В этом месте дорога проходила между двумя крутыми склонами, поросшими густым кустарником и деревьями. Видимо, по ней местные крестьяне перегоняли скот на летние пастбища в горы и обратно. Одно из таких пастбищ начиналось сразу за ним. Там мы и оставили своих лошадей под присмотром десятка воинов. Остальные быстро разбежались по заранее присмотренным позициям.

Я занял место за невысоким, но толстым, дубом, который, казалось, вонзил свои мощные корни в каменистую почву. Кустарник перед моей позицией был подчищен, чтобы не мешал стрелять из лука. Я только успел вынуть из колчана пяток стрел и воткнуть в землю, как преследователи выскочили из-за поворота. Скакали не очень быстро. Видимо, азарт начал пропадать после того, как дичь скрылась из вида. Наверное, еще бы немного и передумали гнаться, поехали бы в обратную сторону. Доспехи на всех скакавших впереди кожаные, определить, кто командир было трудно, поэтому я выстрелил в скакавшего во главе отряда. Несмотря на то, что дистанция была всего метров сорок, наездник сумел уклониться, буквально припав к шее коня. Моя стрела досталась скакавшему следом. Верткого поразил кто-то из наших лучников, попав ему в правый бок. Дальше я стрелял в гущу преследователей, быстро, не целясь. Колчан опустел, как мне показалось, за пару минут. Кроме стрел во всадников летели дротики, простые и пилумы. Вражеский отряд редел буквально на глазах.

Поняв, что попали в засаду, тевтоны и амброны начали разворачивать коней, чтобы ускакать в безопасное место. Тут их поджидал второй сюрприз. Дорогу позади них перегородили надрубленные ранее и сваленные сейчас деревья. Возле места завала по обоим склонам спустились к дороге копейщики и начали убивать тех, кто пытался удрать. Бойня продолжалась недолго. С полсотни врагов все-таки проскочили через заваленные деревья или обогнули их по кустам, а остальных постреляли и покололи. Спустившиеся на дорогу лучники добили раненых, собрали трофеи, которые грузили на захваченных лошадей. Трупы убирать не стали. Этой дорогой мы больше не будем пользоваться, так что пусть тевтоны и амброны ужасаются количеству погибших ни за грош и сами хоронят своих соплеменников.

Мой отряд неспешно скачет в арьергарде, позади шестидесяти карробаллист — баллист, установленных на повозку, в которую впряжена пара мулов. Стреляют они прямо с повозки, поверх голов упряжных животных. Видимо, так сподручнее убегать, если стрельба окажется неэффективной. У каждого моего воина на поводу второй конь, а кое у кого и два, смотря что кому досталось при разделе добычи. Легионеры смотрят на нас с завистью. Им пока что достались только раны и увечья. Тем, кто остался жив.

Римская армия идет параллельно тевтонам и амбронам, которые делают вид, что не замечают нас. Они атаковали каструм и на третий день, но не всеми силами, а примерно третью, разместив остальных по периметру лагеря, чтобы отбить наше следующее нападение, которое так и не случилось. Я не стал бросать своих подчиненных на погибель. Свою задачу мы выполнили, штурм разладили, перебили много врагов, так что у Гая Мария претензий к нам возникло. Более того, обещал наградить, когда разобьем тевтонов и амбронов. Консул понимал, хотя вряд ли признается в этом, что выстоял каструм, только благодаря нам. На четвертый день тевтонам и амбронам надоело штурмовать, отправились дальше на юг, чтобы вдоль берега моря двинуться к Апеннинскому полуострову. Мол, захватили бы вас, но жаль время терять на такую ерунду: все равно никуда не денетесь, потопаете следом за нами. Проходя мимо каструма, враги спрашивали римлян, не хотят ли те что-нибудь передать своим женам? Мол, будем в Риме раньше вас и передадим слово в слово, ублажая их. Представляю, каково было это слушать!

На ночь мы останавливаемся в труднодоступном месте и строим каструм. Гай Марий уверен, что тевтоны и амброны обязательно нападут. Его изощренный, подлый, римский ум не способен поверить, что другие не атакуют без предупреждения. Точнее, амброны, которые скорее галлы, чем германцы, могли бы напасть, но не рыпнутся в одиночку, а тевтоны обязательно пошлют гонца к врагу со своим вариантом «Иду на вы!». Германцам сейчас победа, одержанная не в открытом, честном бою, кажется позорной. К двадцатому веку они сильно окультурятся.

