Девушка кивнула. Она уже успела дочитать в учебнике до места, где рассказывалось, что атом не мельчайшая частица, а ещё может быть разным по весу.

— Так вот, часть изотопов радиоактивна. Причём, судя по небольшому сроку, в процессе образуется что-то из короткоживущих. Возможно, вмешательство магии даже подстёгивает процесс распада. Но это я потом нашим физикам передам, пусть Чарский голову ломает. Ты говоришь, образуется много тепла?

— Да. Из-за этого Синклит и разругался с Орденом в первый раз. Орден сначала владел землями в верхнем течении Кристады — так в железные шахты и заводские подземелья недалеко от резиденции, где они демонов жадности заперли, до сих пор даже грабители могил ходить бояться. Когда температура воды в реке стала на несколько градусов выше нормы, друиды и маги Жизни подняли тревогу. Орден отбил первый натиск, а потом сбежал сюда. После того как во время штурма второй цитадели погибло трое архимагов, Синклит сделал вид, что первых за всю историю живых нарушителей воли магистров будто и не существует…

— Скорее всего, не только тепло. М-да, не зря они плевали на мнение этого вашего Синклита. Это как обзавестись атомной бомбой против дубины… Впрочем, сейчас нам важно другое. Эйнире, вы можете определить, где магия была интенсивнее?

— Да. Вот здесь, — она коснулась малахита, — эхо сильнее.

— Хорошо. Нам известно, что для своих экспериментов Ордену было необходимо сгенерировать существенный выброс энергии. Видимо, для этого они и проводили трансмутацию элементов. Наша группа, Наталья, будет проводить химический анализ доставленных пород. После чего мы совмещаем распределение исходных пород, нынешний состав и интенсивности магического воздействия. Думаю, этого хватит разобраться, чтобы составить карты и прогнозы по доставшемуся нам геологическому сумасшествию.

Вдалеке раздался звук, похожий на человеческий крик, и Сержан застыл, ткнувшись лицом в мокрую траву. Догнали? Нет, показалось. Не дураки преследователи, голосом себя выдавать. На всякий случай мужчина несколько минут ещё лежал, потом встал и отряхнулся. Но почти сразу же замер, напряжённо целясь пистолетом в зашевелившиеся кусты. Местным зверюгам плевать, что день и что им положено бояться человека. Один раз, понадеявшись на это, уже чуть не сдох недалеко от Барьера. Хорошо тогда автомат выручил, с десяти метров калаш — штука страшная. Может, других таких зверушек здесь и не водится, только вот и автомата давно нет, неделю как патроны кончились. «Гюрза» тоже штука неплохая, но до калаша ей далеко. Лучше стрелять заранее.

Шум в кустах прекратился, Сержан засунул пистолет в кобуру. Машинально посмотрел на запястье, где ещё недавно красовались часы — и выругался. Забыл, что всё сдохло пять дней назад, даже новенький светодиодный фонарик. Впрочем, не так уж и важно, сколько сейчас времени. Он теперь не полевой командир из личной гвардии Графа, а беглец. Не надо следить, когда проверять своих орлов, когда идти с отчётом к Хозяину, а когда можно расслабляться с девками. Да и девок нет, ничего нет… Сержан вспомнил шикарный коттедж, до Катастрофы принадлежавший какому-то бизнесмену, и вздохнул. Но тут же себя одёрнул: зато живой. Как только узнал, что правобережники размолотили колючку у мостов и перебрасывают танки, бросил всё и забился в схрон в Мёртвом городе. Пусть дураки надеялись отбиться, а некоторые даже договориться — он реалист. Как показали следующие две недели, Сержан оказался умнее всех. Рация у него все эти дни работала, и он хорошо слышал, как пытались остановить наступление, как защищался дворец Графа. И как по радио на открытой волне зачитывали приговоры военного трибунала, всегда заканчивающиеся словами «приведён в исполнение». Ну да это дела прошлые, а надо думать о дне сегодняшнем.

