— Он из рода Пестовых, Соня. Вспомни историю. Кто такой Земляной Олег?

Девушка на мгновение задумалась, хмуря лоб.

— Предатель. Князь, маг, покусившийся на власть при Петре Великом.

— Не всё так однозначно, — покачал головой Митя. — Земляной Олег ценой собственной магии и репутации спас тогда династию Романовых от заговора двух могущественных родов. Но чего ты точно не знаешь, дорогая сестра, так это то, что он принял всю вину на себя, чтобы избежать большой крови и гражданской усобицы. Император «наградил» его за верность, решив изгнать род в колонии.

— И что? — нетерпеливо перебила его Соня. — Зачем ты мне это рассказываешь? Возомнил себя университетским лектором? Цицероном? «История — учительница жизни», — передразнила она чей-то голос, явно знакомый обоим. — Но при чём тут этот? — она презрительно ткнула пальцем в мою сторону.

— При том, что он — прямой потомок Земляного Олега. Его прапраправнук. Ты же знаешь, что в старых родах кровь предков сильна. Он меня уже однажды спас, и я уверен, что спасёт ещё не раз.

Соня замерла, её глаза расширились от изумления. Она снова посмотрела на меня, и теперь взгляд был не просто подозрительным, а оценивающим.

— Допустим… — медленно проговорила девушка. — Допустим, ты прав. Но это ничего не меняет, Митя! Нынешний Кирилл Пестов ненастоящий. Тело — его, да. Но душа? Сознание? Это кто-то другой! Чужой!

— А разве твой верный пёс, — Митя кивнул на инквизитора, — получил своё тело по завещанию? — спросил он с убийственной логикой.

— Нет. Но он служит. И служит эффективно.

— Этот, — Романов снова указал на меня, — уже принёс империи больше пользы, чем иные, служащие ей десятилетиями! Кирилл строит заводы, разрабатывает новые эликсиры, создаёт бронепоезда, разбивает мятежников и освобождает целые колонии! Он — инструмент, подобного которому у нас нет!

— Инструмент может быть опасным, если не знать, как им пользоваться! — парировала Соня, но в её голосе уже слышались нотки сомнения.

— Тогда давай спросим его! — предложил Митя, и взгляд Романова упал прямо на меня. — Он уже давно слушает наш милый семейный спор. Не правда ли, Кирилл?

Я понял, что дальнейшая симуляция бессмысленна.

Судя по тому, что никто из гусар и инквизиторов не приближался и не подавал признаков интереса к разговору, наша компания была изолирована маскировочным куполом, не пропускавшим не только разговоры, но и то, что здесь происходит.

Медленно я приподнялся на локте, потирая затылок.

— С самого начала, — хрипло признался я. — Удар по голове не способствует быстрой потере сознания у человека с высшим техническим образованием. Скорее, вызывает кратковременную дезориентацию и острую головную боль.

Соня вздрогнула и резко обернулась к своему телохранителю.

— Он в сознании! Почему я не знала?

Верзила с ледяными глазами равнодушно пожал плечами, не меняя каменного выражения лица.

— Вы не спрашивали, госпожа.

Я с трудом сдержал улыбку. Эта реплика была достойна лучших образцов солдатского юмора.

— Ну что же, — Соня скрестила руки на груди и уставилась на меня. — Вы слышали всё. Что можете сказать в своё оправдание? И почему мне не следует применить стандартный протокол в отношении непрошеных гостей?

Медленно поднялся, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Всё же лучше присесть, голова у меня хоть и крепкая, но не думаю, что ещё одно падение пойдёт на пользу. Уселся на землю.

— Оправдываться мне не за что, — начал, глядя прямо на девушку. — Я не выбирал это путешествие, но оказался здесь. В теле человека, который добровольно уступил мне место при ряде условий, которые приходится выполнять.

— Какие условия? — тут же перебила меня девушка в балахоне.

— Возвысить род Пестовых, заботиться о семье прошлого владельца.

Девушка прищурилась, словно хотела распознать ложь. Она явно сейчас читала меня как раскрытую книгу.

— И вы будете верны Императору? — быстро, как удар кинжала, спросила Соня.

