Вечером третьего дня прибыли оптовики — шестеро мужчин в возрасте под сорок, причем у всех явно были среди предков южане, скорее всего, карфагеняне. Наверное, матери была женами на год у карфагенских купцов, и сыновья пошли по стопам отцов. Если розничные покупатели расплачивались с нами выделанными шкурами, в основном овчинами, а богатые — серебром в слитках, то с оптовиками разговор шел только об олове. Они делали вид, что каждый сам по себе, но я сразу понял, что сговорились.

— Давайте не будем устраивать шумный базар. Пусть останется один, который самый хитрый из вас, с ним и проведу переговоры, а остальные посидят на палубе, выпьют вина, мой слуга сейчас подаст его, — предложил я.

Оптовики не стали продолжать театрализованное представление, улыбнулись дружно, после чего без обсуждения пятеро покинули каюту. Остался, к моему удивлению, самый молодой из них по имени Анион (Наковальня). Видимо, дед по матери был кузнецом. Ковал деньги Анион отменно. Давно я не сталкивался с таким ловким переговорщиком. Уверен, что в этом плане он превосходил всех своих предков по отцовской линии. Пару раз я пытался вышвырнуть его из каюты, но, в конце концов, мы нашли цену на мои товары и на их олово, которая устроила обе стороны.

На следующее утро начало прибывать олово в слитках, напоминающих толстую коровью лепешку темно-серебряного цвета. Взвесив несколько штук, я убедился, что вес у них примерно одинаков, поэтому дальше принимали по количеству. На каждую партию олова я отгружал партию своих товаров, которые отвозились куда-то за город, на север, наверное, к месту добычи металла, чтобы расплатиться с поставщиками. Уверен, что купцы сами не занимались добычей олова, зарабатывали на перепродаже.

После окончания погрузки я предупредил Аниона, что вернусь, самое большее, через месяц, чтобы приготовил еще одну партию олова.

— Через месяц?! — удивился он.

— Может быть, раньше, как погода будет, — сказал я.

Шайле тоже пришлось повторять дважды, чтобы наконец-то до нее дошло, что в этом году выполнять обязанности жены ей придется дольше, чем в прошлом. Карфагенские купцы приплывали сюда всего один раз в году. Они ведь шли вдоль берега и на ночь останавливались. Впрочем, Шайла не огорчилась. Мы с ней довольно интересно проводили время в постели. Вот если бы ее отец знал, что я вернусь в этом году и не раз, наверное, заломил бы тройную цену.

Я не стал ждать попутный ветер, вышел в рейс при западном. Шли курсом крутой бейдевинд, из-за чего проследовали рядом с островом Уэссан. В будущем на нем соорудят пять маяков, но пока нет ни одного. Еще этот остров будет считаться крайней западной точкой пролива Ла-Манш. Сейчас нет такого названия. Не уверен и в том, что остров обитаем. Мы проходили достаточно близко, чтобы заметить дома. Не увидели ни одного.

Зато примерно через час после прохода Уэссана впередсмотрящий доложил, что видит судно слева по курсу. Как он сказал, не галеру. Мне стало так любопытно, что приказал подвернуть влево. Ветер был попутным, и через полчаса нагнали небольшой, тонн на тридцать, одномачтовик с прямым парусом. Это был не средиземноморский тип «круглого» судна. Борта заметно выше и корпус наверняка крепче, и-за чего шло медленнее своих средиземноморских собратьев. Зато должно быть мореходнее, лучше держаться в штормовую погоду. Не стал на него нападать, хотя мой экипаж горел желанием получить призовые. По условиям договора мои матросы имели право на треть стоимости захваченного судна и его груза.

В Гадес прибыли без происшествий через шесть дней. Очень помог «португальский» норд, который стремительно пригнал нас в Кадисский залив. В городе очень удивились такому быстрому возвращению. Если бы мы не привезли олово, никто бы не поверил, что успели побывать на острове Британия или, как называли его горожане, уверенные, что там проживает всего одно племя, на острове думнонов, или, как называли карфагеняне, на Оловянном острове. Мы быстро выгрузились, наполнили оба трюма товарами, которые заказали думнонские купцы, и вновь вышли в море. Я собирался до поздней осени сделать еще две ходки.

