Мозг, отточенный годами научной работы и привыкший раскладывать любую проблему — от кинетики химических реакций до логистики многоуровневого производства — по полочкам, дал сбой.

В моём мире, мире логики и расчёта, подобное было бы смешным курьёзом, темой для анекдота про наивного стажёра, влюбившегося в дочь генерального директора. Но я был не в своём мире. Я был в теле барона Кирилла Пестова, где понятия «честь», «статус» и «род» значили куда больше, чем компетенции и KPI.

Здесь такой поступок был не наивен.

Он был дерзок.

Он был вызовом.

Неловкая пауза растянулась, наполняясь рёвом стихии и гулом моей собственной крови в голове.

Я медленно, будто против воли, опустил руки, которыми разминал виски. Взгляд упал на Снежного, в котором смешались все оттенки ярости: от холодного, пронизывающего негодования до ослепляющей вспышки гнева за саму абсурдность ситуации.

— Ты это серьёзно⁈ — прорычал я.

Василий стоял, вжав голову в плечи. Солдатская выправка изменила ему. Мужчина выглядел подавленным моей реакцией, но не раскаявшимся. Во взгляде читалась упрямая решимость.

— Ваше сиятельство… я прошу лишь возможности… — он попытался что-то сказать.

Его слова, видимо, застревали в горле, не в силах найти достойных аргументов против железной аристократической логики, которую я сейчас олицетворял.

— Возможности? — я позволил себе усмехнуться. — Объясни мне, Снежный. Объясни, как ты, человек, несомненно, храбрый и заслуживший уважение, но без роду, без капли магии в крови, осмелился поднять глаза на мою сестру? Пусть она и в опале. Пусть я её и выгнал. Но она по-прежнему Пестова!

Он пробормотал что-то о чувствах, о том, что видел, как она изменилась, как сражалась на стенах. Это было трогательно. И невероятно наивно.

— Чувства? — мои слова стали резкими, рубящими. — Прекрасно. А что ты можешь ей предложить кроме этих чувств? Кров над головой? Зарплату начальника охраны? Может, ты купишь библиотеку магических фолиантов, чтобы Варя могла развивать свой дар? Или обеспечишь детям достойное положение в обществе, связи, образование, доступ в магические академии? Или, может, твоя фамилия откроет перед сестрой двери аристократических салонов, которые захлопнулись по моей воле? Ответь, Василий. Что? Конкретно. Что ты, простой солдат, можешь ей дать?

Он молчал.

Кулаки сжаты. В глазах читалась боль, но и упрямство. Это упрямство, эта глупая солдатская прямота, которую я в иной ситуации мог бы даже уважать и позавидовать, сейчас вывели меня из себя окончательно.

Всё, что накопилось за эти бесконечные часы: прорыв, страх за заводы, шок от новости о Варваре-командире, сейчас вырвалось наружу.

— Я что, по-твоему, выгляжу настолько снисходительным? — зашипел, делая шаг вперёд. Василий инстинктивно отступил. — С чего ты взял, что статус Варвары Пестовой теперь сравнялся с твоим? То, что я её наказал, не значит, что я спустил её с социальной лестницы прямиком в твои объятия! Да, я её выгнал! Но я следил за ней! Я дал ей шанс исправиться, остыть, а не объявил вольную для всех желающих! Ты перешёл черту, Снежный. Чёртову пропасть!

Я был откровенно груб.

Я унижал его.

Но ярость и усталость говорили во мне голосом этого мира, голосом аристократа, чьи устои пошатнулись.

Отдать прогневавшую меня сестру первому встречному? Да вы в своём уме? Как бы она меня ни расстроила, Варя остаётся моей старшей сестрой. Частью моей семьи.

Напряжение достигло пика.

Мы оба понимали, что ещё одно слово, один неверный взгляд — и обратной дороги не будет.

Мне придётся сделать то, что диктуют законы этого мира. А я, чёрт возьми, научился им следовать, чтобы выжить.

— Уходи, — прошипел я, поворачиваясь к ефрейтору спиной и снова впиваясь взглядом в багровую тьму впереди. — Уходи, пока я ещё могу говорить спокойно. И чтобы я больше ни слова об этом не слышал. Пока ты не ляпнул ещё чего-то… Хотя бы из уважения к той службе, что ты нёс у меня. Уходи с глаз.

Секунда тягостной тишины, нарушаемая лишь воем ветра и скрежетом металла.