Вот он, самый опасный момент. Клясться в верности конкретному человеку, пусть и монарху… это слишком похоже на рабскую присягу.

Мой научный свободный ум восставал против этого.

Врать не вариант — Соня распознает ложь.

— Буду верен Российской империи, — сказал я твёрдо. — И буду служить ей так, как могу лучше всего: своим умом, своими знаниями. И я буду всегда говорить правду Дмитрию, как своему другу. И если он, как представитель власти, будет поступать неправильно, я буду первым, кто укажет на это. Я буду голосом разума, а не слепым исполнителем.

Сделал паузу, глядя на её вспыхнувшие глаза.

— Что касается «большой земли» и большой политики… моя сфера влияния ограничена колониями. Решения, которые я принимаю, касаются производства, логистики, обороны этих земель. Поэтому моя личная клятва верности не имеет такого уж большого значения. Мои дела говорят сами за себя.

Митя смотрел на меня с одобрением и даже с некоторой гордостью.

Соня застыла, словно ледяное изваяние.

Наконец, после долгого молчания, она вздохнула.

— Наивно. Идеалистично. И крайне опасно. Но… чёрт возьми, в этом есть своя логика, — она повернулась к своему телохранителю. — Приведи в чувства второго. И зверька.

Инквизитор молча кивнул. Он подошёл к Моте и дотронулся. Тот громко чихнул, вскочил на все четыре лапки, секунда — и пушистик исчез, а ещё через мгновение запрыгнул ко мне на плечо, яростно и испуганно цыкая в сторону магов.

Затем громила привёл в чувства Амата. Тот вздрогнул и сел, тут же хватая свою дубину и дико озираясь.

Предстоял ещё один разговор.

Через час Митя, Амат, Соня и вся их свита двинулись в Балтийск, где Дмитрию нужно было выполнить данное отцу обещание и перенести морской телепорт.

А я сидел за рулём машины, направляясь в сторону центральной колонии «Точка», но для начала надо было заглянуть в «Павловск». Я дал себе слово не задерживаться по пустякам. Быстро отдать распоряжения, проверить основные производства — и вперёд, на «большую землю».

Колёса автомобиля глухо шуршали по шоссе, уходящему в сторону столицы колонии.

Глубокой ночью «Ярцево» представало в совершенно ином, сюрреалистическом виде. Ночь здесь была не отсутствием света, а его преображением.

Я ехал с включёнными фарами, пока не встретил на пути повозку, запряжённую массивным шестиногим существом, чья шкура отливала перламутром. Возница, светящийся лёгким голубоватым сиянием, раздражённо замахал рукой. И я понял, что фары не просто бесполезны, они грубо нарушают естественный световой ландшафт.

Щёлкнул выключателем.

Тьма не наступила.

Она расцвела.

Дорога, вымощенная камнем с примесью фосфоресцирующего минерала, тянулась передо мной лентой призрачного серебра.

Трава по обочинам излучала мягкое изумрудное сияние, а стволы деревьев были подчёркнуты сложными узорами биолюминесценции, словно живые новогодние гирлянды. В этом не было ничего магического, чистая биохимия.

Местная флора и фауна накопили люминесцентные белки и пигменты, которые активировались даже от слабого звёздного света. Как учёный, я не мог не восхищаться изящной эффективностью этого природного механизма.

Городская застава встретила резким контрастом. Здесь буйство природного света грубо подавлялось яркими, безвкусными электрическими фонарями. Они не освещали, а выжигали пространство, создавая неестественные рваные тени и уничтожая волшебство ночи.

Администрация, видимо, считала это признаком прогресса. Я же видел в этом вандализм.

Вид людей на улицах «Ярцево» подтверждал мою догадку. Местные жители светились изнутри мягким, едва уловимым сиянием, это было следствие диеты, богатой растениями, водорослями и моллюсками с пигментом. Он попадал в кровь и лимфу, накапливаясь в коже и создавая светящийся эффект.

Приезжие были «тёмными», мы резко выделялись на фоне мерцающей толпы своими глухими, поглощающими свет силуэтами. На меня косились с любопытством и лёгкой брезгливостью.