— Значит, так: вшестером мы спустимся к подножию скалы и попытаемся найти вход в расщелину. Задача вторая: отыскать, если он есть, труп Чужого. А вам, братцы остающиеся, рекомендую сидеть смирно, ссор и войн не затевать. Приду — проверю!

Крысобой подкрепил свои слова зловещей ухмылкой.

Вовремя споткнувшийся может не упасть.

Т. Фуялер

Мы сразу обнаружили вход в расщелину, стоил только спуститься на дно. Сюда не пробивался свет с поверхности планеты, так что мы оказались в полной темноте, которую впрочем тут же рассеяли лучами фонарей. Овальная дыра с неровными краями, заросшая водорослями. В кино в таких дырках живут чудовища и только и ждут, когда их проведает какой-нибудь идиот, которым можно вкусно перекусить. Но делать нечего и мы полезли внутрь. Если кто к нам и сунется, угостим пулями. Мы не жадные.

Расщелина явно искусственного происхождения. На стенах видны следы обработки. Неровные скосы. И рисунки. Крохотные, выковырянные маленькими резцами линии, сплетающиеся в картинки, при всем желании мне их не расшифровать.

Я поправил сползший с плеча «РАК» и нагнал ушедший вперед по горизонтальному туннелю отряд.

Крысобой и Музыкантская возглавили процессию, мне с Плантом доверили хвост. В центр по обыкновению поместили жидкую начинку — Сваржича и Форестера, которые старались не показывать виду, но все равно тряслись от страха. Если они продолжат в том же духе, их вибрация разбудит вулкан, и мы окажемся похоронены под толщей камней и остывающей лавы.

Туннель дважды вильнул и вывел нас на дно узкого колодца. Вверху виделась закупорившая расщелину светящаяся жилая капсула.

— Мужики, вы задумывались, откуда в капсулах свет?

Голос Планта из-под пленки костюма индивидуальной защиты звучал глухо и настороженно.

— Это стены излучают, — несмело пролепетал Лукан Сваржич.

Его черное лицо в темноте было невидимым, только блестели два белых глаза. Жуткое зрелище. Если бы Катя Бессмертная была бы жива, инфаркта ей не избежать.

— Стены капсулы созданы из живой материи, которая создает воздух, а также впитывает крохотные рассеянные частички света. Стены собирают частички вместе и преобразовывают в яркий насыщенный свет.

— А ты, видать, умник! — возмутился Плант, хватая Сваржича за грудки. — Я умников не люблю. Так что запомни…

Что должен запомнить Сваржич, Плант договорить не успел. Пространство вокруг нас завибрировало.

Сперва я подумал, что началось землетрясение, но тряска внезапно оборвалась. Плант, оглядываясь, отпустил Сваржича. И тут к нашим ногам откуда-то сверху выпало тело того чудика, который разглядывал нас во все восемь глаз. Або­риген был еще жив. Сколько он там провисел полуживой в ожидании нашего прихода, но кажется дождался. Теперь ему недолго осталось.

Абориген смотрел на меня. Смерть читалась в его взгляде.

Взгляде, который притягивал.

Взгляде, который растворял.

Взгляде, который уводил…

… за собой…

Я перестал видеть расщелину. Я перестал ощущать окружавший меня мир. Я стал частью целого, коллективного разума, который представал передо мной в образ грандиозной величины клубка, сплетенного из бессчетного количества нитей разных цветов. Я видел, как живут нити. Я видел, как они дышат. Как мечутся по клубку миллионы искр — мыслей. Я почувствовал себя на долю секунды частью целого. И целое испугалось. Оно отшатнулось от меня. Я увидел, как клубок трансформировался в лицо, которое кричало и агонизировало. Я ощутил толчок. Разум отстранился от меня и попытался вытолкнуть. В последний момент перед возвращением я почувствовал приближение отряда Чужих.

— Ах ты, сука!!! — ревел Крысобой, всаживая в тело аборигена пулю за пулей.

Гвинплей Плант сидел на дне расщелины и держал меня на руках…

— Ты чего бесчинствуешь, Марк? — спросил я тихо.

Но Крысобой услышал, прекратил палить в окровавленный кусок мяса, бывший когда-то частью коллективного разума.

