Чик вынюхивал какую-то дичь уже, наверное, целую вечность. Светрик подстрелил по дороге пару белок и думал о том, что ему-то уже хватит. Но он обещал добыть еды для остальных. Клятая болезнь — в этом году он остался единственным мужчиной в Золотых копьях, не считая младенца Бриана.

На поляне, устланной кедровником, охотник встретил замшелый колодец. Дюжина цепей свисали с края внутрь. Светрик сотворил святой знак и обошел колодец по широкому кругу. Говорили, что на этих цепях инквизиция повесила анимантов, а их скелеты до сих пор висят, опущенные в холодную воду.

Чик, дурак, угораздило тебя выйти сюда! Плохой знак. Плохой.

Колдовской колодец остался позади, и Светрику показалось, что кто-то его зовет. Он забормотал под нос молитву, подобрал сухую шишку и бросил через правое плечо. Церковь хоть и запрещает народные отговоры делать, но деды говорят — от зла помогает.

Не успел Светрик закончить молитву, как Чик застыл и прижался к земле. Охотник наложил стрелу.

Между пихт впереди он увидел стадо оленей. Три или четыре самки, несколько детенышей и два статных самца. Рога у них были короткими, почти без ветвей, и росли вперед, оканчиваясь остриями. По темно-коричневой шкуре тянулись черные полосы.

Светрик натянул тетиву и прицелился.

Вдруг загремели кусты, зашуршала трава, и волчья стая набросилась на оленей. Чик оглушительно залаял. Дурак!

Обернувшись, охотник понял, что превратился в добычу.

Гор кинулся на черную шавку и мигом придавил к земле. Незадачливый селянин поднял лук и встретился с Огланом глазами. Краски мигом покинули его лицо.

— Кто это здесь? — пророкотал Оглан.

Глаза охотника расширились, как будто он увидел саму смерть. Что же, так оно и было.

Бросился вперед, сбивая охотника с ног. Ударил в лицо раз и другой, схватил за волосы и шибанул о землю. Вцепился ногтями в кожу и рванул, обнажая мясо. Крик человека слился с воем его собаки. Вопли задираемых оленей стихли.

Через дейярт приказал Гору не убивать. Сомкнул руки на горле человека и давил, пока тот не потерял сознание. Грудь наполняло горячее чувство. Только утром думал, что пора поохотиться на лучшую дичь, и вот она — пришла сама.

Оглан кровью начертил соф на лбу черного пса. Знак почти не было видно, но это и неважно. Отыскал внутри проклятие и выпустил мрак через соф прямо в разум собаки. Ощутил ее недолгое сопротивление, и приказал Гору отпустить.

Черный пес подполз к Оглану и лизнул в лицо. Оглан почесал его за ухом и встал.

Волки стояли над телами двух оленей. Один самец лежал с порванным горлом. Самка, выгнув шею, еще дергала ногами.

Подошел и вцепился клыками, разорвал, напился кровью. Огляделся. Показалось, что кто-то смотрит. Непонятное чувство пищало в груди, как одинокая мышка в амбаре.

Бред. Никто не смотрит, все хорошо. Просто мрак, повсюду витающий тут, играет злые шутки.

Прижав голову оленя ногой, Оглан сломал ему рог и посмотрел на безвольного охотника.

Очнувшись, Светрик не сразу вспомнил, где находится. Лицо горело от боли, вывернутые плечи как будто кричали. Он висел над землей, и связанные чем-то руки были задраны вверх.

Ресницы слепила засохшая кровь. Светрик с трудом открыл их и увидел Чика, сидящего внизу перед ним.

— Чик, — прохрипел Светрик.

В ответ раздался низкий рык. Он ни разу не слышал, чтобы Чик так рычал. А рядом с ним сидели волки и глядели на Светрика, как будто ждали, что еще он скажет.

Жуткий человек с темными волосами и неопрятной бородой, одетый в шкуры, появился перед ним. В первый миг показалось, что это волк, стоящий прямо — но нет, всего лишь капюшон из волчьей головы.

В жилистой руке человек держал обломанный олений рог. Колчан и лук Светрика висели у него за спиной. Человек зло улыбнулся, и охотника прошиб холодный пот — рот дикаря был полон стали.

— Что тебе нужно?! — закричал он визгливо, как женщина.

