— Добро. Готам, возьмёшь десяток и Сигрейва. Это наш маг-специалист по ловушкам, — пояснил он для архитектора. — Поможете мэтру разобрать всё до подвала.
Тут с улицы послышался взрыв, и затрещали автоматные очереди. Граф Рединг тут же забыл о незадачливом после. Стреляли в соседнем квартале, оттуда же поднимался столб дыма. Там располагалась резиденция графа Силби — и он-то к визиту был готов наверняка. К особняку Силби ушло вдвое больше солдат, чем к посольству, вот только руководить штурмом была назначена принцесса Анастасия. Пусть у неё отменное образование, пусть ей в помощь дали самых опытных офицеров гвардии: командует в настоящем бою девушка первый раз. Но принц Редвалд был непреклонен. С одной стороны, это его подарок дочери — захватить негодяя своими руками, с другой пусть зарабатывает репутацию. Всё было рассчитано, всё должно было пройти нормально… На сердце у графа Рединга всё равно было неспокойно.
— Кинред, берёшь два десятка, доставишь Шавьера и этого слизня. Скажешь, чтобы прислали людей и потом отволокли всё, что мэтр найдёт в доме. Остальные — за мной!
Когда граф Рединг подоспел к резиденции мятежника, всё уже было закончено. Ограда развороченными обломками валялась по округе, дом графа стоял посечённый осколками и взрывами, с закопчённой стеной. Два мага как раз заканчивали вместе с жителями тушить пожар, который вызвали огненные заклятия оборонявшихся. Принцесса Анастасия встретила на улице — граф Рединг с удовлетворением отметил, что лезть в первых рядах девушка не стала.
— Ваше Высочество.
— Ваша светлость, вы вовремя. Приглашаю вас с нами доставить птичку в клетку. Целых две. Оказывается, здесь прятался младший Аллардис. Силби бросил его нам, сам чуть не ушёл: у него аж целых три хода из норы вело. Не думал, что мы так быстро возьмём дом. О! Вот и они.
На улице показались гвардейцы. Первым, заломив руки, вели сына герцога Аллардиса. Парень пытался смотреть привычно-высокомерно, но получалось жалко и плохо. Слишком сильно ощущалась ненависть, с которой на него глядели горожане. И не только из-за покушения на короля. В глазах жителей — гвардейцы рисковали ради них жизнями, прикрывались пологами, но не бросали опасных заклятий. Мятежники, в ответ, плевались огненными чарами вовсю, чуть не вызвав пожар. И уже за это их с удовольствием растерзали бы на месте. Следом тащили графа Силби. Увидев рядом с Редингом принцессу, причём в бронежилете и каске, мятежник невольно споткнулся, никак не ожидал. Анастасия же улыбнулась так хищно и во взгляде промелькнуло нечто настолько жуткое, что мороз по коже пробежал даже у Рединга.
— Здравствуйте, Силби. Давно не виделись, а? Очень давно. Вы меня теперь и не узнаете. Зато я вас хорошо помню. Особенно как вы у меня на глазах резали горло моим сёстрам. И как убивали мою маму. Не забыли? В таком чудном месте, как город Лин. Ваша светлость, — с усмешкой обратилась принцесса к графу Редингу. — Когда по дороге в Свинцовую башню ваши люди будут объяснять вот этим господам их новый статус, — Анастасия не очень сильно ткнула кулаком в живот Аллардиса-младшего, — большая просьба, зубы им не выбейте. Мы с папой их сами удалим. Напильником.
Во взгляде Силби отразилось понимание, затем ужас. Не стесняясь, он завыл от страха. А граф Рединг, оставаясь внешне бесстрастен, в мыслях досадливо поморщился. Сам виноват, не досмотрел. Теперь про дочь принца Редвалда узнают чуть раньше, чем хотелось бы.
Несколько дней город гудел от слухов и пересудов: слишком часто солдаты и гвардейцы арестовывали отнюдь не тех, кого ждали. Когда на площадях запели трубы глашатаев, созывая подданных заслушать указ короля, возле каждого из вестников собралась огромная толпа. Главная площадь перед дворцом вообще превратилась в людское море.
