— Но она стоит так уже одиннадцать лет… Того и гляди, может рухнуть.

— Этого не случится. Кроунгард строили на века, — Законник направился дальше. — Когда я умру, можете отстроить ее заново или снести. Но до той поры никто не посмеет тронуть памятник моей любви.

— Я думаю, что вы только зря мучаете себя, — открывая для Эсмунда дверь, сказал Йоэн.

— Я уже сказал тебе. Из мучений состоит моя жизнь, с тех пор, как я надел корону.

* * *

Дверь открыл клирик, бледный мальчишка с перепуганным лицом. Увидев короля, он потерял дар речи и только низко поклонился, пропуская Эсмунда внутрь.

Симон сидел за столом и вкушал огромного налима, жареного с морковью и луком. При виде Эсмунда он подскочил, да так, что огромным животом толкнул стол.

— Ваше величество, — архиепископ с трудом поклонился. — Что привело вас ко мне?

— Чувство вины, — сказал король и присел по другую сторону стола. Два Щита остались у дверей. — Я погляжу, ты не слишком торопишься возвращаться в Низарет?

— Я не имею права уехать, пока мы не решим вопрос с Великим Наместником, — сказал Симон, неловко присаживаясь обратно. — Вы завтракали? Очень нежная рыбка, попробуйте.

Эсмунд покачал головой, глядя на рыбку размером с руку взрослого мужчины.

— Я хочу извиниться перед тобой, Симон.

Архиепископ медленно кивнул, вытирая рот салфеткой.

— Благодарю вас, государь, извинения приняты.

— Мне не стоило оскорблять тебя. Однако ты должен знать, что в гневе я сказал правду.

— О чем вы? — насторожился Симон.

— О том, что я не хочу, чтобы ты становился Великим Наместником.

Архиепископ обомлел и отодвинул тарелку с недоеденным налимом. Он тряхнул подбородками, и юный клирик поспешил выйти из комнаты.

— Мы можем остаться наедине, ваше величество?

Эсмунд жестом отправил Щитов.

— Мой король, — Симон наклонился к нему через стол. — Раз уж вы откровенны, позвольте и мне. Да, я действительно не лучший священник, и многие грехи лежат на моей совести. Я слишком светский человек, чтобы казаться святым. Но послушайте — кто, если не я?

Эсмунд вздохнул.

— Я не знаю. Думаю, Просветитель должен это решить.

— Это недопустимо, государь, недопустимо! — лицо Симона выражало детский испуг. — Что, если Люцио назовет епископа Равеля? Он может быть заодно с герцогом де Ларуа и запросто объявить Вилонию независимым королевством! Или вдруг Великим Наместником станет кардинал Лекко? Он ведь кальдиец, и что тогда изменится?! Святой престол по-прежнему будет в кальдийсках руках!

— Ты неверно понял меня, Симон. Раз Люцио не хочет говорить с нами, думая, что мы хотим заставить его назвать определенное имя, сделаем по-другому. Предложим ему издать буллу, согласно которой следующий Великий Наместник должен быть выбран путем голосования.

Архиепископ задумался и короткими пальцами разгладил скатерть, потом внезапно хмыкнул.

— Знаете, кто предлагал мне сделать так же?

— Кто?

— Инквизитор Хейс.

Эсмунд медленно выдохнул. Это имя, даже столько лет спустя, вызывало в нем только гнев.

— Вы уверены, что хотите так поступить? — спросил Симон.

— То, что наши с Фениксом мнения совпали, не заставит меня отказаться. Ты что, на это рассчитывал?

— Ни в коем случае, государь, ни в коем случае. Просто я вспомнил, как на Железном соборе он тоже вспоминал о давней традиции выборов.

Возникло короткое молчание, во время которого Эсмунд сжимал под столом кулаки, чтоб прогнать воспоминания о ночи, когда сгорела Башня клятвы.

— Как только мы расправимся с силами маршала Адричи, то двинем армию на Первый Град под знаменем освобождения, — сказал он.

— Я понял вашу идею, — вдруг загорелся архиепископ. — Мы освобождаем Первый Град, возрождаем традицию выборов… Народу это понравится, нас могут назвать святыми освободителями.

— Вот именно. Но пока что нас называют нечестивцами.

