Остаётся один человек — журналист Лео Гарни. В своих стихах он написал, что Пайку до 21 года осталось еще 9,5 лет. Интересно, правда? Выходит, он считал, что Пайку 11,5 лет. Но как такое возможно даже в юмористических стихах? Это возможно лишь в том случае, если Лео Гарни знал, что день рождения Арнольда Пайка 29 февраля, то есть бывает один раз в четыре года. Если 50 поделить на 4, получится 12,5. Но так как 1900 год по каким-то причинам не считается високосным, Гарни и здесь оказался прав, и Пайк действительно отпраздновал лишь 11,5 дней рождения.

Правда, просто? Как детская задача.

«Ну и погодка!» — мрачно подумала Дороти Хэндерс и сбила снег с сапог, прежде чем войти в здание. Зима в этом году действительно выдалась на удивление суровой. Старожилы не могли вспомнить, чтобы за декабрь выпадало столько снега. Некоторые дотошные статистики даже утверждали, что это был самый снежный декабрь в истории метеорологических наблюдений.

Парковочная стоянка находилась во дворе здания похоронного бюро и для того, чтобы добраться до крыльца, нужно было пробираться по высоченным сугробам. Поэтому Дороти вошла в здание с черного входа, выходившего во двор, и очутилась в подвале. Глядя перед собой и стараясь не смотреть по сторонам, она быстро прошла крематорий, морг и выставочный зал, в котором стояли образцы гробов. «Главное — не обращать внимание на острый запах бальзамировочной жидкости, чтобы не закружилась голова», — подумала Дороти и с сомнением посмотрела на крутую лестницу, ведущую на первый этаж. Подняться по такой лестнице стоило немалых трудов, особенно в ее возрасте. Поэтому она решила подняться на лифте. Она проработала в похоронном бюро Бенджамена Бортасара треть века, а если быть точным, то тридцать пять лет, но так и не смогла привыкнуть к нему за все эти годы. Особенно неуютно Дороти себя чувствовала по ночам, когда в бюро никого не было и когда в здании было особенно жутко.

По правде говоря, Дороти Хэндерс была сама виновата в том, что не смотрела сейчас телевизор дома, удобно устроившись на мягком диване с коробкой любимых конфет и пушистой кошкой, свернувшейся калачиком у нее на коленях. Во всем была виновата ее забывчивость. Она поднялась на первый этаж, вошла в свою комнату и выписала адрес Клайва Бакстера. Если бы она не забыла, как обычно, приклеить его к гробу, чтобы водитель катафалка знал, куда завтра ехать на похороны, то ей не пришлось бы поздно вечером, когда все нормальные люди отдыхают, стремглав голову бежать на работу и исправлять свою оплошность.

Хэндерс вошла в часовенку и вновь вздохнула.

«Бедный Клайв! — промелькнула печальная мысль. — У него сейчас такое горе — погибла любимая жена! А тут еще Чарльз отличился — всучил ему гроб из красного дерева, самую дорогую нашу модель. Очень некрасивый поступок с его стороны. Порой ей казалось, что у нет ни малейшего понятия о такте и жалости к ближнему. Старый мистер Бортасар всегда был предельно вежлив и никогда не пытался заработать на чужом горе несколько лишних долларов».

Приклеив бумажку с адресом к гробу, Дороти Хэндерс облегченно вздохнула и пошла обратно. Она уже протянула руку к кнопке вызова лифта, как послышался звук открываемой входной двери. Услышав голоса мужчины и женщины, Дороти сразу узнала в них Чарльза и Сару. Она сразу обратила внимание, что они явно возбуждены и о чем-то горячо спорят. В последнее время супруги стали часто ссориться, невесело отметила она про себя.

Дороти нахмурилась. Она попала в неловкое положение и не знала, как ей поступить: сообщить негромким кашлем о своем присутствии или и спрятаться в шкафу и попытаться переждать. Как ни поступай, а положение все равно неловкое. В конце концов, она подумала, что, если выйти, то придется объяснять свое позднее присутствие на работе, и решила спрятаться, чтобы не выслушивать от Чарльза упреки в плохой работе. Хэндерс быстро забралась в шкаф, но дверцу оставила приоткрытой, чтобы видеть через щель коридор. Голоса приближались. Дороти едва-едва успела осторожно, чтобы не заскрипеть, закрыть дверцу.

