— Когда эти твари появились, выглядели они весьма эффектно… Скоро ли пойдем? — поинтересовался я, кивнув в сторону врат.

Песок перед дрожащим пространством серебрился.

— Не знаю. Может, еще отдохнуть? — предложил Крысобой.

— Не стоит, — отверг я. — Сейчас надо идти.

— Почему, Русс?

— А вдруг нам пустыня еще что-нибудь подкинет? Может, высланы другие отряды, о которых Музыкантская не знает?

Крысобой мотнул головой:

— Вот и я не знаю.

— Лорда Джудда виртуальщику этому в задницу!.. Пошли. С народом потолкуем.

Солдатам долго не раздумывали. Согласились сразу. Их воодушевила идея — разграбить виллу магната, на которой они неоднократно бывали. Судя по реакции пленных, на вилле было чем поживиться. Дольше всех сомневалась Рената Музыкантская. Ее смущал Марк Крысобой. Не такие уж простые у них отношения, как мне Марк втирал. Наконец она согласилась, и я вернул бойцам оружие.

— Что ждет нас за воротами? — спросил я Музыкантскую.

Она посмотрела на меня. И тут я увидел ее бездонные глаза и утонул. Спокойствие, только спокойствие, нельзя голову терять. Не время пока.

— Сады, — неохотно отозвалась Музыкантская. — Они окружают виллу полукольцом.

— Ловушки? — спросил я.

— В основном охрана. Гоевин навербовал наем­ников.

— Какое количество?

— Человек сто.

— А у нас десяток наберется. Хорошая расстановка сил, — пробормотал я.

Крысобой скептически хмыкнул. Рената молча всматривалась в ночное небо. Невольно и я поднял голову. Там наверху творилось странное. Звезды медленно пропадали, будто их проглатывало что-то неведомое.

— Нужно срочно уходить, — нервно сказала она.

— Чего так? — насмешливо спросил Марк.

— На нас надвигается песчаная буря, — ответил я.

Ад — особая милость, которой удостаиваются те, кто упорно ее домогался.

А. Камю

С одной стороны врат надвигалась песчаная буря. Уже видны были приближающиеся смерчи, меняющие рельеф пустыни. По другую бесчинствовал дождь. Выпав из пространственного колодца, мы тут же спрятались под ветвями раскидистого дерева. Я задрал голову, ловя пересохшим ртом дождевую влагу. Я пил и не мог насытиться. Рядом на водопой встал Крысобой. Музыкантская и солдаты пялились на нас, как на сумасшедших. Никому из них не пришло в голову поделиться с нами водой из фляжек.

Утолив жажду, я утер рот рукой и довольно облизнулся. В ту же секунду мой взгляд вырвал из зарослей кустарника мраморную статую, изображавшую какого-то полуобнаженного мужика с выколотыми глазами. Видно один из местных божков. Причинное место стыдливо скрыто фиговым листочком, а вот рук у статуи не было. Уже успели отколоть. Налюбоваться скульптурой я не успел. Голова божества разлетелась мелкими осколками, полетели в стороны ветви кустарника, окружавшего скульптуру. Словно пьяный садовник, вооружившись лазерным секатором, авангардно легким взмахом уполовинил кусты. Листья взвились вверх и закружились, как пух из разграбленного курятника.

Я опрокинулся на спину и перекатился за дерево. Солдаты охраны заняли позиции в начале садовой дорожки, укрывшись за скамейками и статуями. Оценить их количество мне не удалось. Я нацелил «Шершень» на садовую дорожку и заозирался по сторонам. Крысобой раскладывал перед собой гранаты, точно пасьянс. А Музыкантская вытащила пистолет, проверила обойму и приготовилась к бою. Ее бойцы слаженно рассредоточились вдоль садовой дорожки, готовясь к сражению.

Никто не ожидал, как Рената закричала:

— Не стрелять! Не стрелять!

Крысобой вздрогнул и злобно покосился на свою бывшую пассию. Он оставил в покое гранаты и вытянул из-за пояса пистолет класса «Кактус», намереваясь всадить в женщину всю обойму игл.

Я зашипел на Марка. Он меня услышал, спрятал «Кактус» в разгрузку, и вперился в Ренату, ожидая подвоха.

— Ребята, это я, полковник Музыкантская! Прекратить стрельбу! Мы ведем пленных для Себастьяна Гоевина! — разорялась Рената.

