Я пробежался по тексту:

«Генералу Воробьёву А. И. Немедленно предоставить графу Пестову К. П. и его отряду беспрепятственный проход через телепорт „Яковлевка“. Оказать полное содействие. Всецело возлагаю ответственность за последствия на него. Романов Д. М.»

Я дал знак Осипу и Ивану Гурьевым следовать за мной. Не скрывая торжества, вошёл в кабинет генерала и молча швырнул телеграмму на стол.

— Читайте! Ваш «приказ свыше».

Воробьёв медленно, с пренебрежительной миной на лице, взял бумагу. Его глаза пробежали по строчкам, и на губах появилась кривая ухмылка.

— Бумажка, — флегматично произнёс генерал, отшвырнув телеграфную ленту в мою сторону. — У меня нет возможности верифицировать её подлинность. Все телеграфы в колониях принадлежат вам. Это может быть искусной фальшивкой. Без личного приказа моего прямого начальника, генерала Вольцова, или, простите, личного указа Императора с гербовой печатью… я не могу пойти на такой риск.

— Позвольте! — взорвался я. — Дмитрий Михайлович не кто иной, как наместник Императора в колониях! У него полномочия!

— Я не вижу на этой бумажке ни печати, ни его собственноручной подписи, — холодно парировал Воробьёв. — Не могу я верить эмоциям, граф. И ничего вам открывать не собираюсь.

Я вскипел.

Обернулся к Гурьевым, стоявшим в дверях. Осип посмотрел на меня и едва заметно кивнул, его взгляд словно говорил: «Я же предупреждал. Дипломатия с таким не работает».

Дипломатия окончена. Оставался один язык — язык силы.

Я едва заметно двинул подбородком, указывая цели: Осип — левый адъютант, Иван — правый. Они ответили едва заметными кивками.

— Генерал, у меня последний вопрос, — сказал я, чтобы отвлечь внимание, и в тот же миг сконцентрировался.

Магия земли отозвалась мгновенно, как будто раскалённый камень только и ждал моего приказа. Каменная стена выросла перед дверью внутри кабинета. Теперь то, что будет происходить внутри, станет нашей тайной.

— Что вы себе позволяете⁈ — вскрикнул Воробьёв, вскакивая.

Но было поздно. Действовали мы со слаженной быстротой. Я резко взметнул руку, и кусок потолка, словно прицельный снаряд, отлетел и с глухим стуком пришёлся по голове офицера. Тот беззвучно осел на пол.

В тот же миг Осип и Иван ринулись вперёд. Их руки вытянулись в сторону графинов с водой, стоявших на столах адъютантов. Вода послушно взметнулась, закрутилась в воздухе и с шипением обрушилась, мгновенно сковывая служащих гибкими, но прочными ледяными путами.

— Мятеж! Под трибунал! — завопил Воробьёв.

Один из адъютантов, тот, что был справа, оказался сильнее. Его руки, сжатые льдом, вдруг раскалились докрасна. Ледяные оковы с громким шипением обратились в клубы пара, обжигающие струи которого ударили в сторону Осипа. Тот застонал, отшатываясь, но в этот момент из-под стола метнулась серая тень. Мотя впился когтями в лицо адъютанта-огневика, заставив его с криком прервать заклинание.

Я же схлестнулся с Воробьёвым.

— Смирись, генерал! — бросил я, и пол у его ног ожил, смыкаясь вокруг сапог каменными щупальцами.

— Щенок! — прошипел Воробьёв, и его собственная магия земли разнесла мои путы в пыль. — Я тебя…

Он начал новое заклинание: руки сцепились в жесте, призывающем нечто более разрушительное. Ещё пара секунд — и шум будет не скрыть. Я действовал почти рефлекторно. Рука потянулась к визитнице, выдернула антимагическую пластину, и я швырнул её прямо под ноги генералу.

Воробьёв замер с широко раскрытыми глазами, его заклинание рассыпалось в ничто, оборванное перед самым применением.

Я шагнул вперёд и ударил его в висок гардой клинка.

Генерал осел на пол без чувств.

К тому времени Иван и Осип уже скрутили двух адъютантов.

— Что будем делать, граф? — тяжело дыша спросил Осип, вытерев пот со лба.

— Для начала свяжите их, — приказал я.

