— Иди внутрь, не мерзни.

— Я подожду с вами, инквизитор.

Дэн вышел на середину двора. Здесь, на этих камнях, случились одни из самых важных событий в его жизни. Похороны дедушки. Выход из инквизиции. И сюда же он приехал, как только стал инквизитором. Тогда он хотел, чтобы замок видел: он не напрасно претерпел свои муки. Он добился алого плаща, и стал-таки владыкой Альдеринга.

Часовой на воротах протрубил в рог, обернулся и будто бы вздрогнул.

— Инквизитор? — воскликнул он и упал на колени. — Я счастлив видеть вас, инквизитор Моллард!

Эхо его голоса разносилось по двору, остальные часовые на стенах тоже опустили глаза и заметили Дэнтона. Кто-то издал радостный крик.

— Встань, — ответил Дэн. — Кто прибыл в замок?

— Монахи, инквизитор.

— Впустите их.

— Открыть ворота! — прокричал часовой.

Три монаха в заиндевевших рясах въехали во двор. Двое были на лошадях, один сидел на плоских санях, который тянула за собой коренастая лошадка — мохноногая, северной династии. Монахи спешились и приветствовали инквизитора:

— Настоятель Манфрид передает вам свое почтение и радость, что вы пришли в себя, — сказал молодой монах, глядя куда-то мимо Дэнтона. — Мы счастливы, что мощи святого Джерри смогли сотворить чудо.

— И привезли немного миро, чтобы ты встал на ноги как можно скорее, мальчик мой, — сказал старый монах, слезая с телеги. — Дай посмотреть на тебя.

Старик скинул капюшон, и Дэнтон сразу узнал Теора Кослоу — бывший инквизитор стал сухим и хрупким, на голове остались только жалкие прядки волос, но нос клювом и вечно прищуренные глаза никуда не делись.

— Инквизитор, — Моллард принял старика в свои объятия. — Я рад вас видеть.

— И я рад, юный Дэнтон.

— Я уже не юн. Осенью мне исполнилось тридцать.

— Как жаль, что мы не смогли отпраздновать твои именины. Тридцать — хороший возраст. Но мне-то уже больше восьмидесяти, так что для меня ты все равно юнец.

Дэн улыбнулся и повел старика в замок, сам едва переставляя ноги.

— Идемте все внутрь, нечего стоять на холоде. Эй! — окликнул Дэн стража ворот. — Позовите грумов, пусть займутся лошадьми!

Кослоу вдруг хрипло закашлялся и согнулся, стуча себя по груди.

— Как ваше здоровье?

— Увы, его больше нет. Лишний укус комара — и я скончаюсь от потери крови, — уняв кашель, ответил Теор.

— Тогда зачем вы отправились сюда в такие морозы?

— Хотел увидеть тебя. Кто знает, доживу ли я до весны. Зима будет лютой, а в монастыре у нас холодно. Я постоянно мерзну.

— Годы гроз еще не прошли.

— Мрачное изречение. Надеюсь, эти годы наконец пройдут.

Рексен открыл перед ним двери, ведущие в главную часть замка. Он весь продрог, так что побелел кончик носа.

— А, этот мальчик, — сказал Кослоу. — Он опять с тобой.

— Он бился рядом до конца, — Дэнтон кивнул Рексену. — Достойный солдат.

— Он бился и после того, как ты больше не смог.

— О чем вы? — Дэн посмотрел сначала на Рекса, который смущенно опустил глаза, потом на Теора.

— Он не рассказал? — криво ухмыльнулся Кослоу. — Скромность не к лицу героям, мальчик. Когда ваши кони напали на чудищ, он смог подняться и защищал тебя до конца сражения.

— Почему ты ничего не сказал? — спросил Дэнтон.

— Не хотел хвалиться, инквизитор, — Рексен почти втолкнул внутрь третьего монаха и закрыл двери.

— Иди согрейся. Искупайся в горячей воде. На сегодня ты свободен от всех обязанностей.

— Хорошо, инквизитор, — поклонился Рексен.

— Не думай, что это все. Я вознагражу тебя за храбрость.

— Спасибо вам, — и так красный от мороза солдат покраснел еще больше и поспешил удалиться.

— Щедро награждай и столь же щедро карай, — процитировал Кослоу изречение полководца.

— Кто это сказал?

— Коннетабль Гровер, мой далекий предок.

— Точно. Вы всегда любили вспоминать его слова.

— Мудрый и храбрый был человек, — проскрипел старик. — Это он завоевал Кольцо, а не король Вальдар, как принято считать.