— Слушайте подданные королевства и не говорите, что не слышали! Все знают о печальных событиях, что случились недавно по вине злоумышлявших против короля и королевства. Отныне провозглашается. Король есть зримое воплощение королевства, но разделять страну и короля нельзя. И значит, злоумышление против любого из честных подданных есть злоумышление против короля, а преступление против короля — это и преступление против подданных. Отныне любой преступник, невзирая на родовитость и происхождение, казнён будет единым способом через повешение. Отныне каждый, от крестьянина до лорда да будет равен перед законом королевства!..
Турстан, глядя на дворцовую площадь из окна, усмехнулся. Не поворачиваясь, услышал, как за спиной перешёптывались лорды Королевского совета — тот изрядно поредел, остались лишь те, в ком король был уверен. Хотя и эти пока ещё не знали полного текста указа… А толпа на мгновение замерла, потом взревела так, что слышно стало даже сквозь закрытые рамы. И судя по шуму, также сейчас ревела вся столица. Да и остальные города наверняка тоже, указы были переданы по радио и читались одновременно по всей стране. На площадях стояли и слушали мастеровые, купцы да мелкие дворяне: об отмене привилегий старой аристократии они мечтали давно. Особенно многочисленное младшее дворянство, получившее титулы во время Лозадской войны и позже. И теперь-то уж старые роды не смогут задирать перед ними нос. А глашатай дождался, пока люди смолкнут, и зачитал, что раз привилегии лордов отменены, то отныне они не имеют требовать, чтобы в магистратах городов был их представитель, перед которым магистраты отчитывались.
— Отныне право издавать законы принадлежит только королю. Отныне города и сельские общины сами решают, вести ли свои дела перед королём самим или через своего графа. Но если они решат сами вести дела, то сами и несут ответственность перед королём.
Толпа на площади молчала гораздо дольше, переваривая новости, а потом заревела и засвистела так, что аж задрожал дворец. Лорды Совета за спиной короля, уже не стесняясь монарха, посмеивались и что-то весело обсуждали. Они давно поняли, откуда дует в королевстве ветер, на своих землях вели хозяйство во многом близко к нынешним указам короля. Вдобавок единый свод законов по всей стране, вместо лоскутного юридического одеяла графств и герцогств, для умных людей намного выгоднее. И теперь своих конкурентов, застрявших в дедовских временах, они попросту сожрут: те не успеют приспособиться. А что касается отмены «благородной казни мечом»… Ради наступления новых времён, к своей выгоде, такой мелочью можно и пожертвовать. Толпа же на площади всё ревела и безумствовала от восторга. Но постепенно смокла. Глашатай не ушёл. Ещё не всё?
— Слушайте подданные королевства и не говорите, что не слышали! Разделять страну и короля нельзя, потому нельзя разделять закон. Его Величество Турстан Второй провозглашает. Ровно через шесть месяцев да соберётся Всекоролевский собор земель, куда прибудут лучшие люди и от дворян, и от мастерового люда, и от…
Шепотки за спиной короля тревожно смокли. Турстан обернулся и широко заулыбался: лица у лордов Совета были настороженные.
— Мои советники, ну что же вы? Глас народа, говорят, глас Божий. Реформы, которые мы с вами тут затеяли, должны быть одобрены всеми подданными королевства. На соборе будут две палаты. Дворяне, как лучшая часть наших подданных, будут иметь свой, отдельный голос. С особым весом.
Дальше Турстан еле удержался, чтобы не захохотать. Кислые мины лордов мгновенно просветлели, они тут же начали просчитывать выгоды — все как один уверены, что во главе дворянской палаты станут именно они. Разочаровывать их Турстан не собирался, даже наоборот, кто-то из стоявших перед ним лордов и в самом деле станет председателем парламента. Впервые в истории континента король прямо делился с подданными своей властью и приносил в этом клятвы: за такое и дворяне, и простолюдины будут драться как сумасшедшие. И никто ещё долго не сообразит, зачем последние пару лет лучшие законники королевства сидели у землян, изучая их историю и юриспруденцию. Конституция, которая обязательно будет принята, на самом деле даст королю широчайшие права. Намного больше прежнего, когда власть монарха оставалась скованной системой родовых традиций и привилегиями аристократии. И одновременно, вместе с парламентом, конституция не даст королю стать всевластным самодержцем. Турстан на примере той же земной истории внимательно изучил, насколько быстро приводит страну к деградации система абсолютной и вообще ничем не ограниченной власти монарха. И хотел оставить своим потомкам спокойное наследство.
