— Мистер Уайт, — сказал адвокат постарше, — эксперимент стоил бы нам больших денег и неприятностей. И в то же время, если ваши способы станут достоянием широкой публики, это нанесет неисчислимый урон. Мы хотели бы заверений, что подобное не произойдет.

— Вы купили рассказы, объясняющие первых два метода. Меня считают честным человеком, и я не буду повторно использовать эти же сюжеты.

Серый костюм цинично проговорил:

— Может быть, на этой неделе нет. А как насчет следующей? Вы полагаете, что прижали нас к стенке?

— Я Питер Хартмен. — Адвокат постарше снова обратился к Нату. — Прошу прощения за своего коллегу. Я принимаю заявление, что вы честный человек.

— Все это не важно, — прервал его ящерообразный. — Как насчет третьего способа ограбления банка?

— Третий способ абсолютно легален. Можете положиться на мое слово.

Двенадцать банкиров и двенадцать юристов заговорили одновременно. Ящерообразный остановил шум поднятой рукой:

— И вы хотите сказать, что он так же действенен?

— Даже более того.

— Тогда мы покупаем его. По той же цене, что и два первых рассказа, и вам даже не нужно будет писать его. Просто расскажите нам, в чем суть. И мы дадим вам пятьсот долларов за ваше обещание никогда не писать других рассказов. — Ящерообразный откинулся в кресле, переполненный сознанием собственного благородства.

— У меня есть контракт, — сказал Уайт. — Он составлен лучшим юристом в нашем штате. Его смысл в том, что ваша ассоциация будет платить мне 25 тысяч долларов в месяц пожизненно, и после моей смерти эта сумма будет выплачиваться непрерывно различным благотворительным организациям, которые я назову в своем завещании.

Разразился скандал. Мисс Мартин была готова аплодировать и поймала улыбку восхищения на лице Питера Хартмена.

Когда в зале немного стихло, мистер Уайт продолжил:

— Это слишком большие деньги за рассказ. И поэтому, как оговаривается в контракте, я буду служить в качестве консультанта по социальным связям в Ассоциации городских банков. И, конечно же, буду слишком занят, чтобы продолжать писать рассказы. Это тоже есть в контракте.

Серый костюм вскочил на ноги, требуя внимания:

— Что насчет третьего способа? Он объясняется в контракте? Мы должны знать про него!

— Я расскажу вам о нем, как только контракт будет подписан.

Питер Хартмен поднял руку, призывая к тишине:

— Не подождете ли вы в приемной, мистер Уайт, мы бы хотели обсудить документ между собой.

Натан Уайт ожидал вместе с мисс Мартин.

— Вы меня потрясли! — воскликнула она. — Думаете, они согласятся?

— Уверен, что согласятся. Они могут возражать против пункта семь, дающего мне право одобрять или не одобрять все рекламные ролики банка. — В его глазах мелькнул огонек. — Но они так напуганы способом № 3, что должны согласиться даже на это.

Через пять минут Питер Хартмен позвал их обратно, чтобы предстать перед группой подавленных членов комитета.

— Мы решили, что Ассоциация городских банков остро нуждается в консультанте по социальным связям, — объявил он. — Мистер Грейвс и я подписались от имени ассоциации. Между прочим, контракт прекрасно составлен, никаких возможностей для правовых лазеек. Вам осталось только подписать его самому.

Снова вскочил серый костюм:

— Подождите минутку! Он все еще не рассказал нам о третьем способе!

— Ах, да, — пробормотал Натан Уайт, подписав документ. — Три способа ограбить банк. Способ номер три. Ну что ж, вот это и есть третий способ.

Однажды вечером стою я у ресторана Минди на Бродвее, думаю, где бы провести вечер, как вдруг чувствую в левой ноге ужасную боль. Она становится такой невыносимой, что я начинаю скакать как ошалелый и ругаться при этом самыми последними словами.

Конечно, сразу же догадываюсь, что мне подстроили «паровозик», и точно знаю, что где-то рядом стоит Джо Шутник — большой любитель устраивать разные шутки.

Вы хотите знать, что такое «паровозик»? Втыкаешь в туфлю зазевавшемуся прохожему бумажную спичку и поджигаешь ее. Вот тут-то и начинается всеобщее веселье!