Охрана усадьбы ее похоже не слышала, и на нас продолжал литься стальной дождь.

— Кончайте стрелять, дебилы недоношенные! Мать вашу драную! — сменила тактику Музыкантская.

Новая тактика подействовала. Стрельба стихла и на садовую дорожку вышли охранники с оружием, смотрящим в землю.

— Поднимайте свои тощие зады, шакалы! — прокричала нам Рената.

Крысобой недовольно зарычал, бросил короткий взгляд на гранаты. Велико было искушение забросать ими охранников. Потом спустить штаны с Музыкансткой, да всыпать ей от души по голому заду, но он справился с собой и поднялся с земли. Я задвинул «Шершень» подальше в кусты, но так чтобы потом можно было найти, встал и демонстративно заложил руки за спину.

Шустрый рядовой из нашего отряда подскочил ко мне и воткнул дуло автомата мне между ребер. Потом несильно толкнул на дорожку.

Что-то должно было произойти.

Я чувствовал движение воздуха, наполненного предвкушением приближающейся смерти. Под конвоем мы приблизились к охранникам, сверля спину Ренате. Их было двадцать человек. По два выстрела на каждого. Раз плюнуть!

В подставу со стороны Музыкантской я не верил. Она конечно баба хитрая, и явно что-то задумала. Только вот расставила ловушку не на нас. Скорее мне с Марком в ней уготована роль ядовитых пауков. Только вот Крысобой не был так оптимистично настроен. Он уже жалел об оставленных гранатах и готовился дать решительный бой. Если он разойдется, то может всех тут положить.

— Лейтенант Козлов, — козырнул Ренате старший по званию.

— Полковник Музыкантская, — ответила она. — Какого хрена палите без разбору? Что, форму не разобрали?

— К нам поступило сообщение, что группа террористов готовится прорвать периметр. Они могут быть одеты в форму гвардии, — доложил лейтенант.

— И вы конечно же решили валить всех сразу. А «свои-чужие» потом разбираться. Кто-нибудь еще проходил?

— Один человек пытался пробраться сквозь сад. Вторая рота его обезвредила.

Я торжествующе посмотрел на Крысобоя. Конкуренты сокращаются на глазах. Мрут как мухи. Теперь их осталось трое.

— Бдите, лейтенант. В этот раз, что называется, пронесло. Но в другой раз может пронести мимо толчка. Вольно.

Лейтенантик расслабился и тут же получил пулю в голову от Ренаты.

Защелкали выстрелы. И в считанные секунды все охранники полегли на садовую дорожку. Даже Крысобой успел выхватить «Кактус» и разнести веером игл лицо ближайшего бойца в лохмотья. Мне же пострелять не удалось.

Врага было не жалко. Его единственная вина заключалась в том, что он продался не тому человеку. Гоевин преступил закон, а они защищали его. В конце концов, знали, на что шли. За повышенную опасность еще и прибавку к зарплате получали, а за каждого убитого охотника премию.

Моя совесть была чиста.

Ударом ноги я пробил горло мужику справа, а левому сломал шею.

— Дальше будет хуже, — сообщила Рената. — Это из третьей роты. Мы первая. Нас еще восемь рот ждут. Так что работы невпроворот. Будем врываться резко, чтобы они не опомнились.

— А я думал, ты нас заложить решила, — сообщил я, хлопая Музыкантскую по плечу.

— В следующий раз обязательно, — пообещала Рената.

Наши солдаты сноровисто обшмонали убитых, сняли все полезное и поделили между собой. Судя по сосредоточенным и отработанным движениям, этическими вопросами они голову себе не забивали. Вероятно, ребята прошли курс психокоррекции, и им стерли все излишние чувства для точного выполнения задания.

Я вернулся за «Шершнем».

Крысобой рассовал по карманам гранаты и взглянул на меня.

— Ну, что, пощекочем виртуальщику нервы?

— Скорее уж поджарим, — поправил я Марка.

— Ага. Подпалим ему задницу, — согласился Крысобой.

Метров двести мы прошли в относительном спокойствии. Если бы еще не зверюги комары, сбившиеся в стаи и следовавшие за нами по пятам. Я начал подозревать, что это новое биологическое оружие, и Гоевин решил его на нас испробовать.