Каменный шип вырос из пола ровно там, где тварь должна была появиться в следующий миг.

Телепортация предсказуема, если знать закономерность. Но нужно собрать больше данных, чем я и занимался.

Хруст.

Визг.

Тварь насажена на камень, бьётся, но не может сорваться.

Я подошёл ближе, сжал кулак, и новый шип, выросший с потолка, раздробил её грудную клетку.

Тишина.

Только моё тяжёлое дыхание.

Погладил Мотю по спине.

— Спасибо, друг.

Он еле слышно пискнул в ответ. Уши зверька, как два независимых локатора, улавливали каждый шорох вокруг.

Поспешил вперёд, ощущая в груди тревогу за близких. Убежище создал мой далёкий предок, маг Владимир, сын земляного Олега. И я словно чувствовал это место.

Лабиринт дышал вокруг, стены шевелились, перестраиваясь в третий раз с моего прихода. Свет здесь был странным, призрачным, мерцающим, будто сами камни излучали тусклое сияние.

Я натыкался на трупы наёмников в разорванных мундирах, стражников с почерневшими от яда лицами и мага жизни.

Небольшого роста, пухлый, в зелёном плаще, с разбитой ампулой в руке.

Так вот откуда твари! Он выпустил их.

Я перешагнул через тело, не останавливаясь.

Впереди показался выход. Друзья ждали у пещеры, но я не свернул.

Побежал в глубь, опять.

Сердце бешено колотилось, ноги начали гореть, похоже, вскоре меня ожидает откат из-за выпитых накануне эликсиров. Но не сейчас, прошу, не сейчас, я должен успеть пробежать, пока лабиринт вновь не перестроился.

Большой зал раскрылся передо мной, подсвеченный магическими светильниками, разбросанными по углам. Валуны, будто специально разложенные для укрытия, были посередине.

В дальнем конце дверь, окованная металлом, — вход в убежище.

А перед ней мама с рапирой наперевес.

— Мама! Вы живы⁈ — крикнул я. Голос сорвался от нахлынувшего облегчения.

Она обернулась.

Что-то не так.

— Ки… рилл… — произнесла она невнятно.

Тут из-за валуна вышла Тася.

— Тася!

Махнул рукой, но сестра не повернулась. Она целенаправленно шла к маме, будто не замечая меня.

Мама нервно повернула к ней голову.

И, не думая ни мгновения, вонзила рапиру прямо в грудь моей младшей сестре.

— МАМА! — крик сам вырвался из горла, и я побежал к ним.

Я рванул вперёд, но резко остановился, едва не поскользнувшись на влажном камне.

Перед ногами мамы лежало нечто: зеленоватая тварь с длинными костлявыми конечностями, словно собранными из сухих веток. Её грудь была пробита, из раны медленно сочилась густая чёрная жидкость, пахнущая бражкой и ржавым железом.

— Что за уродина?

Это была не Тася.

Не моя сестра.

Медленно поднял взгляд.

Мама смотрела на меня в упор.

Её обычно тёплые, добрые глаза сейчас сверлили меня холодным, подозрительным взглядом. Рапира в руке дрожала, но остриё было направлено точно в моё сердце.

— Мама, — голос дрогнул. — Где Тася? Она жива?

Пауза.

Тяжёлая.

Длительная.

— Докажи, что ты не один из них, — прошипела она, выше приподнимая рапиру.

Не теряя времени, я раскрыл ладони и направил их вниз, почувствовал, как магия земли тут же отозвалась. Камень приподнялся у моих ног, формируя родовую печать Пестовых.

Мама облегчённо вздохнула, и казалось, будто вместе с этим выдохом из неё вышло всё напряжение последних часов. Пальцы разжались, и рапира с глухим звоном упала на каменный пол.

— Они называются «мимидами», — сказала женщина, с отвращением пиная труп твари носком сапога. Чёрная жидкость из раны брызнула на камень. — Никто толком не знает, где они обитают. Могут принимать облик любого, кого видели.

— Тогда откуда они тут взялись?

Мама провела рукой по лицу, оставляя грязный след.

— Какой-то маг жизни контролировал монстров в лабиринте. Он привёл их, чтобы потом всё свалить на нападение тварей. Так никто не был бы виновен в убийстве нашей семьи и слуг.

