— Вы заставили себя ждать, — хладнокровно сказал один из них.

— Мы не могли… — заикнулся Серпуховский, но его никто не стал слушать.

— Нас это не интересует.

Пока они занимались выяснением отношений, я с любопытством огляделся. Холл представлял собой колодец, на дне которого мы все сейчас стояли. Его каменно‑стеклянный венец терялся в вышине. Прямо за спиной бородачей командиров начиналась лестница, ведущая к лифтовому комплексу.

От лифтового комплекса следовала другая, более широкая винтовая лестница, устеленная коврами. Ее конец терялся под самой крышей. На каждой лестничной площадке были оборудованы обзорные балкончики, поставлены кресла для отдыха. Спланировавший это здание архитектор видно был не в своем умы, если рассчитывал, что кому-то взбредет в голову подниматься на восьмидесятый этаж пешком. Хотя, с другой стороны, лифты имеют дурную привычку ломаться.

— Мы хотели бы посмотреть на заложников, — потребовал Серпуховский.

— Если только в мертвом виде, — ответил командир террористов и загоготал.

Было видно, что собственная шутка пришлась ему по вкусу.

— Идите за нами, — потребовал другой бородач.

Смерив переговорщиков взглядом, полным презрения, он повернулся к ним спиной и направился в переговорную комнату. Здесь уже подготовились к приему гостей. Террористы расселись в свободные кресла. В комнате тут же откуда-то нарисовались еще бородачи, они трясли автоматами, словно старались напугать переговорщиков. Серпуховскому и О’Лири никто не предложил сесть. Мне, соответственно, тоже.

— Захват этого здания — показательное выступление «первоземельцев», — заговорил один из командиров. — Мы не хотим лишней крови. Но кровь будет, если ваше руководство не примет наши условия.

— Кстати, — вдруг встрепенулся второй командир, — когда придете в следующий раз, чтобы с вами были журналисты с камерами и прямым эфиром. Не будет — двадцать человек отправим на смерть.

Так. Слушать весь этот переговорный бред мне не обязательно, а вот осмотреться на месте стоило. Воспользовавшись тем, что в комнату постоянно кто-то входил, кто-то выходил, я выскользнул в коридор и бесшумно направился к лестнице. Воспользоваться лифтом самостоятельно я не мог. Передвижение пустой кабины вызвало бы, по меньшей мере, удивление. Вряд ли они верят в библиотечных привидений. Хотя теперь я точно знал, что такие существуют.

Согласно плану конференц-зал, где, предположительно, содержатся заложники, находится на третьем этаже. Существовал еще один конференц-зал, но его не использовали. Так, по крайней мере, утверждали библиотечные работники. Один конференц-зал от другого разделяли двадцать этажей. И меня не радовала мысль, что придется проверить оба. Точное число заложников я не знал, да и пересчитать их по головам не реально. Бандит могли разделить заложников на две группы, на основную и резервную, как это было в Панаме.

«Кстати, а откуда мне это известно?»

Мысль возникла внезапно и чуть не парализовала мозг. Хорошо, что у меня все в порядке с вестибулярным аппаратом, а не то бы я упал с лестницы. Катиться сто с лишним ступенек — не очень приятный аттракцион…

Я замер, пораженный в самое сердце. Я вспомнил крохотную частичку того, что забыл. Я вспомнил, что был в Панаме, когда террористы захватили виртуальный театр. Я участвовал в операции по освобождению. Я увидел несколько картинок из того времени. Но в остальном была глухота. Больше ничего не удалось вспомнить. Но и эта толика знаний вдохновляла. Если я вспомнил, значит, я нахожусь на верном пути, и мне удастся восстановить и остальные картинки прошлого и, наконец, узнать, кто я такой — Ларс Русс. Стать полноценной личностью с прошлым, а не бастардом — незаконнорожденным без памяти, семьи, истории.

На третьем этаже в конференц-зале никого не было. Даже следов пребывания заложников. Хороши бы были спецназовцы, если бы заняли пустой конференц-зал, тем самым выдав себя и развязав террористам руки. Я не мог себе представить последствия такого штурма. В сотый раз я благословил Криса Йохансона вместе со всем его департаментом новых технологий за «Хамелеон», который открывал неограниченные возможности для ведения войны и осуществления полицейских операций. Стало быть, они отвели всех заложников во второй конференц-зал.

