Само собой, после обвинения тестя Квинт Лутаций Катул передумал в очередной раз избираться в консулы. Ими стали Гай Марий во второй раз и Гай Флавий Фимбрия, причем первый вопреки всем законам, потому что был избран заочно и до истечения десятилетнего срока после предыдущего консульства.

Вторым следствием разгрома римских армий было то, что кимвры пошли в сторону Иберии, и некому было встать на их пути. Я знал, что Пиренейский полуостров весь будет римским, но не помнил, не придется ли римлянам отбивать его у кимвров и тевтонов? Так что в любой момент этих варваров можно было ждать под стенами Гадеса.

В придачу на Сицилии вспыхнуло восстание рабов, а остров был одной из житниц Рима, из-за чего подпрыгнули цены на хлеб. Впрочем, нам, поставщикам зерна, это событие было на руку.

В общем, для Римской республики год выдался не самым лучшим. Недаром в июле было солнечное затмение, что сочли дурным предзнаменованием. Вся надежда была на Гая Мария, который в прошлом году таки добил нумидийцев и захватил Югурту, заморенного голодом в римской тюрьме. Благодаря этой победе, он и стал консулом во второй раз. По прибытию в Рим уже в статусе консула Гай Марий был удостоен триумфа.

Я только закончили переговоры с местными оптовыми покупателями зерна, когда раб доложил, что ко мне пришли два городских стражника. Поскольку в страже служили бывшие мои подчиненные, догадался, что это пожаловал кто-то галлов, и приказал впустить. В гости пришли Перт и Дейти. Оба прикупили еще земли и сдали ее в аренду, а сами жили в городе. Перт, как бывший опцион, командовал караулом главных городских ворот, а Дейти был у него деканом.

Пока раб принес вина и налил всем, обменялись городскими новостями, а выпив, перешли к делу.

— К нам обратился вождь турдетанов Аргатония. Они вместе с другими племенами собираются выступить навстречу кимврам и дать им отпор, предлагают и нам присоединиться. Мы решили с тобой посовещаться. Если ты пойдешь, то и мы с тобой.

С турдетанами, жившими по соседству с имением, отношения у меня были натянутые. Освоенные нами земли были когда-то их пастбищами и охотничьими угодьям, о чем турдетаны еще не забыли. До открытых стычек дело пока не доходило, но время от времени пропадал скот, и летом сгорели несколько скирд сена. Я собирался подождать еще годик и, если безобразия не прекратятся, решить этот вопрос жестко.

— Если кимвры идут сюда, то лучше, конечно, встретить их подальше от своего дома, на чужой земле, — произнес я.

— Мы тоже так подумали, поэтому и пришли к тебе, — сообщил Перт.

— Аргатония будет командовать всем войском? — спросил я.

— Нет, — ответил Перт. — У каждого племени свой командир.

— Это плохо. Командир должен быть один, — сказал я. — Хотя и у кимвров такой же бардак.

— Нам так привычнее. Никто не будет подчиняться человеку, которого не знает, — молвил Дейти.

Я подумал, что основные работы в имении закончились, и в ближайшие месяцы будет скучно. К тому же, Элисия опять беременна, должна вот-вот родить. В этом положении она становится стервозной.

— Что ж, давайте сходим и вломим кимврам еще раз, — решил я. — Мне надо три дня, чтобы уладить дела. На четвертое утро двинемся в путь из города. Все, кто хочет присоединиться, пусть собираются здесь с запасом еды на месяц.

Грабить местное население по пути следования нам вряд ли позволят, так что придется тащить провиант с собой.

Вспомнив последнее столкновение с кимврами, я потребовал:

— Кто имеет луки, пусть обязательно возьмет с большим запасом стрел. Уверен, что они нам пригодятся.

Оба галла ушли довольные. Подозреваю, что скучно им стало охранять город. Если бы ни приход кимвров, отправились бы воевать с кем-нибудь другим.