— От погони я ушёл, — начал вслух Сержан, глядя на весёлые языки костра, где варился обед. Появилась в последние дни от одиночества привычка говорить самому с собой. — Прочёсывать лес они, конечно, будут. Но вряд ли далеко. Людей на планете нет, зверья со стволом можно не бояться. Начало лета, палатки и хабара с собой хватит. А ближе к зиме, как утихнет, можно обратно. В городе переждать. Или из ухоронок забрать зимний…

Кто-то сильными руками ухватил со спины и начал душить. Разум забился от нехватки воздуха, сознание померкло — но вбитые до автоматизма рефлексы не подвели. Приём, бросок и удар ножом. Раз, ещё раз — титановое лезвие входило в тело как в масло. Почувствовав, что враг перестал дёргаться, Сержан встал и, тяжело дыша, начал смотреть, кто это был. Человек… нет, не человек, пожалуй. Метр шестьдесят, — намётанным взглядом оценил Сержан. Широкий в плечах, вон какие мышцы накачал. А руки длинные, до колена, пожалуй. И морда уродливая. Глаза-щёлочки, массивные надбровные дуги, само лицо заросло чёрной шерстью аж до носа, а вниз аккуратная борода, аж до ворота рубахи… Рубаха! Штаны! Не животное! Вот кто кричал! Подхватив пистолет и два запасных магазина, Сержан кубарем бросился в кусты и затаился. Ловкие твари. Эта обезьяна вон как тихо к нему подобралась, но и он за Пянджем в ограниченном контингенте не ворон считал. Ещё посмотрим, кто кого, не голые горы — лесостепь.

Враги стоили друг друга, смертельная игра затянулась до самого вечера. Сержан посматривал на розовую полоску с тревогой: кто знает, как чёрные «обезьяны» видят в темноте? А если не хуже, чем днём? Когда на большой прогалине рядом с его лёжкой оказались сразу двое чужаков, он решил рискнуть, положившись на верный ствол. Прыжок, удар ножом в шею — и первый, захлёбываясь кровью, падает на землю. И тут же лезвие вошло в печень второму — можно больше не беспокоиться. Почти сразу с противоположной стороны на шум выскочили ещё четверо, раскручивая арканы. Сознание было ясное и точное, как компьютер: сорок метров, даже если у них под куртками броня не хуже кевлара, «Гюрза» пробьёт. В обойме шестнадцать патронов, хватит с запасом. Толчок в руку, ещё толчок… отдача! Слишком слабая отдача! Пули попали во врагов, те заревели — видимо, удар был чувствительным — но продолжали бежать! Сержан развернулся, пытаясь скрыться в кустах, но один за другим мужчину охватили сразу три петли, повалили на землю… Сильный удар лишил сознания.

Очнулся Сержан с ощущением затёкшего тела. Отряд из полутора десятков всадников двигался медленно, коней с телами убитых и с пленником приходилось вести в поводу. Человека везли, перекинув через круп коня и связав. Осторожно, пытаясь не привлекать внимания, мужчина попробовал верёвки. Крепко, но не очень умело. В своё время ротный учил из таких выпутываться… но ещё рано. За несколько часов, пока Сержан был без сознания, из полосы лесов они выехали. Теперь вокруг была степь, казалась плоским зелёным ковром, изукрашенным незнакомыми цветами. Вскоре глаз привык к безграничью, и Сержан начал замечать — здесь тоже растут деревья. Спрятались, ушли в балки и овражки. Раза два лес даже вырывался на простор большими пятнами, не меньше трёх-четырёх километров. Ближе к вечеру возле одного такого пятна командир отряда надумал заночевать. Лошади уже некоторое время двигались шагом. Когда показался ручей, выбравшийся из лесной тени на степное приволье, на гортанно-шипящем наречье последовали несколько команд — о смысле можно было догадаться по отрывистой приказной интонации.

Сержан дождался, пока его спустят с коня, и один из конвоиров нагнётся чуть ослабить путы — чтобы пленник мог передвигаться мелкими шажками. Узел уже был расшатан, с силой и отчаянием обречённого Сержан вырвал ногу из верёвок и пнул степняка в лицо. Второй получил удал локтем в живот — на руках путы тоже ослабли. Пленник рванулся вперёд, в лес. Случилось всё так стремительно, что остальные воины ещё соображали, в чём дело, а Сержан уже скрылся в зарослях. «Ушёл!» — радостно билась мысль. Быстро сорвав до сих пор висевшие и мешавшие верёвки, Сержан уже осторожно, привычно стараясь не оставлять следов, двинулся вглубь леса. И тут тонкий шнурок, который ему одели, пока он был без сознания и про который Сержан даже не вспомнил, нагрелся и начал душить мужчину. Человек покатился по траве, судорожно хватая воздух, с усилием подцепил непонятную гадость, разорвал — в голове словно взорвалась бомба. Сержана скрутило болью, и он провалился в чёрное беспамятство.