В ее движениях виднелась армейская выучка. Значит, все-таки Гоевин… Но зачем я ему потребовался? Похоже, ответ на этот вопрос я получу, лишь встретившись с магнатом.

Солдаты вокруг меня зашебуршились, подхватили автоматы и заозирались по сторонам, словно ожидали нападения. Госпожа полковник нахлобучила на голову маску и с автоматом наперевес вскарабкалась на ближайший холм.

Я поднялся на ноги и приготовился в случае чего рвать наручники, да спасаться бегством.

— Опасность!!! Устрицы!!! — закричала госпожа полковник, скатываясь с холма.

То, что выползло из-за бархана, мало напоминало устрицу. Громадная восьминогая лохматая гусеница с лязгающими друг о друга клинками клыков и всадником нечеловеческой наружности на спине.

— Огонь!!! — приказала госпожа полковник и первой открыла огонь.

Солдаты последовали приказу командира, но пули не причинили неповоротливой гусенице никакого вреда, отлетали от ее сегментарного тела, лишь высекая искры. За первой тварью показались еще две, а на лице госпожи полковника появилась готовность подороже продать свою жизнь.

Я развел ладони в стороны, и сжал пальцы. Плазменный язык «Змея» слизнул цепь, связывающую браслеты на запястьях. Второй разряд «Змея» я направил в гусеницу, но плазма окатила ее и не причинила вреда. «Змей» против гусеницы бесполезен, а другого оружия у меня нет. Все отобрали при пленении.

На поясе одного из солдат я заметил гранату из своего арсенала. Сорвав с растерявшегося конвоира ячеистую гранату, я с удовольствием врезал бойцу в челюсть и, выдернув чеку, метнул гранату под брюхо первой гусеницы. Взрывом ей разнесло живот. Неприятный резкий коньячный запах, отдающий дерьмом, ударил в нос. Такое ощущение, что в брюхе у этой твари сдохло и разложилось целое армейское подразделение. Еще секунда — и вот уже другая гусеница закачалась из стороны в сторону, потом тоскливо завыла, ощерив зубастую пасть, и упала. Всадник, спрыгнувший с ее спины, — двуногий, прямоходящий, безрукий, с щупальцами из головы — был срезан короткой очередью.

— Гранаты под устрицы!!!

Госпожа полковник быстро училась. Однако ее подчиненные плохо работали вместе. Четыре гранаты влетели под правую гусеницу и одна под левую. Взрывом справа в песке образовался котлован, куда следующим взрывом смело левую гусеницу и погребло останки обеих под лавиной песка. Всадники не пытались спастись.

Госпожа полковник обернулась ко мне. Она хотела что-то сказать, но не успела. Из-за холма показались еще четыре гусеницы подкрепления. Солдаты вскинули автоматы и приготовились метать гранаты, благо их еще было достаточно, когда я заметил на спине первой гусеницы нечто необычное. Позади щупальцеголового всадника, обхватив его за туловище, восседал Марк Крысобой.

— Не стрелять!!! — завопил я.

И, как ни странно, меня послушались.

Игрок, поддавшийся азарту,

Не уповай на милость Бога,

Игрок, что ставит все на карту,

На карту ставит слишком много.

Мирза Шофи

— Груоппсы странные существа, — рассказывал Марк, раскачиваясь на соседней с моей гусенице. — Нижняя часть… на вашем сленге, она, кажется, называется устрица? — обратился он к госпоже полковнику.

Она плелась во главе своего отряда перед трехметровыми чудовищами. Безоружная, но не сломленная.

Госпожа полковник не удостоила Крысобоя ответом.

— Так вот, нижняя часть устрицы — это тело, а верхняя, ее они называют всадником, это мозг.

— Ты хочешь сказать, что это одно существо? — удивился я.

Щупальцеголовый обернулся ко мне и, раскрыв узкую беззубую пасть, спрятанную между щупальцами, произнес, слегка картавя:

— Одно. Одно.

— Познакомься, это Сайди. Он единственный умеет говорить на лингве. Правда, предпочитает молчать, — пояснил Марк.

— Сурово. Мозг может существовать отдельно от тела!

Моему удивлению не было предела. Такого мне еще не доводилось видеть.