В составе большого сборного войска я еду по лесной дороге на своем лучшем гнедом жеребце, который по традиции получил имя Буцефал. По обе стороны дороги густой лес. Даже не верится, что я на территории будущей Испании, в которой от лесов останутся только несколько заповедников в горах. За мной едет галл по имени Мабон. Я купил его вместе с имением. Мабон был одним из кандальников, получивших свободу и надел в аренду. Я был уверен, что они сразу убегут, но ошибся. То ли бежать им было далеко и рискованно, то ли мои условия понравились. Когда я вернулся в имение и сообщил арендаторам, что собираюсь в поход, и желающие могут присоединиться, Мабон откликнулся первым. Я сделал его своим ординарцем. На поводу Мабон ведет вьючного коня, нагруженного походным инвентарем, провиантом, пучками стрел и запасным оружием.

За нами скачут плотной группой сорок шесть всадников. Все — бывшие мои велиты, которые, получив долю от толозского золота, первым делом обзавелись лошадьми. За ними шагают семьдесят три пехотинца. Среди них тоже есть велиты, которые предпочли прикупить еще земли к полученному участку и волов, чтобы обрабатывать ее, но большую часть составляют горожане, примкнувшие к нам, когда услышали, что мне нужны меткие стрелки. Для защиты города требуется много лучников, вот гадесцы каждый год и проводят соревнование на самого меткого стрелка. Награда — двадцать пять денариев, что составляет четверть годового жалованья городского стражника, и всеобщий почет и уважение. На форуме стоит стела, на которой выбиты имена победителей за последние лет пятьдесят, с тех пор, как римляне завели это соревнование. Так что каждый мальчишка с юных лет учится стрелять из лука, надеясь получить этот приз и увековечить свое имя. Луки у гадесцев составные, но не очень тугие. Стреляют «средиземноморским» способом. Метров на сто этого хватит, а для защиты города больше и не надо. За пехотой идет обоз из девяти мулов, везущий припасы. Хотели взять пару арб, запряженных волами, но я запретил, потому что эти животные плетутся еле-еле.

Единого командования в войске нет. Каждый отряд подчиняется только своему командиру, хотя есть несколько племенных групп с одним лидером. Общие вопросы решаются на совещании командиров, которых около сотни. Обсуждения продолжаются долго и безрезультатно, потому что каждый командир сам решает, починяться решению совещания или нет. Проблем добавляет и то, что говорит это сборище на разных языках, как минимум на четырех, не считая диалекты. Из них индоевропейский только кельтский, представленный в двух вариантах: пришедшие сюда раньше говорят на более архаичном, дополненном словами из языков соседей, а «новички», галлы, нахватались германских слов. Главное, что обе кельтские ветви понимают друг друга, пусть и с трудом, и держатся вместе. Мы как бы примыкаем к галлам, потому что представители этого племени составляют примерно половину моего отряда, но плетемся в хвосте их колонны, потому что нас считают как бы наполовину римлянами, то есть не самыми надежными. После того, как кимвры разбили в прошлом году две римские армии, отношение к жителям Республики упало ниже плинтуса. Доказать обратное можно только в бою, поэтому я не возникаю. Когда дойдет до дела, сразу станет ясно, кто чего стоит. К тому же, у места в арьергарде есть преимущество — шансы попасть в засаду близки к нулю.

К Перту подъезжает конный галл, командир следовавшего впереди отряда, и что-то тихо говорит. Все знают, что командир отряда я, но, если надо решить какой-то вопрос, галлы обращаются к моему заместителю. Может, из-за того, что я плоховато говорю на их языке, иногда вставляю слова из французского, а даже старофранцузский ойль, на котором я общался на службе у короля Карла Пятого, сильно отличается от нынешнего галльского.

После того, как галл возвращается в свой отряд, Перт подъезжает ко мне и докладывает:

— Передовые отряды заметили кимвров. Впереди долина, удобная для сражения. Там остановимся и будем ждать врага.

Зажатая между холмами долина, протянувшаяся с северо-запада на юго-восток, была длиной километра три и шириной полтора. Ее пересекала вдоль ближе к западной стороне речушка. В том месте, где русло подступало к холму, на склоне располагалась деревня домов на сто, защищенная снизу и частично с боков земляным валом высотой метров пять, а с других сторон — частоколом из вкопанных заостренных бревен. В верхней части деревни была деревянная башня высотой метров семь, на верхней площадке которой под деревянным навесом стояли несколько подростков и наблюдали, как большое войско растекается по долине, разделенной на прямоугольные участки с высокой пшеничной стерней или перепаханные.