— Лошади принадлежат командующему. Он поделит их, как сочтет нужным, — сообщил центурион, когда я заикнулся о своей доле.

Квинт Цецилий Метелл вернул нам деньгами за два десятка жеребцов, причем оценили их, видимо, как бракованных, и деньги, разделенные по чину, не зависимо от заслуг в бою, зачислили в страховую кассу. Есть такая в каждой центурии, и заправляет ею штандартоносец. Поскольку у нас штандартоносца не было, а центуриону не полагалось заниматься этим, касса была у Сафона. Вытрясти деньги из этой кассы на личные расходы было нереально, пока не получишь ранение и/или отставку. В лучшем случае из нее компенсировали плату за утерянное в бою оружие и доспехи и иногда, по крупным праздникам, покупали на всех вино и закуску.

Я вспомнил, как в юные годы в пионерском лагере нас заставляли сдавать деньги пионервожатому, который потом ставил нас в известность, что столько-то пошло на общую фотографию и даром не нужную мне, столько-то на просмотр фильма в клубе, куда я проникал и без билета, столько-то на какое-нибудь другое культурно-массовое мероприятие, абсолютно неинтересное. Я лоханулся только в первый раз, в восемь лет, после чего с кислой миной заявлял пионервожатому, что потерял выданные родителями деньги, и тратил их по своему усмотрению.

Наверное, центурион понял, что меня слишком уж сильно кинули с трофеями, потому что подозвал и проинформировал:

— Ты достойно проявил себя в этом бою и там, на холме, поэтому я доложу консулу, чтобы тебя сделали дупликарием.

Дупликарий — это получающий двойное жалованье, одно из поощрений в римской армии. Обычно так поощряют старых опытных вояк. Видимо, награждать моряка-перегрина за подвиги на суше не принято, вот Фест Икций и нашел способ отметить мои воинские заслуги. Что ж, с паршивого центуриона хоть жалованья клок!

Перед заходом солнца центуриона Феста Икция вызвали в штаб легиона. Видимо, это было признание его заслуг во время отражения нападения на каструм, потому что раньше такой чести не удосуживался. К тому времени строительные работы были практически закончены. С трех сторон каструм защищал сухой ров шириной почти четыре метра и глубиной около двух и вал высотой с метр, на длинной стороне которого, противоположной речной, даже сделали частокол из заостренных бревен, наклоненных наружу, и две невысокие деревянные угловые башни. Совещание было коротким. Квинт Цецилий Метелл довел до средних и младших командиров свой приказ, и они заспешили передать его подчиненным.

Фест Икций приказал личному составу либурны построиться на берегу и проинформировал:

— В прошлый раз нумидийцы напали на лагерь легиона ночью, и им не смогли оказать должного сопротивления. Во второй раз у них не получится, потому что ночью мы будем ждать их во всеоружии. Всем не спать, быть готовыми к бою.

Поскольку мне было по облому маяться дурью всю ночь, подошел к центуриону, когда он был один и стоял вдали от остальных подчиненных, и сказал тихо:

— Ночи здесь темные, своих от чужих не отличишь, так что нумидийцы нападут только с восходом луны, которая появится после полуночи. Поставь усиленные наряды дозорных, а остальные пусть поспят, наберут сил перед боем, чтобы достойно встретить врага.

— Откуда ты знаешь, когда взойдет луна? — спросил он.

— У меня были хорошие учителя, — ответил я просто, иначе бы центуриону пришлось долго слушать неправдоподобную историю.

— Вижу, ты слишком умный! — раздраженно произнес Фест Икций.

— Умные подчиненные помогают своему командиру продвигаться по службе, — поделился я жизненным наблюдением и напомнил: — Тебя ведь раньше не приглашали на совещания к проконсулу. Еще пару раз проявишь себя, как сегодня днем, и станешь центурионом легионеров или даже префектом каструма.

Префект каструма — это третий по старшинству пост в легионе, максимум, до чего мог дослужиться выходец не из сословия патрициев или всадников.

Видимо, я угадал заветную мечту старого вояки, потому что он покровительственно похлопал меня по плечу и сказал:

— Ладно, умник, сделаю по-твоему. Иди отдыхай.