Джо Шутник в этом деле достиг совершенства. Он подкрадывается к «жертве» так незаметно и бесшумно, что могу поклясться: Джо подстроит «паровозик» даже мышке, если, конечно, вам удастся отыскать мышь, которая носит ботинки. При этом сам Джо всегда сумеет выкрутиться, если кто-нибудь чересчур разгорячится. А такое иногда случается, особенно с теми, у кого ботинки по последней моде.

Однако Джо Шутнику наплевать, кто этот прохожий и в каких он ботинках. И все же когда он подстроил «паровозик» самому Фрэнки Свирепому, многие поняли: ни к чему хорошему это не приведет.

Фрэнки Свирепый живет в Бруклине, где его считают преуспевающим и уважаемым гражданином. Во всяком случае, он не тот человек, которому можно устраивать подобные шутки. К тому же у Фрэнки нет ни малейшего чувства юмора, и никто не слышал его смеха. Не смеялся он, конечно, и когда Джо устроил ему «паровозик» прямо на Бродвее, где Фрэнки вел деловой разговор с какими-то людьми из Бронкса. Он только злобно посмотрел на Джо и сказал что-то по-итальянски. Его слова прозвучали так свирепо, что я исчез бы из города в ближайшие два часа, если бы он сказал это мне.

У Фрэнки Свирепого настоящая фамилия какая-то итальянская, что-то вроде Фероччо, и я слышал, будто он родом из Сицилии. В Бруклине живет давно. Начинал Фрэнки скромно, но со временем стал крупным торговцем. Сам он рослый мужчина лет за тридцать с черными как смоль волосами, темными глазами и тяжелым взглядом.

Больше о нем никто ничего не знает, ведь Фрэнки не очень-то разговорчив.

Я лично не интересуюсь Фрэнки Свирепым, меня раздражает его манера смотреть на людей, но мне стало не по себе, когда Джо так подшутил над ним. По-моему, Фрэнки посчитал это оскорблением и затаил злобу на всех жителей Гарлема.

Ну а сам Джо только посмеивается, когда ему говорят, что он слишком далеко зашел. Не его вина, что у этого Фрэнки нет чувства юмора. Джо даже собирается повторить свою шутку при удобном случае…

Я оказался прав: рядом стоит Джо Шутник и покатывается со смеху. И что еще хуже, целая толпа зевак смеется вместе с ним, ведь Джо никогда не подшучивает, если вокруг нет зрителей.

Направляюсь к нему, чтобы обменяться дружеским рукопожатием. И тут раздается новый взрыв хохота, так как в руке, которую я пожал, Джо держал кусок мягкого и липкого лимбургского сыра.

Я улыбаюсь, хотя, по правде говоря, мне было бы гораздо веселей, если бы Джо Шутник свалился замертво прямо у меня на глазах — мне не очень-то нравится, когда из меня делают посмешище. И все же я смеюсь от души, когда Джо вытирает остатки сыра о стекла автомашин, стоящих у ресторана Минди.

Джо подходит ко мне, и я справляюсь о его делах в Гарлеме, где он со своим братом и несколькими ребятами содержит небольшую пивную. Джо отвечает, что все идет прекрасно. Потом я спрашиваю, как поживает Роза, его жена и моя давнишняя знакомая: я ведь знал ее еще под фамилией Миднайт, когда она пела в баре «Хот Бокс». Это было еще до того, как Джо вытащил ее оттуда и женился на ней.

Услышав вопрос о Розе, Джо восклицает:

— Ну ты даешь! Ты что же, ничего не знаешь про Розу? Она уже два месяца как бросила меня и ушла к Фрэнки Свирепому. И теперь живет в Бруклине недалеко от него.

Джо покатывается со смеху, и мне кажется, он сейчас лопнет. Наконец он успокаивается, и я спрашиваю, что же здесь смешного.

— Как что? — отвечает Джо. — Представляю, каково будет этому макароннику, когда он узнает, сколько ему придется тратить на Розу. Конечно, у Фрэнки в Бруклине своя торговля, но все же ему надо было скопить побольше деньжат, если он собрался держать Розу при себе.