Судя по докладам разведчиков и рассказам командовавших ночной стычкой сотников, выходило всё точно так, как думал Хучин. Войско потеряло убитыми двадцать восемь воинов и ранеными почти столько же. Но половину можно было списать на незнакомое оружие. Остальных — во многом на то, что в крайнем доме заночевала пограничная стража, которую, судя по путанным видениям парочки наспех допрошенных безбородых, набирали из особой тысячи правителя. В деревню же вошли не нукеры, а вчерашние пастухи. Зато удачно выходило, что крестьяне бежали со всей округи, бросив имущество. Никакого тормозящего войско живого полона. Остальная же добыча оказалась щедрой и, куда больше, чем рассчитывали. Воины теперь были готовы идти за своим повелителем хоть к ночным духам в пасть: ведь если даже в нескольких окраинных деревнях набрали богатств как в ином набеге на королевство безбородых или светловолосых, то любой здешний город всех сказочно озолотит.

Закончив военный совет, вместе с остальными Хучин вышел на улицу и объявил войску: удача благоволит нам, но чтобы её не разгневать, надо достойно проводить погибших. У безбородых встретили хорошие бойцы, они храбро сражались — потому их сожгут на костре вместе с нэрлих. Ведь чем сильнее враг, тем слаще и почётней победа. Пусть в загробном мире они расскажут о доблести павших и за это в следующей жизни возродятся в Степи. А крестьяне послужат в загробном мире рабами.

Вечером из разломанных домов сложили костёр, куда легли все павшие. Развлечения с пленниками туштай запретил, хотя в другое время обязательно бы постарался показать, что он одобряет даже самые древние обычаи и права воинов — не то, что его главный враг Толгой. Но битва с войском защитников ещё не выиграна, не стоит слишком отпускать поводья. Вот когда они возьмут на щит здешние города… Поэтому безбородым лишь перерезали горло и полив будущий костёр кровью, а потом положили в основание, привязав руки к коленям.

Следующие два дня войско отдыхало, щедрой пригоршнею разбросав лишь десятки разведчиков. Из допроса беглеца было известно, что стен вокруг поселений в здешних краях не строят. Зато, судя по ночной стычке, нукеры безбородых неплохо обучены городскому бою. Нельзя дать им каждый дом превратить в крепость, заставить Хучина потерять воинов в многочисленных стычках. Значит, необходимо отыскать место, удобное для конницы и выманить туда врага. Рыскали прознатчики, и налетали, жгли поля и покинутые дома лихие сотни. Долго такого разорения не потерпит ни один правитель.

Вечером второго дня примчался гонец — место найдено! И следом в шатёр туштая, согнувшись и дрожа, на коленях, вполз второй вестник. Бесследно пропал один из разъездов, скорее всего захвачен врагом. За дурную новость можно получить удар камчой, но сегодня к удивлению гонца, Хучин лишь расхохотался и швырнул кошель с золотом. Не зря он выжидал и приказал не ловить вражеских лазутчиков кроме тех, что слишком близко подберутся к войску и могут его сосчитать. Каган безбородых всё-таки не утерпел, раз открыто рискнул захватить пленников. На рассвете войско пришло в движение, и уже к обеду вышло на удобную равнину, усеянную почти нетронутыми полями. Решится всё сейчас.

Риск оправдался, войско противника перед Хучином. Туштай быстро набросал в мыслях план сражения. Два ряда канав, перегородивших поле, за ними вдалеке что-то похожее на катапульты, с большими щитами от стрел и на колёсах. Ополченцы в канавах с помощью пик и воины безбородых своими многозарядными баллистерами задержат конницу, смешают ряды. Потом вступят в дело катапульты, а следом в бок атакующим ударят спрятанные в лесочке на правом фланге латники: шаманы ощущали там людей и много железа. Но и Хучин не первый год водит тумены. Магов среди безбородых шаманы не чуют, потому неуязвимы. Полог отведёт взгляд любого, кто задумает метнуть в них стрелу или камень. Сразу десять сильных шаманов — это огромная мощь. И пусть защищаться от магии проще, чем нападать, когда всадники будут подходить к канавам, шаманы легко сомкнут землю. Тех, кто успеет выскочить, сметут непобедимые сотни. Та же участь постигнет и катапульты. Дальше останется только разгромить лишённых поддержки латников, и страна падёт под копыта коня будущего повелителя Степи.

