— Входи.

— Я не разбудил вас, сир? — телохранитель герцога приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

— Нет, я же сказал — входи.

— Давай, заноси, — сказал Фред, и молоденькая служанка внесла поднос с пивом и небогатой снедью.

Оставив все на столе, она бросила на Эльтона короткий взгляд, покраснела до ушей и поспешила прочь. Когда она проходила мимо Фреда, тот схватил ее огромной ладонью за зад и сжал так, что девчонка со слезами вскрикнула.

— Маленькая сучка, — хохотнул ей вслед Фредегер. — Странно, что я не видел ее раньше. Не так-то много людей осталось вокруг. Пива, сир рыцарь? Я пришел немного подружиться.

— Прошу, — Эльтон указал на стул и сел сам. — Вы всегда так грубы с прислугой?

— Да, — упав на стул, Фредегер взял кувшин и наполнил стаканы. — Вы же поняли, что я простолюдин? Они тоже. Но я выше их, вот и измываюсь, как хочу.

— Вы откровенны.

— Да.

— У короля Эсмунда есть хранитель покоев, его зовут Йоэн. Он тоже откровенен до безобразия, и даже Законник порой едва его терпит.

— Но слушает? — Фред вручил Эльтону похолодевший стакан и чокнулся. — Пиво у нас теперь редкость, так что пейте.

И осушил свой стакан за пару глотков. Взял с тарелки сушеного карпа и оторвал кусок зубами.

— Мы тут помираем, сир рыцарь. Приезжали всякие целители и травники, никто ничего не смог сделать, — чавкая рыбой, говорил Фредегер. — Я буду честен — даже колдуны пытались нам помочь. За деньги, разумеется. Бесполезно. Больной живет месяц или два, а потом умирает.

— И не было тех, кто выздоровел?

— Да, есть и такие. Пара лучников выжили, смотритель сада тоже. Редкость.

— Принцесса Алина справится.

— Она и правда владеет целительной магией?

— Магией? Вряд ли, — Эльтон пригубил пива. — Ее целительный дар — в знаниях и умении. Она с детства занимается врачеванием.

— Но ходят слухи, что она лечит лишь наложением рук, — нахмурился Фред.

— На то они и слухи.

— Ясно, — здоровяк опять наполнил свой стакан. — Так зачем вы приехали в Дримгард, сир?

— Я охраняю принцессу.

— Ну да, — Фредегер почесал шрам на мясистом носу. — А еще?

Прежде чем Лавеллет успел ответить, он продолжил:

— Дело вот в чем, сир рыцарь. Про вас много спрашивали зимой. Нездешние люди, странно как-то одетые.

«Энарийцы. Люди принца Леонара».

— И чего они хотели? — беззаботно осведомился Эльтон.

— Хотели кое-чего. Всё рассказали под пыткой.

Лавеллет похолодел, но надеялся, что не подал вида.

— И что же они рассказали?

— Вы и сами знаете, — нахмурив широкие брови, буркнул Фредегер. — Не будем играть в угадайку. Меня всегда бесила эта игра.

Эльтон не знал, что ответить. Он думал о том, что сделают с Алиной, и что сделают с ним, если Законник узнает.

— Вы не подумайте, что я негодяй, — Фред отставил стакан. — Напротив, я честный человек. Но когда в уши влетают такие тайны, язык за зубами становится тяжело держать.

До Эльтона не сразу дошло, что он просит за молчание денег.

— И золотой засов сомкнул бы ваши зубы?

— Пожалуй.

Лавеллет поднялся, достал кошель и бросил на стол два золотых. Фред ткнул их пальцем.

— И это все? Я думал, ваши тайны стоят больше.

— Думаешь, мы привезли с собой королевскую казну?

— Нет, но еще пару раз по столько же у вас точно найдется.

— Ты омерзителен, — Эльтон выбросил на стол еще пять золотых.

Фредегер пожал плечами и сгреб монеты.

— Простите, что не оправдал надежд, но всякий бы так сделал на моем месте, — утирая влажный рот, здоровяк поднялся. — Отдыхайте как дома или что там говорят по этикету. Всего хорошего, одним словом. Еще увидимся.

Лениво поклонившись напоследок, он вышел и захлопнул дверь.

Эльтон упал на кровать. Если Фредегер знает, может знать и кто-то еще. А если слухи разойдутся — им с Алиной несдобровать. По крайней мере, тихо исчезнуть не получится. Америйский народ не отпустит свою «единственную надежду» просто так.