— Кто знает. Это было слишком давно.

— Истинная мудрость не покроется пылью. Награди этого мальчика как следует и далеко не отпускай. Немногие бы дрались за тело мертвого, как он тогда думал, командира.

В прихожей замка горели жаровни, и тепло сразу мягко окутало их. Ковровая дорожка под ногами уходила прямо и вела в каминный зал. Стены коридора были задрапированы серебряными знаменами инквизиции. Дэнтон приказал слуге проводить в монахов каминный зал и напоить горячим бульоном. Он и Кослоу заковыляли следом. Оба ослабшие, один от старости, другой от ран, они едва передвигали ноги.

У Дэна снова разболелась голова. Он мечтал подняться к себе и выпить большую чашу настоя чернокорня, который хоть немного, но глушил мигрень.

— В монастыре мы вспоминали, как ты даровал Альдеринг инквизиции, — проскрипел Теор. — Юный сир Лавеллет был восхищен твоим поступком.

— Говорят, он тоже храбро бился в Баргезаре.

— Твоя Кассандра призналась, что он лучший боец из тех, что она видела.

Дэнтона смутили слова «твоя Кассандра», но кажется, Кослоу не имел в виду ничего такого. Знает ли он?

— Еще мы вспоминали Ария. Ты помнишь Ария, Дэнтон?

— Я бы не смог забыть, — кривясь от мигрени, ответил Моллард. — Я снова видел его жуткое лицо во снах.

Два глаза — серебряный и золотой. Мокрые язвы на черном лице.

Как могила, полная червей.

— Я никому не рассказал, Дэнтон, — Кослоу вдруг остановился. — Никому не рассказал.

— О чем?

Теор вдруг стал не просто взволнованным, а даже испуганным. Моллард никогда не видел его таким, и ему стало неуютно при виде страха на лице бывшего инквизитора.

— Я видел его, — прошептал Кослоу.

— Он тоже снился тебе?

— Нет. Год назад мы с братьями навещали Лучистый монастырь в землях Дримгарда. И проезжали недалеко от Баргезара. И я видел его, Дэнтон! Он стоял в чаще леса. Его глазницы были пусты, но он смотрел на меня.

— Это был морок. Колдовской обман, — сказал Моллард, но кожа его покрылась мурашками.

— Нет, он был из плоти и крови! — надрывно зашептал Теор и дрожащей рукой схватил Дэна за рукав. — Я видел его, и он видел меня!

— Этого не может быть, — процедил Дэнтон. Головная боль становилась сильнее, внутри поднялась настоящая буря.

— Я подумал, что сошел с ума. Но в обители мне повезло отыскать одну книгу о миреданских магах. И там было написано о нем, — Кослоу судорожно сглотнул. — Арийстакс Дургеоль, так его звали. Он был одним из верховных магистров Миредана. Одним из тех, кого Просветитель обрек на вечной скитание по Миреданским болотам, когда Кель-Туат ушел под землю.

— Если так, он не смог бы покинуть болота.

— Однако он смог, — Теор отпустил рукав Дэна и посмотрел ему в глаза. — И он воскрес из мертвых. Так что я боюсь за тебя, мальчик.

— Почему?

— Миреданский магистр не стал бы спасать тебя просто так. Он вернул тебе жизнь ради какой-то цели. И цель эта не может быть доброй.

— Почему? — повторил Моллард. Во рту пересохло.

— Разве можно ждать добра от проклятого мага? Господь обрушил Миредан почти четыреста назад, а магистры до сих пор живут, обреченные страдать. Мы ведь убили его, а он вернулся. Мы содрали с него кожу и погребли, ты держал в руках его глаза!

Тогда, после казни, Кослоу перед отъездом вручил десятилетнему Дэну два шарика — золотой и серебряный.

«Мы еще увидимся, маленький Дэнтон, — сказал он. — А пока вот тебе напоминание о том, что ты верно послужил Господу».

Но Дэнтон не был уверен в том, что поступил верно. Его мучило чувство. Пускай Арий был колдуном, но ведь он вернул его к жизни!

Потому через несколько дней Дэнтон отнес глаза золотарю. Из них сделали двусторонюю монету, которую он до сих пор носил с собой.

— Не беспокойся обо мне, дорогой Теор, — Моллард обнял Кослоу и поцеловал во впалую, холодную щеку. — Арий спас меня по провидению Божьему. Даже если он вернулся — это ничего не значит. Если понадобится, я убью его снова.