Дороти Хэндерс не жаловалась на жизнь. Ей нравилось работать у отца Сары, старого мистера Бортасара. Он был, если можно так выразиться, асом в своей профессии и знал о похоронном деле все. И в довершение ко всему обладал и столь редко встречающимся среди гробовщиков тактом. Чарльза Кронина же мисс Хэндерс невзлюбила с первого дня знакомства. Вернее, с того самого дня, как увидела его в ресторане в обществе другой женщины. Она очень рассердилась, потому что тогда он уже встречался с Сарой и даже успел сделать предложение. Дороти тогда не спала всю ночь, решая, как ей поступить. Она никому не рассказала о встрече в ресторане, хотя не раз об этом жалела. Он, слава Богу, ее тогда не заметил и не подозревал, что ей известна его тайна. Не нравился Кронин Дороти не только как человек. Она была далеко не в восторге и от его деловых качеств. Ей не нравились его деловые качества, не нравилось, как он ведет дела. Бизнесмен из него оказался очень посредственный. Несмотря на постоянно повышаемые и без того немаленькие цены за услуги, дела похоронного бюро с каждым днем шли все хуже и хуже. Расходы росли, доходы снижались, деньги утекали неизвестно куда. Сара, по твердому убеждению Дороти, совершенно напрасно передала бизнес мужу и сделала его директором похоронного бюро. И уж конечно, она бедняжка даже не догадывается, что недалек тот день, когда похоронное бюро Бортасара ждет банкротство.

— Мы не можем этого себе позволить! — Чарльз Кронин не скрывал своего раздражения. Он говорил громко, потому что был уверен, что, кроме них, в похоронном бюро никого нет. — Ты же прекрасно знаешь, что я не печатаю деньги и не могу сорить ими направо и налево. Необходимо жить по средствам.

— Но где же тогда наши деньги? — обиженно воскликнула Сара. — Мне очень нужен настоящий, полноценный отпуск. Мне во что бы то ни стало нужно отдохнуть. Я уже забыла, что это такое; а ты, наверное, никогда и не знал. Подумать только, у нас даже не было, как у нормальных людей, медового месяца. Ты три дня безвылазно просидел на стадионе и все это время не обращал на меня ни малейшего внимания… Как будто меня не существовало! Как будто я пустое место, а не твоя законная жена!

Сейчас они стояли на виду у Дороти у самого верха лестницы. Наверное, поэтому она отчетливо видела все, что произошло в следующее мгновение. Чарльз Кронин неожиданно бросился к супруге и обеими руками изо всех сил толкнул ее. Сначала Дороти Хэндерс показалось, что этот пронзительный крик вырвался из ее горла — такой ужас она испытала. Она не сразу поняла, что это кричит Сара. Еще ей показалось, что время в ту секунду почти остановилось. У нее промелькнула страшная мысль, что крик Сары никогда не закончится и будет звучать в ее ушах вечно, до последнего дня ее жизни.

Конечно, она ошибалась. Крик, как и все на этой земле, закончился. За грохотом падения в похоронном бюро наступила гробовая тишина. Сара скатилась с лестницы и сейчас лежала у двери в морг, не подавая признаков жизни.

Дороти была в шоке. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ее парализовал страх. Сейчас, она, конечно, жалела, что пять минут назад не сообщила им о своем присутствии, а дальновидно, как ей тогда казалось, решила спрятаться. Что ей теперь делать? Бежать звонить в службу спасения? Ну а дальше то что? Доказать свои слова она не могла.

Кронин просто скажет, что это была трагическая случайность: Сара оступилась или споткнулась и упала с лестницы. А то еще возьмет и обвинит ее в том, что это она столкнула Сару. С него станется — парень он наглый!

Пока эти панические мысли метались в голове Дороти Хэндерс, Чарльз Кронин спокойно зашел в ее кабинет и снял трубку телефона.

— Джейн, это ты? — Чарльз забыл выключить внутреннюю связь, и она отчетливо слышала весь разговор. — Да, все в порядке. Не волнуйся, дело сделано. Она только что упала с лестницы. Наконец мы свободны.