Колония «Екатеринино» в первом кольце миров. Паника. Массовый исход беженцев через телепорт из «Яковлевки». Зафиксированы прорывы тварей на подступах к колонии.

— Спроси о судьбе заводов! О дирижаблях! О людях! — приказал я, сжимая кулаки и откидываясь в кресле.

Лёня стоял у стола, перечитывая сообщения на ленте, и его юное лицо становилось всё серьёзнее и серьёзнее.

— Тишина, Кирилл Павлович. Из «Яковлевки» полная тишина.

Внутри всё сжалось в холодный тяжёлый ком. Заводы, склады, три дирижабля, в которые вложена душа…

Но хуже всего была неизвестность. Люди. Те, кто работал на предприятиях, кто верил мне. Инженеры, рабочие, их семьи. Я словно чувствовал их взгляды даже здесь, за тысячи километров.

Я был обязан своим людям, и я должен их спасти.

— Федя! — резко произнёс я. — Отправь запросы по телеграфам. Мне нужна общая картина передвижений. Любые аномалии, любые сообщения о тварях в колониях! Я должен понять масштаб!

Ночь тянулась, бесконечная и мучительная.

Стекло в окнах потемнело, поглотив отсветы угасшего праздника. Я пил холодный кофе, не чувствуя ни вкуса, ни усталости. Адреналин выжег всё дотла, оставив лишь холодную ярость и стальную решимость.

Примерно в три часа ночи стук аппарата участился. Лёня, дремавший в кресле, вздрогнул и подскочил к Феде. Через минуту он протянул мне новую ленту.

— Цеппелин. С фронтира третьего кольца воздушного сектора.

Я схватил бумагу.

— «Гордость графа» на позиции. В «Буревестном» — мире третьего кольца — чисто. Никаких перемещений тварей не замечено. Воздушный сектор спокоен.

Спокоен… Это слово повисло в воздухе, словно приговор.

Мой мозг учёного, привыкший выстраивать логические цепочки, заработал с бешеной скоростью.

Из книг по теории прорыва я знал, что накопленная в седьмом кольце воздушного сектора масса монстров не могла физически переместиться во второй круг миров, на границу земляного и огненного сектора. Им бы пришлось сначала пробиться через весь воздушный сектор. Но Цеппелин докладывает, что в третьем кольце чисто.

Вывод был простым: атака на «Яковлевку» — это не главный удар. Это диверсия. Отвлекающий манёвр.

Это спланированная атака с другим очагом прорыва, о котором я не знал.

Если эту гипотезу допустить, то основная сила, та, что копилась в седьмом кольце воздушного сектора, всё ещё там. А ведь она намного превосходит всё, с чем когда-либо сталкивались в колониях.

Если эта армада тронется, пока имперская армия будет занята спасением «Яковлевки» и «Екатеринино», то она сметёт все колонии воздушного сектора и дойдёт до самого сердца империи.

Требовалась проверка.

Тяжёлое решение созрело.

Я подошёл к аппарату и, отстранив Лёню, начал диктовать телефонисту. Каждое слово давалась тяжело, но иного пути я не видел.

«Цеппелину. Немедленно выдвигайтесь в седьмое кольцо. Разведка инкубационного плато. Ваша задача — подтвердить или опровергнуть начало движения основной массы. Если движение началось, то шансы на возвращение минимальны. Приказ понимаете? Выполнять».

Отправил депешу и отшатнулся от аппарата, чувствуя, как на губах выступает солёный привкус крови: я прикусил их до боли.

Только что подписал смертный приговор Фердинанду, Мирославе и всему экипажу «Гордости графа».

Я послал их на верную гибель.

Ради спасения тысяч других.

Ради шанса.

Лёня смотрел на меня, и в его глазах не было осуждения. Лишь понимание всей чудовищной тяжести выбора, который только что сделан.

Рассвет застал меня стоящим у стола, заваленного телеграфными лентами, словно бумажными надгробиями. Они складывались в жуткую мозаику надвигающегося апокалипсиса. В окна пробивался бледный безрадостный свет.

— Кирилл Павлович, вам нужно поесть, — тихо, но настойчиво сказал Лёня, ставя передо мной кружку с дымящимся свежим кофе и тарелку с бутербродами. — Хоть немного. Вы же не спали всю ночь.