Несмотря на то, что идем мы всего пять-шесть часов в день, а остальное светлое время строим каструм, постепенно обгоняем врагов. Они много времени тратят на разведку и грабеж местности. На такую большую армию каждый день требуется много еды, и ее надо где-то доставать. Крестьяне, зная о приближении тевтонов и амбронов, убегают в лес, уводя с собой скот и пряча все, что не могут унести. Римлянам проще, у них снабжение армии, несмотря на некоторые огрехи, по нынешним меркам на недосягаемой высоте. Мой отряд каждый день получает муку или зерно, бобы, сало, оливковое масло, вино. Впрочем, иногда одной или двух позиций не хватает, зато могут пригнать бычков или баранов. Угнанную отару мы давно уже сожрали. Отряд теперь в два раза больше, благодаря пополнению в виде молодых женщин, которые делают нашу жизнь экстремальней.

У женщин поразительная приспособляемость. Могут разместиться в сосуде любой формы, лишь бы был не треснутый. Порой мне кажется, что эти тевтонки и амбронки до сих пор не поняли, что их умыкнули, что находятся в лагере своих врагов. В любом случае они в нашем лагере так же, как в своем прежнем, готовят пищу, стирают, болтают, смеются, ссорятся… Хотя наши пленницы могут хитрить, уверенные, что скоро нас разобьют, и они вернутся к своим. Захваченную мной тевтонку зовут Ирмтрауд (Сильно любимая). Я сократил ее имя до привычного Ирма. Откликается. То, что я делал с ней ночью, очень понравилась Ирме, поэтому днем всячески старается понравиться мне. В свободное от этого важного мероприятия время занимается другим таким же важным — гордится своим нынешним положением жены командира отряда. Была дочкой обычного воина — и вдруг такая головокружительная карьера!

Ехавшие впереди нас карробаллисты остановились. Если бы на нас напали, было бы слышно. Скорее всего, добрались до места ночевки. Сегодня раньше, чем обычно, хотя я предполагал, что заночуем в городе Аквы Секстиевы, мимо которого прошли с час назад. Горожане выходили поприветствовать Гая Мария и попросить защиты, но получили отказ, потому что наша разведка донесла, что передовой отряд врага, амброны, расположился в нескольких милях восточнее города. Видимо, мы добрались до вражеского лагеря и решили заночевать по соседству. Для этого консул выбрал высокий холм, один из окружавших большую долину, по противоположной, восточной границе которой протекала речушка. Как донесла разведка, на другом берегу ее и разместились амброны. Склон, обращенный в их сторону, был безлесный, изредка попадались деревца да кусты. Судя по хорошей траве, здесь было пастбище жителей Акв Секстиевых.

Поскольку нам не доверяли такое ответственное мероприятие, как создание каструма, чему мы были не сказано рады, я повел свой отряд к подножию холма, в южную часть долины, где была трава для лошадей. Близость амбронов меня не смущала. Они, в отличие от нумидийцев, ночными атаками не увлекались, а днем мы увидим их издали и примем меры. Тем более, что рядом каструм, набитый легионерами. На всякий случай я выставил усиленные дозоры и приказал лошадей далеко не гонять. Сами расположились на склоне холма, поросшем леском. Мужчины разожгли костры, женщины занялись приготовлением еды.

Я сидел под молодым дубом, раздумывал, дождаться обеда или поехать в Аквы Секстиевы. Город построен возле термальных источников, которые, говорят, помогают от всех болезней. Мое молодое тело пока что было здорово, но не помешает полежать в горячей ванне, расслабиться, скинуть напряжение последних дней.

На заварушку возле речки не сразу обратил внимание. К ней пришла за водой большая группа римских рабов и обслуги, начала наполнять амфоры и кувшины. На противоположном берегу тем же самым занимались женщины-амбронки. То ли кто-то попытался умыкнуть их, то ли просто жесты показывали неприличные и не только жесты, но бабы подняли крик, и прибежали вооруженные мужчины, перебрались вброд через речку, чтобы наказать наглецов. Тем на помощь поспешили легионеры из сторожевого отряда, который стоял у подножия холма. Я думал, амброны вернутся на свой берег реки, и на этом все и закончится. Нет, на помощь им ломанулись все, кто был во вражеском лагере. Увидев это, легионеры бросили строить каструм, схватили оружие и побежали к реке с криками, которые я бы перевел, как «Наших бьют!». Мелкая заварушка начала перерастать в серьезное сражение.