* * *

Уже только подъехав к Тииру, Эльтон ощутил тревогу. Тайга на том берегу была словно другой мир, темный и тихий. Лавеллету показалось, что кто-то смотрит на него из чащи.

Брод был отмечен столбом, обвязанным мешковиной. Рядом стоял пенек, а на нем лежало несколько зерен пшеницы и сморщенная четвертинка лука. Похоже, здесь суеверные крестьяне оставляли подношения лесу.

Лошадь легко пересекла брод, но оказавшись на другом берегу, тут же зафыркала и заупрямилась. Эльтон ощутил, как волна неведомой энергии прошла через тело, оставив мурашки на коже и сосущее чувство тревоги в груди. Непоколебимая тишина давила на него, как крышка саркофага.

Лавеллет сотворил святой знак и поехал по опушке вдоль течения. Острозубая впадала в Тиир чуть дальше. Лошадь упрямилась и шла, беспокойно косясь на утопленный в тени лес. Тайга казалась тихой, но не спящей — скорее похожей на зверя, сидящего в засаде. Эльтон не мог отделаться от ощущения, что кто-то неотрывно глядит на него, и не спускал ладони с рукояти меча.

Дойдя до притока, он едва заставил лошадь войти под густые хвойные кроны и привязал ее к ели. Бедняга постоянно фыркала и тянула узду.

— Я скоро вернусь, — снимая с седла копье, сказал он.

Лошадь заржала и замотала гривой. Глубокие глаза были полны беспокойства. Эльтон никогда не испытывал большой любви к животным, но сейчас почувствовал приязнь — кобыла как будто переживала за него и отговаривала идти.

Всего лишь игра воображения, усиленная страхом перед тайгой. Эта лошадь даже не груфер. Она просто сама боится остаться.

Лавеллет потрепал скакуна по прижатым ушам и отправился вдоль Острозубой.

Мелкая и быстрая речка не зря получила свое название. По берегам ее всюду валялись острые камни, глыбы гранита вздымались из течения. Вода была прозрачной, и Эльтон видел стаи мальков, кружащие на мелководье. Где-то стучал дятел, ухали и щелкали другие птицы — Лавеллет узнал рябчика и тетерева, на которых несколько раз охотился на Длани. Чертоги небесные, хорошо бы сейчас было оказаться в спокойных дубравах столичных земель, на веселой охоте, рядом с дядей Аллерсом и другими рыцарями Кроунгарда.

Но увы, Длань осталась далеко, а столица, если верить письмам, превратилась в бурлящий котел. К тому же дядя лишен рыцарства и фамилии — тяжелейшее наказание, позор для всего рода. А так как из рода остался один Эльтон, позор этот ложился на него одного.

Так что неизвестно, где пришлось бы труднее — здесь или на Длани.

Стоял жаркий полдень, но в тайге царил полумрак. Здесь было прохладно и одновременно душно, так что Эльтон вспотел под доспехами. Он не стал надевать латы — ограничился кольчугой, шлемом и наплечниками. Вместо поножей надел крепкие, выше колен ботфорты. Из оружия взял меч, кинжал и копье — его можно было использовать против зверей и как посох на болотистых местах. И хищников, и болот впереди должно быть много.

Под ногами лежали мшистые камни и толстый слой желто-оранжевой хвои. Травы и кустов было мало — кроны пихт и елей загораживали солнце, не давая маленьким растениям света для жизни. На опушке встречались кусты дикой смородины и хмарь-ягоды, но теперь пропали и они.

Когда-то на этом берегу жили люди, но после Великого искупления тайга захватила землю за считанные годы. Колдовство, говорили в народе, и теперь Эльтон верил. Лес выглядел так, будто стоял тут десятки, а то сотни лет. И все же чем дальше заходил Лавеллет, тем больше человеческих следов ему попадалось.

Утопленный в хвое миреданский топор с квадратным лезвием.

Каменный курган, увенчанный пятеркой ржавых кальдийских шлемов.

Муравейник, построенный в человеческом черепе.

Возле покрытой тиной заводи чернели остовы бревенчатых домов. Когда Эльтон проходил мимо них, ему послышались невнятные голоса. Он долго смотрел на руины, а когда отвернулся, то на самом краю зрения увидел прозрачные тени. Силуэты бились о невидимые стены внутри домов, и корчились в муках.

Похолодев, он ускорил шаг.