Довольно кивнув, Хучин оглядел свои тумены и приказал начинать атаку.

Ночи в новом мире Алексей так и не полюбил. Вроде всё похоже, разве что рисунок созвездий другой — так капитан Журавлёв к астрономии всегда относился утилитарно и разбирался постольку-поскольку. Нашёл Полярную звезду, определился, где север. Поэтому иная россыпь звёзд вроде бы никаких дурных мыслей навевать не должна. Да и находилась его застава на «земной» территории… всё равно чувствовалось что-то чужое. Если на поверхности искажённое пространство разрушалось медленно, кусками, то в небе последние пятна исчезли ещё месяц назад, в конце июля. Ветер ли теперь свободно заносил ароматы чужого лета, или действовала какая-то метафизика, а может просто снедала тревога. Чувство неизвестности, когда не знаешь, что принесёт следующий закат. Даже на Кавказе, где смерть заглядывала в гости каждый день, опасности были знакомы и стали привычны. Инородный мир будоражил, будил древние инстинкты эпохи, когда за порогом пещеры начиналась враждебная вселенная. К тому же пограничная застава находилась на севере бывших владений Графа, и Алексей чувствовал себя голым. В нормальных местах они бы располагались в ближайшей деревне или рядом с какой-нибудь фермой. Когда знаешь, что под боком всегда наготове укреплённая точка и с полсотни умелых стволов, готовых прийти на помощь, а безоружные в случае чего не полезут под руку, гораздо спокойнее. Здесь же пришлось ставить палатки в небольшой рощице в чистом поле, а обитатели ближайших деревень напоминали капитану бестолковых кудахчущих куриц. И сколько угодно можно себя убеждать, что не виноваты они, что год страха сломает кого угодно — легче не становилось. Особенно если представить, что заберётся одна из тварей, про которых докладывали разведчики с востока. Отчёты о новых опасных зверях пограничники получали раз в несколько дней. Оставалось молиться, чтобы вся эта гадость так и оставалась за полторы сотни километров.

Чуть в стороне негромко заржала лошадь. Бензин экономили, да и легковых машин на ходу осталось мало, для посылок на заставах использовали всадников. Алексей напряг глаза, пытаясь в темноте различить силуэт. Не разобрал, и повернулся обратно к лагерю.

— Не спишь? Мне вот тоже не спится. Тревожно что-то. Кофе будешь? — из палатки, в которой укрылась кухня, вышел заместитель и протянул горячую кружку. — Остатки из запасов до падения Барьера, — лейтенант вздохнул: линии по производству кофе и остальных удобных, но не жизненно необходимых вещей, пока даже не появились в годовом графике ремонта предприятий. — А ещё наши умники надеются, что здесь должны быть какие-то аналоги. Мне так рассказывали.

— Твоя девочка из университетских биологов?

— Уже не просто «моя девочка», — даже в темноте можно было понять, что мужчина довольно улыбнулся, — а без пяти минут жена. Договорились свадьбу сыграть, как только хотя бы дней на десять в город вернёмся. А не как сейчас — на сутки раз в две недели. И тебя, командир, жду. Может, из подружек тоже кто приглянется, хватит бобылем ходить.

— Ты, Кир, никак в свахи заделался? — усмехнулся Алексей.

— А что? Вот выйду на пенсию, глядишь, и дома скучать не придётся. Очень даже хорошая профессия.

— Выйдем… Не нравится мне что-то, Кир. Ты с Центром связывался?

— Пока ты отсыпался, пришли очередные расчёты. Вот смотри, — тусклый свет фонарика подсветил планшетку. — Кончается наша спокойная жизнь. Начинается обрушение Барьера в нашем секторе. Завтра утром ожидают нового прохода здесь, — ткнул он пальцем в карту. — Я уже отправил туда двойку. Вот этот большой кусок пока стабилен, а за ним переменная зона. То ли обратно застабилизируется, то ли рухнет целиком.