— Отосплюсь в поезде, — буркнул я, но всё же сделал глоток. Горячая жидкость обожгла горло, вернув на мгновение ощущение реальности. — Спасибо, Лёня.

Выйдя из кабинета, чтобы немного проветрить голову, я застыл на пороге. В приёмной, на кожаных диванах, сидели двое. Это были одни из самых влиятельных патриархов в центральной колонии. Их парадные одежды были помяты, лица — серы и невыспавшиеся. Они не ушли после бала. Они ждали.

Один из них, старый, с лицом, изрезанным морщинами, поднял на меня тяжёлый взгляд. Это был граф Муромский, патриарх одного из старейших родов воздушного сектора.

— Ну что, граф? — цинично сказал он. — Значит, «Величайшая охота» отменяется? Твои дирижабли, если они ещё целы, горят в «Яковлевке». А без них твой гениальный план — прах.

Они выжидали.

Смотрели, как поступлю, что сделаю, не сломаюсь ли. Я выпрямился, чувствуя, как усталость отступает под наплывом холодной решимости.

— Два новых бронепоезда, «Могучий» и «Дерзкий», выдвинулись из Балтийска. К полудню они будут здесь, на вокзале центральной колонии. Я лично возглавлю экспедицию в «Яковлевку» для оценки ситуации и эвакуации оставшихся в живых, — без тени сомнения, твёрдо и чётко сказал я. — Я не намерен отступать. Мой главный приоритет это люди, которые работали на меня. Я обязан им, и я их спасу.

Сидевшие в креслах патриархи оценивающе смотрели на меня. Они ждали слабины, чтобы подобрать обломки моих амбиций. Но я не дам им этого шанса.

Пока я держусь, они будут на моей стороне или, по крайней мере, не посмеют ударить в спину.

Патриарх помоложе, Шаховской, ехидно уточнил:

— Императорская семья вообще в курсе, что вы собираетесь делать, граф?

Это был прямой вопрос. Они проверяют, не действую ли я в одиночку, самовольно.

Я медленно кивнул, давая себе секунду на раздумье.

— Сейчас я задействую только ресурсы своего рода. Но я держу Дмитрия Михайловича в курсе сложившейся ситуации. Он полностью меня поддерживает. И уже вечером мы должны встретиться в «Екатеринино», у входа в портал «Яковлевки».

Важно было показать связь с троном, но не выглядеть при этом марионеткой. «Поддерживает» здесь ключевое слово. Он доверяет мне, а я оправдываю его доверие. Это позиция силы.

— Правильно понимаю, — вступил Муромский, — что эта операция будет проходить при поддержке армии?

— Не исключено, — коротко бросил я, намеренно оставляя пространство для манёвра.

Пусть гадают.

Пусть думают, что за моей спиной уже выстраиваются имперские легионы. Это удержит их от преждевременных выводов.

Тут Муромский обменялся быстрым взглядом с соседом и произнёс то, чего я, в общем-то, ожидал:

— Если вы не против, граф, хотел бы присоединиться к вам со своей дружиной. Мои маги воздуха могут быть полезны.

— И я, — тут же подхватил второй патриарх, маг огня. — Мои люди тоже с большой охотой примут в этом участие.

Вот оно!

Не помощь, а инвестиция.

Они хотят купить себе долю в возможной победе или, что более вероятно, застраховать свои активы на случай моего провала.

Если приму их помощь сейчас, в частном порядке, то навечно стану обязан этим хищникам. Они будут считать, что я им должен, и потребуют расплаты — акциями моих компаний, местом в совете, политическими уступками.

Нет уж.

Лучше превращу их из «благодетелей» в подчинённых.

Я посмотрел на них спокойно, с лёгкой, почти вежливой отстранённостью.

— Ценю вашу готовность помочь, господа. Ваш опыт действительно бесценен. Однако, — я сделал небольшую паузу, чтобы подчеркнуть значимость следующих слов, — учитывая масштаб угрозы, который нам ещё только предстоит оценить, все военные силы должны действовать координированно, под единым командованием. Будет правильно, если вы направите свои предложения и ресурсы напрямую в канцелярию Его Императорского Величества. Уверен, Дмитрий Михайлович или назначенный им военачальник грамотно интегрирует ваши отряды в общую структуру обороны.

На их лицах промелькнуло лёгкое разочарование, быстро сменившееся киванием и пониманием.