— Арик, горн.

Низкий гул разнесся над предместьями Рейнвиля.

— Рексен, вперед, — велел Дэнтон. — Подними знамя повыше!

Армия зашагала к воротам города, и Дэн чувствовал, что все глаза с полей и стен смотрят на них. Воздух будто стал тяжелее.

— Глядите! — крикнул Дэнтон солдатам. — Повсюду ересь! Собственный народ смотрит на нас, как на врагов!

— Их обманули, инквизитор, — то ли спросил, то ли просто сказал Рексен.

— Верно. Мы найдем того, кто это сделал, и предадим суду.

«Но сначала он расскажет нам все о Лоттеринге и своих находках», — подумал Дэн.

Когда они подъехали к воротам, навстречу выехал человек в длинном пурпурном плаще и золоченой дешевым красноватым золотом кольчуге. Губы изгибались в кривой ухмылке. Темно-рыжие с белыми прядями волосы зачесаны назад и щедро умаслены. Лотарец, но не чистый.

Дэнтон решил было, что перед ним граф Черлинг, но следом за всадником в воротах показалась дюжина пеших в кожаных нагрудниках и с алебардами в руках. Стража, понял Дэнтон.

Стражники загородили дорогу. Дэну следовало бы войти в город по их телам, но он поднял руку, останавливая армию. Рексен встал чуть позади него, гордо подняв подбородок. Моллард обернулся — Кассандра вылезла из повозки и встала впереди пехоты. Правая рука висела на перевязи, но левая сжимала Молнию. К ней вернулся привычный цвет лица, но глаза оставались темными. Они ни разу не светлели после того дня, когда они потеряли ребенка.

Стражники молчали. Дэнтон тоже. Он и всадник давили друг друга взглядами, будто мечами — чей соскользнет первым?

— Вас не ждали, инквизитор Моллард, — сказал, наконец, всадник. Голос его был чуточку шепелявым.

Дэнтон продолжил молчать. Мужчина хмыкнул и посмотрел ему за спину.

— Вы привели армию. Я слышал, вас разбили на юге.

Ответом ему снова было молчание.

— Надо сказать, вас мало. Вы собираетесь бороться с Возрождением…

— Ты не представился, — сказал Дэнтон. — И не склонился. Кто ты такой, чтобы позволять себе такую дерзость?

Всадник снова хмыкнул и пошевелил квадратной челюстью.

— Мое имя Гидеон. Я дун стражи Рейнвиля.

— С дороги, низкородный, — сморщился Моллард. — Мы будем говорить с графом Черлингом.

Дун — так в этих краях называли капитанов стражи — глубоко нахмурился при слове «низкородный».

— Граф, увы, болен, — с гаденькой усмешкой сказал он. Алебардщики за его спиной заулыбались. — Можете поговорить со мной.

— Мы не будем говорить с тобой. Прочь.

На потертом кожаном поясе — единственном, что не блестело на Гидеоне — висел широкий палаш, подобный тому, который носил Зверь. Дэн заметил, как пальцы дуна рыщут вокруг рукояти, но не решаются схватить ее.

Подвигав челюстями, Гидеон кивнул.

— Проходите, инквизитор, — сказал он. — Но я не скажу «добро пожаловать». Вам тут не рады.

Он отвел коня в сторону и приказал стражникам расходиться.

— На юге тебе уже отрезали бы язык за эти слова, — сказал Моллард, въезжая в ворота. Копыта Вихря зацокали по мостовой.

— Но мы же не на юге, — сказал ему вслед Гидеон. — А тут все изменилось.

* * *

Большая часть армии осталась за воротами под командованием Кассандры. Дэнтон взял с собой пятьдесят ветеранов и знаменосца — чтобы все видели, едет инквизитор.

Рейнвиль был, наверное, единственным городом, что сохранил в себе подлинную лотарскую архитектуру. Для америйского глаза строения были весьма необычными: четырех— и даже пятиэтажные здания из желтого кирпича с односкатными крышами, на карнизах которых скалились гранитные горгульи, тигры и грифоны. Грифоны были повсюду — стояли потертыми статуями в аккуратных дощатых дворах, выложены барельефами на стенах, вытиснены на камнях мостовой.

Дедушка рассказывал Дэнтону, что в древней Лотарии были воины, бившиеся верхом на грифонах. Они нападали на врага из облаков, сражали стрелами и копьями, а животные под ними рвали людей клювами и когтями.

