Крысобой разоблачился последним.
— Так. Похоже, в нашем полку выбыло, — заметил я, окидывая взглядом Крысобоя и Музыкантскую. — Кто-нибудь видел Планта?
«Он оставил нас там, где мы покинули туннель в Скрытую Долину», — сообщил Клинч.
Судя по удивлению, проскользнувшему в глазах Крысобоя и Музыкантской, они услышали нашего проводника.
«Вы не беспокойтесь за того, кто был вместе с вами. Мы найдем его и приведем к вам. Мы будем стараться, — заверил нас Клинч. — Вы, наверное, хотите отдохнуть. Мы позаботимся о вашем отдыхе. Мы выделим вам ячейку. Следуйте за мной. Я приведу».
— Ну что, пойдем, — сказал я и первым последовал за аборигеном.
Клинч уверенно чувствовал себя на поверхности. Он семенил на кончиках щупальцев, помахивая ластами в воздухе, словно воздушный гимнаст шестом равновесия.
Наша ячейка примыкала к главному пузырю. Складывалось ощущение, что ее вырастили специально к нашему прибытию. На пороге капсулы Клинч поклонился, и в моей голове зашелестел его голос:
«Если вы захотите остаться одни, прикажите мысленно, и ячейка закуклится. Если пожелаете покинуть ее, прикажите мысленно, и она раскроется. Когда мы придем к вам, вы успеете отдохнуть. Если мы разыщем вашего… — он замялся, пытаясь найти нужное слово, — вашу частичку, мы приведем ее к вам».
И Клинч удалился с необычайной резвостью.
— Во помчался. Жрать небось, — поглаживая живот, заметил Крысобой. — Интересно, а нас как гостей кормить будут?
— Мы же с собой захватили. Можем и нашим фаст‑фудом попитаться, — ответила Рената, потряхивая легким рюкзачком.
Я подошел к входному отверстию в капсуле, зажмурил глаза и представил, как оно зарастает. И надо же, получилось. Когда я открыл глаза, стены оказались целыми, без каких-либо дырок и ходов.
— Надеюсь, никто из вас не страдает клаустрофобией? — осведомился я, но ответа не получил.
Крысобой валялся на просторной кровати, созданной из того же материала, что и тело ячейки. Он блаженно закатил глаза и разглядывал безграничный океан, нависший над головой. Музыкантская лежала рядом. Нашлось местечко и для меня. Я бухнулся на кровать и расслабился. Оказывается, путь от нашего жилища до города аборигенов изрядно меня измотал. Я, конечно, хоть сейчас в бой, но отдохнуть все же приятно.
— Вы заметили, что это место очень похоже на наше жилище? — поделился я впечатлениями.
— Еще бы не заметить, — отозвалась Музыкантская.
— Лично я уже давно заметил, что люди по природе своей хамелеоны, они пристраиваются к окружающему миру и, в принципе, ничего с точки зрения технологии и дизайна нового придумать не могут. Они все берут от ландшафта. Все модели. Так что неудивительно, что при освоении космоса люди точно так же приспосабливали свои жилые помещения, одежду, аппараты к тому, что окружало их, — поделился мыслями Крысобой.
И он, как никогда, был прав.
Я сам не заметил, как заснул. Погрузился в крепкий черный сон и тут же был выдернут на поверхность реальности. Раскрыв глаза, я обнаружил, что это Крысобой и Музыкантская не дают мне спать. Хрустят увлеченно сухими брикетами, захваченными из дома.
— Поглощаете сухпаек? — спросил я, слезая с кровати.
Я уже собирался к ним присоединиться, когда прорезалось входное отверстие, и в ячейку влетел Клинч.
«Имею честь пригласить вас для общения с нашим „Я“, а также хочу показать вам наши ценности».
«Вы нашли нашего товарища?»
«Мы никак не можем найти вашу частицу».
Я переглянулся с Крысобоем. В его взгляде читалась тревога. Думаю, что в моем также.
— Похоже, у Планта были свои мысли относительно гостей, — озвучила наши опасения Музыкантская.
Я не верил, что Гвинплей просто исчез. Он, словно программа‑вирус, незаметно проник внутрь туземного города и теперь, сбросив личину дружелюбного туриста, попытается нанести удар. И, похоже, Крысобой с Музыкантской разделяли мои мрачные взгляды на жизнь. Надо его остановить, но как это сделать ни имею представления. Тем более, неясно, куда собирается ударить Плант.
«Скажи, Клинч, если бы я хотел вас уничтожить, куда мне нужно было бы нанести удар?»