— Оглану нужен ты.

— Господи всемогущий! — взмолился Светрик. — Не оставь меня, пожалуйста, Госп…

Жесткая рука зажала ему рот. Оглан, как назвал себя человек, прижал рог к губам.

— Ш-ш-ш. Бойся молча.

Светрик заплакал, а человек опять улыбнулся и провел острием рога ему по горлу.

Оглан дышал глубоко, как будто не мог надышаться. Сердце колотилось быстро, голову наполнило приятное кружение. Уже почти забыл, как сладок запах людского ужаса. Кожа человека взмокла, источая аромат, который Оглан мог бы вдыхать бесконечно. Наполняться им, как бездонный сосуд.

— Оглан убьет тебя медленно, — хрипло шептал человеку прямо в лицо. — Ты будешь мучиться. Ты хочешь жить?

Убрал руку от его рта. Селянин закивал так, что капельки крови из ран на лице полетели в разные стороны.

— Ты не выживешь. Оглан убьет тебя.

От нового всплеска запаха кожа покрылась мурашками. Порвал одежду на человеке, обнажив худую грудь, покрытую курчавыми волосками. Прижал острие к грудине, надавил и повел вниз, рисуя красную полосу. Селянин заорал, как будто его прижгли каленым железом.

Этот крик, полный первобытного страха, стал для Оглана музыкой. Ощущал, как тело полнит энергия, как раздувается, наполняется силой проклятие.

— Да! — воскликнул, заканчивая дей-таш на груди человека. — Кричи! Кричи! Кричи!

И человек кричал до тех пор, пока все тело его не покрыли знаки власти. Кровь мелким дождем устилала траву под ним. Волки, Гор и новый член стаи наблюдали за всем.

Больше нельзя было сдерживать. Легкое шевеление воли — и Оглан уткнулся в распухшее, пульсирующее проклятие. Выпустил мрак наружу тугой струей, заставил его проникнуть в каждый знак, вырезанный на теле человека.

Кровь закипела в них и дым повалил из ран селянина. Неистовый предсмертный вопль пронесся по тайге. Оглан отбросил рог и сорвал веревки, что удерживали человека. Тело рухнуло на землю.

— Ешьте! — завопил стае. — Ешьте, и пусть дейярт соединит нас!

Черный пес первым вцепился в дымящуюся плоть.

Северная Лотария

Неподалеку от Шрама

Моллард выставил дозорных и поставил армию отдыхать неподалеку от оскверненного монастыря. Лекари Бальдера занимались ранеными. Четырех еретиков захватили в плен — один скончался через час, другие сидели под охраной, связанные по рукам и ногам. Сейчас Дэнтон не хотел с ними говорить.

Кассандру не просто сбили с коня — ударом булавы ей раздробили правое плечо. Повезло, что по ней не прошлись вражеские лошади.

— Она выживет, — уверенно сказал худой, высокий лекарь. Он был одним из тех, кто лечил Дэна после Баргезара. — Кровотечения нет, кости я вправлю. Навестите меня утром, инквизитор.

Ночью скончался гвардеец Бальдера, получивший стрелу в живот, и два пехотинца с тяжелыми ранами. Жизни остальных раненых ничего не угрожало. Рано утром Моллард пришел в палатку, где лежала Кассандра. Тело стонало после вчерашней битвы, голова была как в тумане.

Лекарь дремал, сидя на земле, но вскочил, как только Дэн вошел.

— Инквизитор, — он протер лицо сухими руками. — Вы один?

Рядом с Кэс лежали полотенца, перепачканные кровью, таким же был накрыт оловянный таз. Смердело мертвой плотью. Кассандра лежала, редко дыша, в сотню раз бледнее, чем обычно. Ее покрывало тонкое одеяло, из-под которого виднелись плечи — одно туго замотанное бинтом.

— Как твое имя?

— Томаз, инквизитор.

— Ты сказал, крови нет.

— Поначалу не было, — лекарь выглянул за полог. — Все оказалось плохо.

— Что с ней? Она выживет?

— Да. Но выздоравливать будет тяжко. Это не мое дело, — заглядывая Дэнтону в глаза, Томаз пожевал губами. — И я сохраню все в секрете.

— Я никогда не любил загадок, лекарь. Говори, в чем дело.

— Инквизитор Моллард, она носила дитя.