Он вздохнул, но терпеливо начал объяснять снова.

Горькая ирония: передо мной сидел человек, чьи познания превосходили учёных светил империи. Но девяносто процентов этих знаний были бесполезны.

Там, в его мире, маги владели всеми стихиями, а здесь мы были заперты в рамках одной школы.

Близилось воскресенье, и я уже предвкушал, как, наконец, вырвусь в город.

— Поедешь на своё производство? — спросил Амат утром в субботу.

— Да. Надо проверить, как там справляются мои вассалы, братья Гурьевы. Да и маму с Таськой увидеть хочется.

— Подбросишь до Новоархангельска?

— Зачем? — насторожился я.

— Хочу посмотреть город. Ни разу не гулял по нему, даже воспоминаний никаких нет, — добродушно ответил он.

— Ты же… — я чуть не ляпнул ерунду, но вовремя исправился. — То есть Амат тут учился четыре года.

— Он был занят. Сам понимаешь, чтобы держать себя в хорошей физической форме, требуются постоянные тренировки, и у него попросту не хватало времени. А мне это интересно.

— Ладно. После занятий у конюшни.

Моя машина, слава стихиям, была уже на ходу.

Но какой ценой…

Каждая деталь — заказ из центральной колонии «Точка». Каждый винт, каждая шестерёнка — недели нервного ожидания. Помню, как механик, увидев окончательный счёт, побледнел так, что его веснушки стали заметнее.

— Господин Пестов, за эти деньги можно было новую машину купить, — прошептал он еле слышно

— Нет.

Она того стоила.

Во-первых, она напоминала об отце.

Во-вторых, чёрт, я, кажется, влюбился в этот кусок металла.

Да, я понимал, что она не живая.

Но когда поворачиваешь ключ, и двигатель просыпается с низким рычанием.

Когда берёшь руль в руки и чувствуешь, как машина буквально дрожит в предвкушении.

Когда нажимаешь на педаль, и она отвечает мгновенным рывком, будто читает твои мысли…

Тогда понимаешь, что это не просто транспортное средство. Оно — продолжение меня самого.

Я всё время прокручивал список дел, которые нужно сделать за воскресный день, на конях точно не успел бы осуществить и половины.

Встретиться с братьями Гурьевыми, они что-то мудрили с рецептурой нового зелья выносливости.

Наведаться к семье, мама с Тасей наверняка без меня скучают.

А ещё в нотариальной конторе Новоархангельска меня дожидались договоры. Три новых контракта, которые нужно заверить там с поставщиками, могли поднять доходы производства вдвое либо разорить меня, если не проверю мелкий шрифт.

Одним словом, дел невпроворот.

Мы сели в машину. Тронулись, но не успели проехать ворота, как нас внезапно остановил дежурный.

— Господа, вы не в курсе?

Он просканировал наши ауры, в которых стояла метка учащихся.

— Чего? — нахмурился я.

— После инцидента в больнице всем участникам запрещено покидать академию в выходные.

— Надолго?

— До особого распоряжения.

Я стиснул руль так, что кожа на костяшках побелела.

Вот это облом!

Без меня производство встанет. Гурьевы начнут импровизировать. Контракты зависнут. А Тася снова превратится в стервозную младшую сестру.

— Ректор ещё на территории? — нетерпеливо спросил я.

— Да, полчаса назад видел его в медицинском корпусе. Может, ещё там.

Я резко развернул машину.

— Куда? — недовольно буркнул Амат.

— Искать ректора, — мои пальцы продолжали сильно сжимать руль. — Я должен попасть домой.

Но уже предчувствовал, что разговор с Кировым будет нелёгким.

Медицинский корпус стоял особняком: подальше от грохота стрельбища и шума тренировочных полигонов, будто сама академия стыдливо отгораживалась от этого места.

Двухэтажное здание из серого гранита с высокими стрельчатыми окнами больше напоминало дворец, чем лечебное учреждение. Фасад украшали строгие колонны и барельефы с изображениями древних целителей, но трещины в штукатурке и облупившаяся позолота выдавали почтенный возраст. Строение появилось на территории одним из первых, буквально сразу после основания академии.

