайев на востоке до Тайваня и Филиппин на западе. Эскадру долго готовят, и она выходит в море только в конце августа.

– Но в августе 1945-го Японская Империя капитулировала, – заметила Маке.

– Акт о капитуляции был подписан 2-го сентября, – поправила Фрис. – По сценарию, командование эскадры узнало об этом, уже находясь в походе, и решило продолжать боевые действия. Такое решение принимали многие японские командиры в реальной истории. Их отряды на Филиппинах и в Микронезии воевали до конца 1940-х годов.

Хаген задумчиво почесал в затылке