Посадили пленников спиной к друг другу, а между ними я положил антимагическую пластину. Решил поговорить с адъютантами. Может, кто-то из них окажется посговорчивее.

В итоге через двадцать минут два моих бронепоезда, ощетинившись вооружением, приблизились к телепорту. А мы с пленниками вышли из кабинета на перрон.

— За это вас… трибунал! — всё хрипел генерал Воробьёв, даже не пытаясь вырваться. — Вы все пойдёте на эшафот!

— Моя оборона теперь начинается там, — я кивнул на портал. — А вы пока побудете тут и понаблюдаете, как она должна быть устроена на самом деле.

Развернувшись, я крикнул инженерам у панели управления порталом, которые в ужасе наблюдали за происходящим:

— Активируйте портал! Немедленно!

Они посмотрели на связанного генерала, тот неохотно кивнул.

— Лёня, — я обернулся к юноше, — остаёшься здесь. Держи связь с Дмитрием Михайловичем. Как только мы пройдём, обязательно сообщи ему.

— Будет исполнено, ваше сиятельство, — бодро кивнул он и тут же сорвался с места в сторону телеграфа.

— Что же касается вас, генерал, то, как только второй бронепоезд начнёт входить в портал, вы будете свободны. Вас выпустят мои люди из последнего вагона.

— Это произвол.

— Произвол, генерал Воробьёв, это не выполнять приказы наместника Императора — Дмитрия Михайловича — и срывать мою спасательную операцию.

— Я так просто этого не оставлю.

— Не оставляйте.

Дал знак начальнику своей охраны Ильичу. Тот с ехидной улыбкой слегка подтолкнул Воробьёва ко входу в последний вагон «Дерзкого».

— Не беспокойтесь, ваше превосходительство, я лично составлю вам компанию на время этой небольшой прогулки. Гарантирую, мы за это время подружимся.

Раздался нарастающий низкочастотный гул, исходящий от портальных врат.

Столбы по краям гигантской арки один за другим вспыхнули, руны зажглись алым, как раскалённые угли.

Поверхность между ними заколебалась, превратившись в вихревое марево кроваво-багрового цвета.

«Могучий» со скрежетом и шипением пара медленно тронулся вперёд. Я вскочил на подножку и взобрался на площадку командной башни.

Волосы трепало ветром, смешанным с энергетическими потоками телепорта.

Голова бронепоезда коснулась мерцающей энергии и начала исчезать в ней, словно ныряя в кровавую воду.

Я неотрывно смотрел вперёд, в клокочущую багровую пелену, за которой был мой долг, мои люди и моя старшая непутёвая сестра.

Держитесь! Я уже в пути.

По телу побежали мурашки — предвестники перехода между мирами.

Последний вагон «Могучего» вырвался из багровой пелены портала. И тут же, словно физический удар, обрушилась жара.

Воздух «Яковлевки» встретил меня не просто зноем, а плотной, раскалённой до немыслимости субстанцией. Она дрожала над землёй, искажая очертания ада, в который мы прибыли. Каждый вдох обжигал лёгкие, воздух пах серой и расплавленным камнем.

Я знал, что через десять-пятнадцать минут внутри бронированного поезда станет невыносимо жарко, как в духовке. Но это было мелочью на фоне того, что творилось снаружи.

Пейзаж напоминал инфернальные гравюры из старинных книг. Чёрные обсидиановые скалы, трещины в земле, сочащиеся багровым светом, и повсюду движение.

Сотни, тысячи тварей. Огненные скорпионы, размером с телёнка, щёлкали клешнями. А между ними сновали, подпрыгивали и кидались на всё, что движется, сальпуги — паукообразные твари, размером с крупную собаку.

Они были гиперагрессивны, нечувствительны к боли и покрывали землю живым шевелящимся ковром.

— Орудия, огонь по крупным целям! Пулемёты, сектора очистки! — взревел я, не узнавая собственный голос.

Пулемёты «Могучего» загрохотали, выкашивая ряды наступавших сальпуг. Из амбразур броневагонов метнулись сгустки магии: огненные шары и каменные шипы.

Маги огня и земли были здесь наиболее эффективны.

Здесь, на стыке огненного и земляного секторов, магия земли отзывалась на мою волю с пугающей лёгкостью. Казалось, раскалённая порода сама жаждала взорваться, подчиняясь приказу. Это была не просто магия — это была стихийная ярость, которую я лишь направлял.