Острозубая взбиралась на холм — а вернее, стекала с него, ведь Эльтон шел против течения. Вода журчала на камнях, русло огибало деревья. Сквозь них рыцарь увидел впереди высокое каменное строение.

Покосившаяся башня. Почти дошел.

Раздался громкий волчий вой. Птицы как будто замолкли на миг, и Лавеллет скорее услышал, чем почувствовал, как сильно забилось сердце. Слова Фредегера об оборотнях всплыли в памяти.

Опираясь на копье, Эльтон взбирался на холм, на вершине которого уже ясно видел косую башню с разрушенной вершиной. Башню окружали заросли железнотерна. Посланника Леонара пока не было видно.

Вой раздался снова. Ближе или нет, было непонятно, но точно стало страшнее. Звук повторился, как эхо, и уже с другой стороны.

Где-то слева будто бы раздался мягкий треск хвойного ковра. Эльтон поднимался, запыхавшись, и вдруг увидел серый силуэт. Длинноногий волк остановился, увидев Эльтона, и следом появилось еще двое. Они молча ощерили клыки.

Тяжело дыша, Лавеллет опустил копье. Он огляделся — слева показался еще один волк и с ним лохматый безухий пес.

А следом из чащи показался человек.

Высокий и поджарый, он прижимался к земле, как готовый к атаке зверь, хоть и шел на двух ногах. Лицо заросло черной бородой до самых глаз, волосы колтунами валялись на плечах. Оборотень был одет в балахон из криво связанных шкур, с капюшоном из головы матерого волка. Ожерелье клыков и когтей свисало с худой шеи, за плечом торчал охотничий лук.

Оборотень улыбнулся, и Эльтон увидел полный рот острых стальных зубов.

Стая из волков, собак и человека окружила его. Все они утробно рычали, сжимаясь вокруг Лавеллета, а он кружился, глядя в голодные глаза и не зная, что делать.

Подойдя ближе, человек принюхался и вдруг коротко рявкнул. Животные замолчали, и он позвал:

— Чик!

Одна из собак, черная с белой лапой, подошла к нему. Человек понюхал ее, кивнул и повернулся к Эльтону:

— Ты знаешь девушку.

Его речь рокотала, как далекий обвал. Эльтона потрясло, что он вообще умеет говорить.

— Какую девушку?

— Оглану нужна девушка. Принцесса.

Это слово будто обрушило цепи, сковавшие Эльтона. Страх переродился, став гневом. Руки наполнились силой, и даже зрение как будто стало острее. Оборотень, назвавший себя Оглан, нахмурился и оскалил стальные зубы.

— Приведи принцессу, и будешь жить. Иначе стая сожрет твое мясо, а кости оставит ведьме!

— Зачем она тебе?

— Не задавай вопросов! Обещай, что приведешь девушку!

— Привести? Я ведь могу просто спрятаться в городе.

— Нет. Ты идешь туда, — оборотень ткнул на вершину холма. — Ищешь человека.

Лавеллет ничего не ответил и сделал шаг в сторону, оборотень — следом за ним. Волки вокруг неотрывно наблюдали.

— Там никого нет, — проурчал Оглан. — Приведи принцессу, и я отдам вещи.

«Ясно. Проводник мертв. Но вещи? Среди них может быть маршрут — карта или записка!»

— Что у тебя есть? — спросил Эльтон.

— Там книга, и меч, и гусиные перья, и всякая дрянь! — оборотень сделал шаг к нему. — Ты приведешь принцессу?

Будто понимая его слова, стая зарычала и тоже придвинулась ближе.

«Книга и перья? Вряд ли он взял с собой что-то почитать».

— Хорошо, — заставляя себя поднять копье, сказал Эльтон. — Я приведу ее.

Оглан кивнул и сделал три шага назад, ворча под нос. Стая, облизываясь, рысью побежала обратно в чащу.

— Если ты обманешь нас, Оглан сожрет твое сердце, пока оно еще будет биться.

Ничего не сказав, Лавеллет пошел прочь. Он спиной чувствовал взгляд оборотня, но когда обернулся — его уже не было.

Америя, Кроунгард

Коррин ослеп — так ему показалось в первые несколько мгновений. Он столь давно не видел солнца, что свет буквально обжигал глаза. Корр моргал и утирал текущие слезы. За последние несколько дней он плакал, наверное, чаще, чем за целую жизнь.