В дозорные он определил почти половину своих подчиненных, так что мой совет сделал легче жизнь лишь половине велитов и гребцов. Впрочем, меня чужие проблемы давно уже не интересуют. Главное, что я смог устроиться на палубе у бака и покемарить несколько часов до восхода луны. Впрочем, заснул не сразу. Долго ворочался, прикидывая, а не свалить ли со службы, если удастся с захваченными трофеями добраться до Мизена и продать их по хорошей цене? Как-то меня не впечатлила служба рядовым бойцом, даже на двойном окладе, если еще получу его.

Разбудили меня сразу после восхода луны. Она была полной, только вчера начала стареть, и светила ярко. Местность вокруг была высеребрена. Фантастический пейзаж. Сразу вспомнил черно-белые фильмы и загрустил потому, что еще помню, что это такое, а пора бы забыть, давно пора.

На баке стоял Фест Икций, смотрел в сторону горы, ожидая нападения оттуда, а потом повернулся ко мне и спросил:

— Выспался?

— Не совсем, но для боя хватит, — ответил я и сам задал вопрос: — А ты не спал?

— Нет, — сказал он.

— Зря. Командир должен доверять своим подчиненным, — поделился я опытом.

— Откуда тебе знать, что должен знать командир?! — произнес центурион снисходительно.

— Когда-то давно, в другой жизни, командовал конной илой, — признался я.

Фест Икций решил, что про другую жизнь я говорю иносказательно, и поинтересовался:

— И почему ты убежал от той жизни?

Пришлось сочинять на ходу:

— Убил в честном поединке одного мерзавца. Его отец, очень богатый и влиятельный человек и такая же сволочь, как и сын, добился постановления о моем аресте и привлечении к суду за подлое убийство. Я не сомневался, какое решение вынесет суд, поэтому предпочел перебраться на чужбину, где он не сможет меня достать.

Выросшие в бедных семьях запросто верят в подлость богачей и продажность судов, даже когда сами становятся богатыми судьями. Фест Икций не был исключением.

— В армии ты под защитой всей Римской республики, — заверил он.

— Поэтому и поступил на службу, — соврал я.

— Ладно, пора построиться на берегу, — решил центурион.

— Если нападут вдоль берега, то только со стороны холма, — подсказал я. — Со стороны горы получили и больше не сунутся.

— И без тебя знаю! — раздраженно произнес Фест Икций.

Я решил больше не напрягать самолюбие великого полководца, молча отошел на левый борт, откуда удобнее будет отбивать атаку противника.

Центурион спустился на берег и построил свой маленький отряд так, чтобы перекрыть проход по берегу со стороны холма. На этот раз он додумался положить в нескольких метрах от первой шеренги три небольших, срубленных дерева, на которых оставили ветки с листьями, а в промежутки между ними перекатили два валуна полуметровой высоты. Какая-никакая преграда для лошадей.

Атака началась примерно через полчаса после восхода луны. На этот раз атаковали с трех сторон, хотя со стороны долины, скорее, была имитация для отвлечения внимания. Не такие уж и дураки нумидийцы, чтобы лезть на частокол, когда есть более слабые места. По берегу реки тоже попытались зайти и напасть с четвертой стороны, и шли от холма, как я и предсказал. К сожалению для Феста Икция, их отпугнули стоявшие на валу легионеры, бойцам с либурны не довелось проявить свое лучшие качества. Бой был яростный и короткий. Поняв, что их ждали, что легкой победы не будет, нумидийцы быстро выдохлись и откатились. Наш центурион опять позже всех понял, что можно отпустить солдат отдыхать, заставил нас бодрствовать до рассвета.

Высланные утром во все стороны конные разъезды вернулись к обеду и доложили, что враг исчез. По крайней мере, в радиусе километров пятнадцать нет ни одного крупного отряды, только небольшие группы всадников, которые, скорее всего, остались наблюдать за нами. Квинт Цецилий Метелл составил победную реляцию и отправил ее вместе со штабным офицером в Рим на либурне, чему я обрадовался больше, наверное, любого из членов экипажа.