Над парадным входом красовался герб империи: двуглавый орёл, сжимающий в когтях змею и посох Асклепия, но одна из голов птицы была лишена клюва, и никто не удосужился починить повреждение.

Внутри здания царил хаос, словно в переполненном муравейнике. По узким коридорам, выложенным чёрно-белым гранитом, сновали санитары в белых халатах.

Студенты толпились у стен, некоторые — с красными пятнами на шеях и руках — сидели прямо на холодном полу, прислонившись к стенам. Из-за закрытых дубовых дверей с матовыми стёклами доносились стоны, сдавленный кашель и приглушенные голоса медиков, перемежающиеся звоном стеклянных колб и металлических инструментов.

— Что за чертовщина? — нахмурился Амат.

Мы протиснулись между первокурсниками, один из которых непрерывно чихал в платок, окрашивая его в розовый цвет.

Жимин массивными плечами задел висящий на стене портрет какого-то важного лекаря, и он с грохотом рухнул на пол.

Несколько человек вздрогнуло, но никто даже не обернулся: все были слишком поглощены своими проблемами.

Из толпы, словно из ниоткуда, вынырнул Жданов. Его обычно аккуратно зачёсанные назад русые волосы торчали в разные стороны.

— Киря! — он схватил меня за рукав — Ты не поверишь, что тут творится!

— Хаос? — попробовал догадаться я и попытался вырваться, но хватка оказалась мёртвой. — Давай быстрее, у меня срочное дело к ректору.

— Ага, как и у всех, — он нервно облизал пересохшие губы. — Ты слышал про третьекурсника, который купил в порту тушканчика и сегодня утром притащил его в академию?

— Какого тушканчика?

— Милого. Пустынного. Скрежезуба.

— И что? — раздражённо спросил я.

Мой голос прозвучал неестественно громко во внезапно наступившей тишине. Даже санитарка, проходившая мимо с подносом, полным склянок, остановилась на мгновение, прислушиваясь.

— Песчаная лихорадка, — Митя понизил голос до шёпота, но его слова резали слух, — она не смертельная, но…

— Но?

— Инфекция блокирует магию жизни, — тихо прошипел Митя. — Целители бесполезны! Слава четырём стихиям, она не передаётся от человека к человеку, иначе у нас была бы настоящая эпидемия.

— Если песчаная лихорадка не заразна, почему так много больных? — нахмурился Амат.

Митя закатил глаза, словно сейчас рассказывал азы биологии.

— Потому что этот мелкий паразит, скрежезуб, кусает всех подряд. А потом сбегает и ищет следующую жертву.

— Ты видел его? — поинтересовался я.

— Нет. Но описание знает каждый, кто бывал в пустынных колониях, — Митя жестом показал что-то размером с крысу. — Маленький, пушистый, с огромными глазами. Прямо как игрушка. Все хотели его погладить.

— И где он сейчас?

— Кто знает? — Жданов развёл руками. — После первого укуса его выбросили, но тварь явно не ушла далеко. Теперь она бегает по академии, кусает студентов, а потом исчезает.

Где-то вдалеке раздался крик, но его тут же заглушил шум захлопывающейся двери.

— И что, никто не может его поймать с утра? — Амат скрестил руки.

— Пробовали, — Митя мрачно усмехнулся. — Но он быстрый, юркий, и, кажется, чует магию заранее. Как только кто-то подходит, зверь уже в вентиляции или под полом.

— Дай время, охрана отыщет, — отмахнулся я.

— Это да, — согласился Жданов, — только, боюсь, перед этим половина академии окажется в медицинском блоке. А ректор…

— Где ректор? — перебил одногруппника, теряя остатки терпения.

— На втором этаже в северном крыле. Но туда никого не пускают! — Митя развёл руками.

Я не стал слушать дальше и направился наверх, Амат шёл следом.

— Эй, погодите! — Митя внезапно вцепился мне в рукав. — Вы же не проберётесь просто так! Там охрана!

— Отлично, — фыркнул Амат. — Значит, будем пробиваться.

— Нет-нет-нет! — зашептал Митя, хватая нас обоих за плечи и пригибаясь, будто мы уже в зоне видимости часовых. — У меня есть гениальный план.