— Я видел в лабиринте мага жизни, — пробормотал это, вспоминая пухлого человека в зелёном плаще с разбитой ампулой в руке. — Он был мёртв.

Мама пожала плечами, но в её глазах вновь стала читаться тревога.

— Наёмники. Таких специалистов нанимают только для особых заданий. Значит, кто-то очень хотел, чтобы это выглядело как несчастный случай.

Я наклонился к трупу монстра, осторожно перевернув его ногой.

— А что это за мимиды? В бестиарии такой монстр ни разу не попадался.

— Про него пишут, но только в запретных томах и в архивах инквизиции.

— Ну вот, — горько усмехнулся, — а я думал, что всех тварей в своё время изучил.

Мама пожала плечами, но в её жесте читалось нечто большее: усталость, горечь и в то же время облегчение, что худшее позади. Пальцы дрожали, когда женщина поправила выбившуюся прядь волос.

Потом она вдохнула, собралась с мыслями и подошла к кованой двери. Её рука на мгновение замерла в воздухе, прежде чем постучать условным ритмом: три быстрых, два медленных. Звук эхом разнёсся по каменным стенам, словно пробуждая убежище от долгого сна.

Щелчок засовов.

Дверь открылась, за ней стояла Тася и слуги.

Раненый Потап прислонился к стене, лицо было бледное, одна рука перевязана кровоточащей тряпкой, во второй заряженный пистоль.

— У вас что, нет зельев исцеления? — спросил я, глядя на служанку Машку.

— Нет, — фыркнула Тася, встревая в разговор, — зелья нёс Потап, но разбил.

— У семьи, которая производит лучшие зелья во всей империи, нет ни одного эликсира в семейном убежище?

Я рассмеялся, смех подхватили остальные, снимая напряжение.

— Ты как вообще умудрился руку сломать?

— Он прикрывал наше отступление, — сказала мама и тоже невольно улыбнулась. К женщине наконец вернулся её добрый взгляд.

А слуга дурашливо пожал плечами.

— Поскользнулся вот на той ступеньке! — Потап показал на небольшой выступ у выхода из лабиринта и снова засмеялся, но смех его тут же перешёл в болезненный стон. Он схватился за сломанную руку, но улыбка не сошла с лица мужчины.

Мама, наконец расслабившись, подошла ко мне ближе. Её глаза, ещё минуту назад полные ужаса, теперь смотрели с тревожным любопытством.

— Кирилл, что творится наверху? — спросила она тихо, будто боялась услышать ответ. — Дом, сад, лаборатория, склады?

Я обнял её и Тасю, прижимая к себе.

— Ничего страшного. Всё, что сломано, можно починить. Всё, что сгорело, — отстроить заново. Главное, мы живы.

Сестра прижалась ко мне, а мама обхватила нас двоих руками, словно боялась, что мы исчезнем, если она отпустит.

В этот момент Мотя, словно почувствовав, что прятаться больше не нужно, появился у меня на плече.

— А-а-а! — вскрикнула Тася, отпрыгнув назад.

Мама инстинктивно шагнула к ней, прикрывая дочь, а слуги замерли, готовые броситься в бой со зверьком.

— Спокойно! — я поднял руку. — Это мой друг. Его не надо бояться.

Сестринское любопытство пересилило страх. Тася подошла ближе и осторожно потянулась к тушканчику.

— Можно погладить?

Мотя наклонил голову, уши дрогнули, а потом он издал довольный писк, когда пальцы девушки коснулись его серебристой шёрстки.

— Ой! — она рассмеялась. — Он такой мягкий!

И тут Мотя, словно решив, что Тася теперь его новая любимица, одним прыжком перескочил девушке на плечо.

Мама, несмотря на всю серьёзность ситуации, не удержалась и тоже протянула руку.

— А он кусается?

— Нет, — улыбнулся я, наблюдая, как она осторожно гладит Мотю. — Только если не дашь ему пряник.

— Пряник⁈ — мама отпрянула, будто я сказал что-то ужасное. — Ты что, кормил его только сладким? А вода? Он же живой!

Я замялся.

— Ну… он как-то не просил…

— Боже мой, Кирилл! — она покачала головой, но в глазах снова светилась та самая забота, которую я знал. — Как только выберемся, я его накормлю как следует!