— Я подумал, что эта тварь тебе мозги выела, — признался он.

— Ей показалось, что мои мозги не такие вкусные, как твои. Вот она и пыталась вызнать, с какой подливкой твои мозги кушать лучше, — сохраняя серьезность, выдал я перл.

— Я же говорил, что Чужие — мерзкие твари, которые только и ждут, чтобы нам все мозги выесть, а потом нами править как скотом, — обрадовался Гвинплей Плант, до которого ни одна шутка, связанная с аборигенами, просто не доходила ввиду особенностей его мыслительного процесса.

Я поднялся на ноги. В теле витала слабость. Я взглянул на Крысобоя и сообщил:

— Сматываться отсюда надо. На нас движется маленькая армия, и настроение у них, надо сказать, не очень дружественное.

Крысобой скривился. Похоже, русалкозавры ему порядком надоели. Он передернул затвор. И подозрительно на меня скосился:

— А тебе откуда известно?

— От этого, — как нашкодивший ребенок, я указал пальцем на неподвижного аборигена.

— А больше он тебе ничего не сказал? — насмешливо спросил Марк.

Я не удостоил его ответом. На дно колодца вплыла Музыкантская, размахивая руками. Она казалась встревоженной. По ее лицу я догадался, что боя нам не избежать.

— Там… — она пыталась отдышаться, — их тьма… они окружили наши капсулы… но огонь не открывают… выжидают чего-то…

— Пока мы не вылезем, — предположил я.

— Русс, тебе кто-нибудь говорил, что ты изрядная стерва? — спросил Крысобой.

— Нет. Ты первый, — ответил я.

Мучительный поиск выхода из сложившейся ситуации. Совсем не хотелось сражаться с ордами туземцев. Какой в этом смысл. За время контакта с коллективным разумом, я убедился, что его возможности в живой силе безграничны. Тем более мы пока конфликтуем только с одной колонией, а что если они призовут на помощь своих корешей из соседних течений. Значит, нужно вступать в переговоры. Но как, если мы даже языка не знаем. Как с русалкозаврами разговаривать?

Пока мы перебранивались, под шумок со дна колодца смотались Сваржич и Форестер. Даже Плант не заметил их отступления.

Я хотел было выругаться, но так и застыл с открытым ртом. Снаружи застучали автоматы темнокожих студентов. Звучали они обреченно. Автоматы пели по нам панихиду.

Вынырнув из расщелины, мы сразу укрылись за громадным валуном. Крысобой и Музыкантская заозирались по сторонам, пытаясь сориентироваться на местности. Гвинплей Плант тут же заметил армаду аборигенов, нависших дамокловым мечом над нашим гнездовьем, и успел вскинуть автомат. Пришлось конфисковать, пока не случились неприятности.

Я увидел чернокожих студентов.

Лукан Сваржич и Иоганн Форестер лежали мертвыми возле выхода из пещеры. Подле них с расплавленными дулами покоились автоматы, успевшие выдать перед смертью несколько трелей. Неестественно выгнутые, обуглившиеся кое-где тела с сожженной пленкой индивидуальных костюмов.

— Чего с аборигенами делать будем? — вопросил Крысобой.

И тут же получил ответ.

— Чужих только мочить! — приказал Гвинплей Плант.

Я выглянул из-за валуна, оценивая наши возможности.

Аборигены вились облаком над гнездовьем. Их тут было несколько сотен. Плюс к этому я заметил висящие в отдалении пару десятков туш, оседланных аборигенами. Животные напоминали помесь морских коров и скатов. Похоже, это родственники той твари, которой я сделал кесарево сечение.

— Скорее уж они нас замочат! — выдал я умозаключение.

— Что предлагаешь? — спросила Музыкантская.

— Вести дело к перемирию, — ответил я, адресуя свои слова конкретно Гвинплею Планту, которому подобная перспектива душу не грела. — Мы здесь пару дней, а уже в дерьмо вляпались по самые уши. Так что дело нужно решать миром. Иначе шоу это, конкретно, закончится раньше времени, хотя и будет очень зрелищным.

— Они Бессмертных убили, — упрямо сжав челюсти, не собирался сдаваться Плант.