Дэнтон думал, что все это легенды. Так сказал мудрец, учивший его истории, да и в книгах Дэн не нашел ничего о грифонах. Но когда он рассказал об этом дедушке, тот нахмурился и прогнал его.

Теперь, оказавшись на старых улицах Рейнвиля, Дэн не стал верить в грифонов больше. Но понял, что люди верят.

Замка в городе не было. На насыпи в конце главной улицы располагалось поместье графа, мирного вида двухэтажное здание, окруженное кустами шиповника и зарослями цветущей мяты. К дверям вела тропинка, уложенная вулканическим стеклом — в глубинах Костяного гребня была пара потухших вулканов, и отчаянные группы людей ходили добывать обсидиан. Узкие тропы и глубокие обрывы были опасны, туда иногда забредали дикари и даже паукары из Отцовых гор, но один такой поход мог обеспечить простую семью на несколько лет. Обсидиан ценился, особенно в южных землях Мириса.

Навстречу инквизитору по черной блестящей тропинке вышли четыре гвардейца в голубых плащах. На груди был вышит желтый жаворонок.

— Инквизитор Моллард, граф Черлинг приветствует вас. К сожалению, он болен и не может выйти. Но приглашает вас войти и отдохнуть после дороги.

— Накормите моих солдат, — велел Дэнтон, спешиваясь и снимая шлем. У одного из гвардейцев округлились глаза при виде его шрама. — Пятеро пойдут со мной. Рексен, ты здесь за старшего.

Знаменосец с достоинством кивнул.

— Да, инквизитор.

— Ведите, — сказал Дэнтон голубым плащам. — Кто ваш дун? — спросил он на ходу.

— Господин Гидеон, — сказал гвардеец с глазами разного цвета, голубым и карим. — Простолюдин, сын смольщика. Высоко взлетел.

— Это не пошло ему на пользу.

— Он плохой человек, инквизитор, — напрямую сказал гвардеец. — Он берет взятки и насилует женщин.

— Он связан с Возрождением?

Они остановились у дверей. Разноглазый гвардеец кивнул.

— Все связаны с ним, инквизитор. Боюсь, вы прибыли слишком поздно.

Граф Черлинг лежал в постели на четырех подушках, по уши укутанный в пуховое одеяло, несмотря на тепло. На столике рядом с кроватью сбились в кучу мешочки, свертки и пузырьки с лекарствами. Окно было плотно закрыто, в комнате стояли духота, запахи трав и чеснока. Черлинг и впрямь выглядел больным. Кожа его была зеленоватого оттенка, на висках блестел пот. Он был стрижен наголо, и лоб прорезали морщины глубокие, как раны. На старика он, впрочем, не походил.

— Инквизитор, — граф приподнялся на подушках. — Я граф Унна Черлинг. Счастлив видеть вас, но увы, не могу подняться.

— Не стоит, — Моллард снял перчатки и придвинул к кровати стул. — Больному нужен покой, мне ли не знать.

«Но как сказал один мой рыцарь, лежа в постели, сильнее не станешь. И он был прав».

— Здоровье мое хрупко, увы, — пожаловался граф и как будто для вида кашлянул в кулак. — С детства я страдаю от всяческих болезней… Вы никогда не болели чахоткой, инквизитор?

— Господь миловал, — Дэнтон сотворил святой жест.

Водянистые глаза графа прикрылись, и он повторил за ним. Хорошо. Хотя бы он избежал ереси — или хочет, чтобы инквизитор так думал.

Унна взял со стола какой-то бутылек и разбавил пару капель в стакане с водой. В какофонию запахов добавился еще один — резкий и удушающий.

— Не желаете? — спросил он, встряхивая пузырьком, будто бутылкой дорогого вина. — Моховой уксус улучшает пищеварение. После него не бывает запоров, и…

— Его ведь делают из гниломоха? Он растет у Шрама.

— Верно, — Черлинг опрокинул стакан и поморщился. — Запах омерзительный, но вправду помогает. Иначе я часами сижу над отхожим местом в позе орла, не могущего расправить крылья. А сам гниломох, кстати, отлично лечит нарывы и чирьи, если его нагреть и…

— Давайте поговорим о делах, граф Черлинг. Я вижу, что прибыл не в счастливый час.

— Что такое счастье, инквизитор? Мимолетное чувство… Мир так и стремится забрать его у нас. В Просвещении ведь сказано: «Боритесь, и счастливы будете», так ведь? Но когда же быть счастливым, если все время бороться?