— Вы о беспорядках на Кольце Вальдара? — устало вздохнул Симон. — Уверяю вас, без инквизиции мы ничего не решим. Проповедники знают, что городская стража их не тронет, и безнаказанно распространяют ересь.

— Еще осенью я приказал тебе разобраться с этим.

— Слишком поздно. Умы горожан захвачены их проповедями. Так легко поверить, что в Годах гроз и прочих бедах виноваты мы с вами.

Эсмунд сильнее сжал кулаки и почувствовал, как щелкнул сустав в запястье.

— Феникс не ступит на Кольцо! — рявкнул он.

— Тогда пускай приедет кто-нибудь из его рыцарей. Скажем, тот, кого зовут Зверем. Он быстро решит проблему.

— Порвет монахов на куски? — поморщился король. — Сталь в руках инквизиции только подтвердит их проповеди.

Симон пожал плечами и с сожалением взглянул на недоеденную рыбу.

— Пожалуй, вы правы, государь. Но я слышал, что беспорядки на Кольце случаются все чаще. Поджоги, убийства, нападения на стражу. Ничего не делая, мы делаем хуже.

— Не стоит первыми браться за меч.

— Но люди уже взялись!

— Хватит, — отрезал Эсмунд. — Как только я увижу, что необходимость появилась, я позволю инквизиции войти в город. Пока что необходимости нет. Стража справляется.

— Как скажете, государь, — нехотя согласился Симон. Кажется, он все еще злился на горожан. — Вы уже направили Люцио свое предложение?

— Я хочу поступить умнее, и не буду предлагать такое сам. Напиши всем епископам и настоятелям крупных монастырей. Попроси кардинала Лекко сделать то же самое — он наверняка знаком с парой-тройкой крупных кальдийских священников. Я же направлю просьбу королю Феолиппу — пусть епископы Энариона тоже поучаствуют. И пускай все эти люди напишут Люцио, каждый своими словами: «Законник не отпустит вас, война уносит множество невинных жизней, и это будет на вашей совести, Великий Наместник! Примите твердое решение — объявите, что наследником станет тот, кого изберет конгрегация церквей Просветителя».

— Вся конгрегация? — нахмурился Симон. — Вы хотите, чтобы и кальдийцы, и энарийцы участвовали в выборах?

— Именно.

— Но ведь мы стремились к тому, чтобы америец занял Святой престол!

— В первую очередь мы стремились перенести Святой престол, — Эсмунд поднялся. — А тот, кто его займет, должен в первую очередь быть достоин. Ты не согласен?

Симон тоже встал и сказал, причмокнув толстыми губами:

— Конечно, ваше величество. Думаю, вы правы. Пускай достойный займет Святой престол.

— Прекрасно, — Эсмунд собрался уходить, но вспомнил еще одну важную вещь. — Ты все же прав, что с обстановкой в городе надо что-то делать.

— Говорю вам, государь, стоит вызвать Зверя.

— Нет, но я все-таки пущу немного крови.

— О чем вы?

— Те рыцари, что напали на южную башню. Я их казню, — Эсмунд сглотнул. — Прилюдно расправлюсь с обидчиками Люцио. Это… это успокоит народ и поможет Наместнику принять решение. Не так ли, Симон?

— Да, государь, — кивнул архиепископ. — Вы поступаете правильно.

— В этом я сомневаюсь, — тихо ответил Эсмунд.

Лотария, герцогство Альдеринг

Вихрь возбужденно заржал и затопал передними копытами, когда Моллард сел в седло. Конь догадался, что впереди не просто прогулка — Дэнтон был в кольчуге и панцире, алый плащ стекал по плечам, а на голове сверкал новый шлем.

На него пошел необычный сплав: позолоченная сталь разбитого в Баргезаре шлема, железо бараньей булавы, и кровь солдат и самого Дэнтона, что остались на ней. Состав воплотился и в облике: кузнец повторил форму старого шлема, на боках выковал закрученные бараньи рога, а сталь покрыл багровой эмалью — цвет сочетался с инквизиторским плащом. Так Моллард показал всем и самому себе, что рана не сломила его.

Армия собралась за воротами. Три сотни свежих латников из Низарета, сотня ветеранов Баргезара на лошадях и сорок обещанных Эллисом всадников в зеленых цветах Бальдера. Еще сорок гвардейцев ждали в стороне принцессу и Лавеллета.