Лавеллет лежал и думал, когда в дверь опять постучали — на сей раз тихонько, словно поскреблись.

— Войдите.

В комнату протиснулась та самая юная служанка.

— Можно забрать поднос, милорд?

— Я рыцарь, не лорд. Оставь пиво и можешь забрать остальное.

Когда служанка забирала поднос, из ее рукава выпал сложенный лист бумаги.

— Ой, — сказала девочка и юркнула за дверь.

Эльтон встал и подобрал бумагу. Послание — написано на энарийском. Лавеллет, несмотря на свои корни, плохо знал этот язык, но достаточно, чтобы понять — написанное отзеркалено.

Он подошел к окну, за которым окончательно стемнело, и в призрачном отражении прочитал:

«Маршрут через Дар-Минор проложен. Я жду южнее руин Истгарда, у покосившейся башни. Идите вдоль Острозубой, приток Тиира ниже по течению. Коней не берите».

Эльтон сжег письмо над свечой. Силы вдруг покинули его, он упал на кровать и уснул, как только голова коснулась подушки.

Северная Лотария

Недалеко от Шрама

Путь оказался легче, чем рассчитывал Дэнтон. Первую неделю они шли под дождем, но когда холмы стали сменяться каменистыми равнинами, небо расчистилось. Березы и рябины исчезли — на продуваемом ветрами краю совсем не росли деревья. Здесь было много кустов — от дикой смородины до сухих, как будто мертвых железнотернов. По земле тянулись шершавый ведьмин корень и ползучий клык, и лишь изредка попадались карликовые тополя.

Эти земли в старину называли Лотергост. С языка древних это переводилось как «родина ветров». Многие солдаты, бывавшие здесь впервые, скоро узнали, почему.

Лотергост обрушил на них несколько ураганов таких сильных, что ветер уносил палатки и грозился оторвать людей от земли. Укрыться было негде, идти — невозможно. В такие дни им приходилось строить укрепления из телег и камней, и за ними пережидать неистовую бурю.

В пути Дэнтон ни с кем не говорил. Он отправил Рексена и Кассандру ехать впереди, а сам плелся в арьергарде, предаваясь печали. Потеря Кослоу оглушила его и ранила так глубоко, как он не мог представить. Только когда Теор ушел, Дэн понял, что тот заменял ему никогда не виденного отца. Жаль, он не сказал ему этого.

«Увидимся весной, мальчик мой», сказал Кослоу перед отъездом из Альдеринга.

Он не дождался всего один день. Один проклятый день. Если б Дэнтон выехал раньше или ехал быстрее, или монахи лучше бы ухаживали за Теором…

В душе царила пустота. Мрачная, бездонная, полная боли. Дэнтон упивался этой болью, как вином, зная, что будет только хуже, но не мог остановиться.

— Инквизитор.

— Что?! — огрызнулся Моллард, поднимая голову.

Перед ним был Бастиан, один из ветеранов Баргезара. Дэнтон запомнил имя и отсутствие трех пальцев на руке. Этот же солдат был в разведке, когда погиб одноухий Маррек.

— Шрам.

Моллард посмотрел на восток. Гигантская пропасть с отвесными краями зияла по правую руку. Издалека она и впрямь напоминала шрам, или скорее рваную рану в теле земли. Вокруг каньона не росла трава, обнаженная земля отдавала красным.

— Хорошо, — буркнул Дэнтон. — Возвращайся в строй.

* * *

На следующий день небо покрыли облака. Дэнтон ехал впереди вместе с Кассандрой. Шрам оставался справа, но теперь был намного ближе. Можно было разглядеть трещины и провалы пещер на его отвесных склонах. В дымке впереди виднелись острые пики Костяного гребня — лотарской части Окраинных гор, за которыми кончался мир. Но взгляды так или иначе отвлекал на себя Шрам — в его ужасной, бездонной глубине как будто бы терялось солнце, а изнутри поднимался сам страх.

— Пахнет, как на скотобойне, — поморщилась Кэс.

— Это блохолов. Видишь те цветы, похожие на чаши с клыками?

Дэн указал рукой. Блохоловы росли в основном у края каньона, но отдельные попадались и дальше. Мясистые лепестки, приоткрытые, будто пасти, источали запах мяса.