— Мозг соединен с телом щупальцем, похожим формою на детородный орган. Видел я его лишь однажды. Кстати, это и удивительно. У груоппсов отношение к соединительному хоботу трепетное, граничащее с священным фанатизмом. Когда тело становится нежизнеспособным, мозг покидает его и подыскивает в стаде подходящее тело. Тело выполняет все животные функции, потребляет пищу, выделяет отходы, спаривается, а мозг высасывает энергию, необходимую для своего существования. Что самое интересное, рождается мозг с телом раздельно. Мозги рождаются редко. Раз в два года в колонии появляются до десяти новых мозгов, в то время как тел — до ста. Кстати, Рената… — обратился Крысобой к госпоже полковнику.

«Он ее знает», — удивился я.

— … потеря мозга, одного мозга для колонии существенна. А если мозг убит, то убийца обязательно должен быть подвергнут трансформации.

Я заметил, как вздрогнула госпожа полковник.

— Что это означает? — спросил я.

— Убийца будет генетически трансформирован в мозг, — ответил Крысобой, наслаждаясь волнами ужаса, которые исходили от солдат.

— Откуда тебе это известно? — спросил я.

— Я когда-то служил в этих местах. Это планета Фрагал. Одна двадцатая ее часть заполнена пустыней. Когда-то на Фрагале существовала мощная цивилизация, вышедшая в космос. Говорят, что это и есть планета Предтеч. Но это версия. Одна из множества версий. Планета пережила ядерную зиму. Цивилизация исчезла, оставив зерна своего присутствия на многих планетах, в том числе и на Земле, и на Амбере. Груоппсы — цивилизация, появившаяся после ядерной зимы.

Солдата, пристрелившего мозг, мы вынуждены были отдать груоппсам. Закон есть закон. Груоппс‑тело запеленало визжащего от ужаса солдата красной пенящейся нитью и уволокло за собой, догоняя сородичей.

Мы стояли возле ворот в другое пространство. Солдаты передумали с нами воевать, а госпожа полковник, разъяренная фурия, пожирала нас взглядом. Они лежали на песке, отдыхая. Дневной переход под дулами автоматов и клыками груоппсов вымотал их.

— Что будем с ними делать? — спросил я Крысобоя, садясь рядом.

Марк держался в отдалении от бывших врагов.

— По большому счету их надо бы расстрелять, — ответил Марк. — Но мне это не нравится.

— Они перейдут на нашу сторону?

— Чем мы им платить будем? Гонорар гоевинский на десять частей поделим?

— Зачем так грубо. Гонорар наш. А им предложим два часа на разграбление виллы, — предложил я, не сводя глаз с пле­ненных.

— Это, конечно, мысль, — одобрил Крысобой. — Рената должна согласиться. За остальных не ручаюсь. Они уже провалили задание Гоевина по нашей поимке. Так что могут считать себя уволенными без выходного пособия. Надо попробовать, Ларс.

— Откуда ты знаешь Ренату? — полюбопытствовал я.

— Доводилось с ней работать. Рената Музыкантская универсум в своем роде. Единственный вольный охотник‑женщина. Я с ней в одной компании усмирял восстание на Сарракше. Нам дали заказ на голову предводителя по­встанцев. Его мы убрали. А потом эта политиканская крыса лорд Джудд, представитель Объединенной Земли от Европейского союза, нашел в наших действиях что-то негуманное, незаконное, и меня с Музыкантской отдали под суд. Уж не знаю, с кем Рената переспала, но с нее обвинения были сняты, а мне восемь лет впаяли. Так что я без трех минут бывший зэк. Это мое первое дело после заключения. Знаешь, как было тяжело получить лицензию с таким клеймом в биографии…

Солнце упало за край.

Звезды засверкали в черном бездонном небе.

Повисло молчание.

— Ты куда пропал? — спросил я.

Крысобой усмехнулся:

— Не спалось. Тут шум какой‑то. Я на бархан взобрался. Глянул. Груоппсы. Тут меня и осенило, что нас на Фрагал занесло. Я к ним подошел. Пообщаться. Немного по‑ихнему говорить могу. А пока трепался, тебя уже прихватили. Я то сразу смекнул, что это нашего магната людишки. Ну, думаю, пусть до врат доведут, а там Ларса Русса отобью. А когда вы на привал остановились, после твоей клоунады… Снимаю шляпу, если бы она у меня была, сыграл ты профессионально. Тут еще и Музыкантскую увидел. Дальше тянуть было нельзя. Мы и налетели.