Не знаю, что было причиной — жадность или глупость, но думнонские купцы продали заказанное мной олово нумидийским купцам, которые прибыли в Тамарис через два дня после нашего ухода. Анион, которого я впервые видел смущенным, поведал, что вместе с компаньонами счел мое обещание вернуться через месяц розыгрышем за то, что продал им товар слишком дешево. Того количества олова, которое я заказывал, у них теперь нет. Надо было подождать месяц-два, пока накопают песка, который содержит соли олова, и переплавят его в печах, переложив слоями древесного угля. Рабочие на промысле тоже были уверены, что в этом году купцы больше не приплывут, поэтому устроили себе отпуск. Анион поклялся, что их мигом вернут на рабочие места. Мол, ждите и обрящите.

— Некогда мне ждать, — отказался я. — Готовь товар, заберу следующим рейсом, через месяц. Сейчас заберу остатки олова и поторгую с горожанами.

К сожалению, жители славного городишки Тамарис истратили почти все запасы серебра и товаров на обмен. Кое-что мы все-таки продали, а остальное переправили в дом отца Шайлы, который я арендовал у него за три литра вина. Папаша с семейством отправился жить к родственникам, с которыми в первый же вечер и выдул вино, а в доме осталась только моя жена. Я предупредил Шайлу, что может обменивать товары на еду для себя и на олово. Считать она не умела, поэтому я к каждому товару привязал по пучку палочек — столько «лепешек» олова надо было получить за каждую партию. Надеюсь, мы все-таки успеем обернуться до зимних штормов, и помощь Шайлы не потребуется.

— Давно ушли нумидийские купцы, которым вы продали мое олово? — спросил я Аниона перед отплытием.

— Где-то за неделю до вас, — ответил он.

С учетом времени нашей стоянки в Тамарисе нумидийцы сейчас должны быть где-то в районе устья Луары, поэтому повел шхуну туда. Ветер опять был западный, преобладающий в этих краях. Шли мы довольно резво, особенно после того, как обогнули Бретань, вошли в Бискайский залив и подвернули на юго-восток, благодаря чему ветер силой баллов шесть стал попутным.

Возле устья Луары нумидийского каравана не было. Мы пробежались вдоль берега до острова Ре, частью которого я буду владеть через какое-то, не знаю точно, количество веков, но добычу так и не заметили. Я подумал, что мы обогнали караван, и решил подождать его возле острова, мимо которого они должны будут пройти. Встали на якорь в проливе межу островом и материком, южнее того места, где будет мост.

Шторм начался поздно вечером. Ветер был северо-западный, и остров прикрывал нас. Я убедился, что оба якоря держат хорошо, и со спокойной душой пошел спать, приказав разбудить только в случае, если случится что-нибудь. Проснулся сам, потому что приснилось мне что-то тревожное. Я лежал в кровати и пытался вспомнить, что именно снилось, пока не понял, почему мой мозг, нагруженный многовековым морским опытом, подал мне сигнал. Когда судно стоит на якоре, качка килевая, а сейчас была бортовая. Видимо, штормовой ветер нагнал высокую и быструю приливную волну, которая и потащила якоря по грунту. Когда у якорного каната образовывалась слабина, шхуна поворачивалась бортом к ветру, потом якоря на короткое время цеплялись за грунт, и судно поворачивалось носом к ним. Опытные матросы сразу бы заметили это и разбудили меня. Я забыл, что экипаж из матросов с галер, которые понятия не имеют о тонкостях службы на паруснике.

Когда я вышел из каюты, ветер ревел с такой силой, что заталкивал слова в рот при попытке отдать приказ. Я жестами показал матросам, чтобы перерубили оба якорные канаты, благо они пеньковые, и приготовили к поднятию брифок, взятый по-штормовому на все рифы. При северо-западном ветре у нас был шанс отжаться от берега, уйти в бушующий океан. Правда, я понятия не имел, далеко ли этот берег. Темно было так, что бак видел с трудом.