Я застонал от злости. Двадцать три этажа пешком. А террористы могут в любой момент выпроводить переговорщиков вон. Если я не уйду с ними, я окажусь заперт в здании. Что делать? Я на перепутье. Уйти вместе с переговорщиками. Или все-таки проверить догадку. Я колебался несколько секунд. А через минуту уже бежал по мраморной лестнице наверх. Я отматывал этажи, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не выдать себя.

На восьмом этаже я вылетел из-за угла на бородача. Чуть было не сбил его с ног, но вовремя успел свернуть и, перепрыгнув через две ступеньки, оказался на лестничной площадке с двумя креслами и журнальным столиком. Я опустился в кресло передохнуть и уставился на бандита. Бородач разглядывал нижние этажи, отслеживая передвижение людей дулом автомата.

Отдышавшись, я продолжил путь.

Добравшись до нужного этажа, я увидел полно народу. Человек двадцать бородачей стояло на коленях на полу, положив автоматы рядом с собой, и, обратившись лицом на восток, возносили молитвы своему жестокому богу. Я не испытывал враждебности к механмэнам и их странным верованиям, помесь христианства и мусульманства, но «первоземельцы» имели к ним такое же отношение, как спаривающиеся лягушки к сбою в операционной системе автоматической биостанции, которая следит за процессом размножения у обитателей болот.

Тишина стояла изумительная. Было слышно, как бьется прибой о берег острова. Я лавировал между молящимися террористами, как тральщик сквозь заминированный про­лив. Я медленно продвигался к распахнутым дверям, в просвете между которыми виднелся заполненный конференц-зал.

Я вступил в просвет, шагнул в сторону, и, прислонившись к стене, замер, обозревая зал.

Ряды с креслами заполнены людьми, сидящими в разнообразных позах. Кто спит, облокотившись о спинку кресла напротив. Кто разглядывает потолок, положив голову на подлокотник. Кто, ссутулившись, пытается заснуть, обняв колени. На сцене сидят женщины с автоматами, контролирующие весь зал. В проходах между рядами молятся бородачи под присмотром своих боевых подруг.

Сонный зал, заполненный гнетущей атмосферой. Я медленно побрел вдоль рядов. Я подумал, что если отыщу Исайю Шоммера и удостоверюсь, что он жив, Марк будет безмерно счастлив. Я искал глазами, вчитываясь в имена на бейджах. Я шел между рядами.

Все дальнейшее случилось внезапно. Никто не успел отреагировать.

Атмосфера, царящая в зале, сводила с ума, и нужна была разрядка, чтобы снять напряжение в воздухе. Я чувствовал, что здесь скоро прольется кровь. И она пролилась. Со своего места вскочил невзрачный мужчина в сером костюме. Он толкнул молящегося бородача и молча помчался по проходу к выходу. Он бежал прямо на меня. Я замер в ужасе, понимая, что должно произойти дальше. Мужчина сбил меня с ног, споткнулся, упал, попытался подняться, и две пули, выпущенные женщинами‑наблюдателями, опрокинули его на спину. Я вскочил, всмотрелся в лицо неподвижно лежащего заложника и убедился, что попытка бегства не удалась. Мужчина был мертв. Крохотная дырочка в голове, из которой выступило несколько капель крови, не оставляла сомнений. Я с замиранием сердца перевел взгляд на бейджик мужчины. Я боялся увидеть на карточке имя сына Крысобоя, но это был не он.

Я отступил в сторону.

По проходу к убитому спешили бородачи.

Заложники приподнимались, боязливо вглядываясь в проход. Сидевшие рядом с местом происшествия начали хлюпать носом. Женщины заплакали. Но в глазах большинства мужчин я увидел равнодушие.

Два бородача окружили мертвеца.

— Метко. Со сцены сняла. Молодец, женщина, — сказал один.

— Точно. Молодец, — подтвердил второй. — Ты видел, как этот споткнулся?