Я почувствовал жар испуга, точно огонь лизнул лицо, а затем мое сознание затопил свистящий, пропитанный угрозой, шепот:
«Ты хочешь нас уничтожить?»
«Ты не понял, Клинч, я, как и мои друзья, что здесь присутствуют, ничем вам не навредим. Мы заключили мир, но тот, кто исчез, может попытаться…»
«Я понял».
Клинч успокоился.
«Но зачем ему это?»
«Он ненавидит тех, кто не похож на него».
«Я понимаю. Мы тоже ненавидим одиночек. Я понимаю».
«Нет, Клинч, он ненавидит не одиночек. А… как бы это сказать‑то… других разумных… Непохожих на людей. Он может попытаться повредить вам».
«Мы поняли. Мы принимаем меры, чтобы он не смог это сделать», — обнадежил Клинч.
Он повернулся к нам спиной и потек по туннелю к главной капсуле. Нам не осталось ничего иного, как последовать за ним.
Глава 6
Для правительства, а в конечном счете и для самого солдата, личность — это профессиональные навыки и ничего более.
Джо Холдеман. 11 тезисов военнослужащего Холдемана
Туннель привел нас в просторное помещение, устланное серым пухом. Казалось, что этот пух находился в постоянном движении. Он шелестел, словно перешептывался с собственной тенью, и при нашем появлении расступился в стороны. Ощущение исчезло, когда мы покинули ячейку.
Клинч вел по переходам и туннелям. Мы пересекли множество ячеек и капсул. Вскоре я перестал понимать, куда мы идем и зачем. Ячейки и туннели были до отупения однообразны, и у меня начало складываться впечатление, что Клинч водит нас кругами. Я почти уверился в этом, когда в моей голове зазвучали голоса — бесплотные, воздушные, напоминавшие шуршание крыльев ночных бабочек. Я не мог разобрать, о чем идет речь. Слова смешивались в монотонное гудение, но чем глубже мы продвигались по темному туннелю вслед за Клинчем, тем отчетливее проступали слова:
'Я слышал… там идет… звездопад го… нова…
…ты понимаешь… ощущение снов… орват…
…он будет рядом… когда… солнце рядом…
…звезды — игрушки… сарракш… хуллала…
…возвышение… зверь внутри нас… тепло… убик… убик… убик… мы ощущаем… наработка… прокна… он близко… он рядом… он снова…'
Пустозвучье.
Я попытался не вслушиваться. Попробовал убрать голоса, но они не исчезали из головы. Я перестал воспринимать их как речь, и они истончились в фон.
Мы вышли из туннеля в широкий зал с плотной, не пропускающей изображение оболочкой. В самом центре зала лежало ядро — пятнадцатиметровый в высоту и двадцатиметровый в длину серый орех в рытвинах, которые, как подсказывала мне интуиция, служили аборигенам жилыми ячейками. Теперь я немного понимал, что такое коллективный разум в местной интерпретации.
«Это наш растараш», — сообщил Клинч.
— Очень приятно, — пробормотал я, ожидая, что последует дальше.
Крысобой и Музыкантская молчали. Они предоставили мне право переговоров. Но я чувствовал спиной их удивление и интерес. Они не понимали, что находится перед ними. А я улавливал в душе трепет, как будто столкнулся с чем-то неимоверно древним, существовавшим еще до начала времен. И это древнее существо знает меня и может приоткрыть завесу над моим прошлым, которое призраком бродило на дне памяти.
«Приветствую тебя, растараш», — обратился я к гигантскому ореху.
Орех отозвался тысячей голосов, говоривших одновременно одни и те же слова:
«ПРИВЕТСТВУЮ И ТЕБЯ, ПУТНИК!»
«Ты знаешь меня?» — спросил я напрямую.
«ДА, ПУТНИК, НАМ ПРИХОДИЛОСЬ ВСТРЕЧАТЬСЯ В ПРОШЛОМ».
«Ты способен помочь мне?»
«НЕ МОГУ, ПУТНИК, ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ ВСЕ САМ И НАЙТИ СЕБЯ САМ. НО Я РАД, ЧТО УВИДЕЛ ТЕБЯ. РАД, ПУТНИК, ЧТО ТЫ НАШЕЛ Б СЕБЕ СИЛЫ ВЕРНУТЬСЯ».
Я хотел задать еще несколько вопросов, но отвлекся на аборигена, который приблизился к растараш и улегся в свободную рытвину. Тонкие коричневые нити опутали тело, спеленали его, как куколку, и тело поплыло вверх, скользя по поверхности ореха.