Потом я услышал, как сапоги Василия тяжело зашаркали по металлу, отступая.

Он ушёл, не сказав больше ни слова.

Я остался на площадке один, вцепившись до боли в поручень. В груди бушевал ураган. Ярость, смешанная с остатками шока.

«Прошу руки вашей сестры».

Чёрт возьми!

В какой момент моя жизнь превратилась в сюжет дешёвого романа?

Я заставил себя дышать глубже.

Вдох. Выдох.

Раскалённый воздух обжигал лёгкие, но хоть это отвлекало.

Вдох. Выдох.

Нельзя. Нельзя сейчас поддаваться эмоциям. Мы на территории, кишащей тварями. Впереди бой. Возможно, гибнут люди. И среди них… Нет, не сейчас. Выкинь из головы мысли о судьбе сестры.

Я снова сосредоточился на дыхании, пытаясь вернуть себе контроль.

В голове почему-то промелькнули сложные химические формулы. Реакции. Но реакции предсказуемы, надо лишь соблюсти условия. А люди? Люди — нет.

Вдруг я заметил вспыхивающие впереди огоньки. Сначала редкие, потом всё чаще. Не стабильный свет прожекторов или пожаров, а короткие и яростные всполохи. Оранжевые и алые взрывы магии огня, голубые молнии, пронзающие небо, и бесчисленные, крошечные, как искры, вспышки выстрелов из огнестрельного оружия.

Пиф-паф!

Тут же показалось, будто я уже слышал этот отдалённый сухой треск.

— Прожектора! Готовность к бою! — скомандовал я.

Мощный луч «Могучего» прорезал тьму.

Мы приблизились к месту боя.

Поезд начал тормозить. Впереди, в трёхстах метрах, рельсы были грубо разорваны, будто гигантский нож пронзил землю в нескольких местах. За первым разломом виднелся второй, а дальше третий. Земля вокруг дыбилась и оседала, а из глубин, из трещин шириной от метра до пяти, лился зловещий багровый свет.

Лавовые реки. Они текли неглубоко, размывая грунт и ломая стальные пути.

Поезду тут не пройти.

Мой расчёт был молниеносным. Пока будем возиться с размытой дорогой, монстры могут уничтожить состав с Варварой.

— Готовить «жучков» к высадке! — скомандовал я. — Команде восстановления — приступить к работе: расчистить и укрепить путь для «Могучего»! Артиллеристам приготовиться оказать поддержку!

Я спустился вниз, в командный вагон, где уже кипела работа.

— Связь с заводом! — бросил я телеграфисту. — Сообщите Петру Бадаеву: пути расчищены, отправить составы для эвакуации. Срочно!

Пока тот стучал ключом, я спустился на землю, где уже стояли девять бронированных машин с пулемётами. Они выглядели неуклюжими «жуками», но именно этот транспорт поможет сейчас добраться до терпящего бедствие состава.

— Экипажи, слушайте! Задача — прорваться к тому поезду, — я указал на огни боя в двух километрах от нас, — установить связь, оценить обстановку и прикрыть эвакуацию, если это возможно. «Могучий» подойдёт, как только путь будет восстановлен. Вперёд!

Под рёв двигателей наш маленький отряд тронулся в путь. Ехать по разбитой, искорёженной земле было адски трудно. «Жучки» подпрыгивали на кочках, кренились. Небольшие огненные трещины мы преодолевали легко, благодаря мостам, сооружённым магами земли.

Я сидел в командирской машине, на переднем сиденье рядом с водителем, маг огня расположился сзади, готовый в любой момент применить свой дар. На турели, за пулемётом, замер стрелок.

Пейзаж за окном был сюрреалистичным и пугающим. Багровый свет из-под земли бросал длинные прыгающие тени, в которых чудилось всякое, и чудилось не зря.

Первыми из расщелины, с шипением, будто раскалённый металл опустили в воду, выползли два огромных лавовых паука, их панцири потрескивали от жары.

Они не стали даже целиться, а просто выплюнули сгустки жидкого огня в нашу колонну.

— Не снижаем скорости! — крикнул я.

Стрелок на моей машине резко развернул турель.

Тра-та-та-та!

Очередь комбинированных патронов, где обычные бронебойные чередовались с трассирующими и моей новой разработкой — снарядами с крошечными антимагическими сердечниками — прошила первого паука. Он взорвался, разбрызгивая сгустки расплавленной породы. Второго снесла машина.