Мой отряд прошел в самый дальний конец долины, к противоположному выходу из нее, где и расположились на склоне холма под могучими дубами. Лошадей отвели на поле со стерней, спутали передние ноги и оставили пастись под охраной трех часовых. Случаев конокрадства пока не было, но береженого и бог бережет. На открытом месте развели костры и начали запекать мясо двух оленей, добытых во время перехода, и варить бобы в больших котлах. С провиантом пока проблем нет. Во всех населенных пунктах, мимо которых мы проходили, аборигены сами давали воинам муку, бобы, оливковое масло, иногда баранов и свиней. Все это делилось по-братски, но и нам кое-что обламывалось. Больше давала охота. Зверья в лесах пока что много.

После ужина меня позвали на совещание командиров. В последние дни это мероприятие стало ритуальным. Такое впечатление, что, собравшись вместе, мы должны убедить друг друга, что являемся грозной, непобедимой армией. На самом деле я замечаю, что многие боятся кимвров, победителей римлян, когда-то покоривших местные племена. Утешает, что многие на словах готовы умереть ради победы. Надеюсь, слова не разойдутся с делами.

Командиры рассаживаются в круг на скошенном пшеничном поле примерно в центре долины. Сидим плотно, но все равно можно разглядеть, что собрались четыре группы. Самые многочисленные — кельтско-галльская и иберская. Немного меньше тартессийская, большую часть которой составляют турдетаны. Самая малочисленная — васконско-аквитанская, отступившая на Пиренейский полуостров под напором кимвров, судя по говору, предки басков. Я сижу рядом с галлами, но и как бы сам по себе. За нашими спинами метрах в десяти стоят плотной стеной рядовые воины. Они не имеют права вмешиваться в наши разговоры, но слушать им не запрещено. Всего в долине по моим прикидкам собралось тысяч десять, и примерно десятая часть пришла послушать, о чем будут говорить старшие. Роль спикера вместе с претензиями на лидерство взял Аргатония, предводитель турдетанов, которые считаются самыми цивилизованными из племен, населявших Пиренейский полуостров. У них даже имеются свои города. Наверное, поэтому турдетаны меньше всех сопротивлялись римлянам. Подозреваю, что лидерство Аргатония получил потому, что кельто-галлы не хотят, чтобы ими командовал ибер, и наоборот.

— Наши разведчики обнаружили врагов в дне конного пути (километров семьдесят). Они сейчас осаждают поселение аквитанов. Их много, больше, чем нас, — начал Аргатония. — Мы можем пойти туда и ударить им в спину или дать им знать о себе и подождать в этой долине. Здесь хорошее место для битвы. Что скажите?

Заговорило сразу несколько человек. Одни считали, что надо идти на кимвров, пока, видимо, не иссяк боевой дух, другие предлагали встретить на удобной позиции, которую можно за пару дней укрепить. Спор достиг пика, а потом начал затихать. Верх брали сторонники ожидания. Начали обговаривать, кого послать к кимврам с приглашением на битву.

— Не пойму, зачем помогать врагу — сообщать, где мы находимся?! — язвительно произнес я на латыни, которая сейчас язык международного общения. — Может, еще подскажем кимврам, как нас легче разбить?!

Все сразу затихли, если не считать тихий говор тех, кто переводил мои слова своим соплеменникам, не владевшим латынью.

— Ты предлагаешь напасть на них? — неправильно понял или, скорее, упростил мои слова Аргатония.

— Я предлагаю не принимать быстрых решений, — ответил ему. — Отец учил меня, что спешить надо только на чужой жене.

Сперва засмеялись те, кто понимал латынь, потом, благодаря переводчикам, остальные.

— Римляне в прошлом году были сильнее, но командиры двух армий поссорились, не захотели объединиться, и кимвры разбили их по очереди. Вот и нам надо сперва найти слабое место у врагов или попробовать разделить их, и только потом нападать, — развил я свою мысль.

— Какой-то римлянин будет учить нас воевать! — крикнул на корявой латыни один из иберийских командиров.

— Во-первых, я не римлянин, а грек из страны скифов. Во-вторых, учиться надо у всех и особенно у врагов, лучше их никто не научит, — спокойно сказал я. — Впрочем, у кимвров, действительно, учиться нечему. Они отважные воины, но безрассудные и порядка не знают, каждый сам по себе.

— Ты воевал с ними? — задал вопрос Аргатония.

— Как-то устроил им засаду и перебил в три раза больше, чем было нас, — ответил я и, заметив недоверие в глазах вождя турдетанов, добавил: — В моем отряде есть воины, которые участвовали в этом, можешь расспросить их.

— Он правду говорит, — поддержал меня галльский командир, приятель Перта.

— Вы пока подождите здесь, оборудуйте на всякий случай защитные укрепления, а я со своим отрядом завтра утром отправлюсь поближе к врагам, понаблюдаю за ними. Может, угляжу что-нибудь, что поможет нам победить, — предложил я.

Решение было компромиссное, да и отодвигало день сражения, а погибать никто не спешил, поэтому случился редкий случай, когда согласились все.

На этот отряд мы наткнулись случайно. Точнее, он наткнулся на нас. Мы осторожно продвигались по лесной дороге в сторону кимвров, когда прискакал высланный вперед дозор и сообщил, что навстречу идут кимвры.

— Много их? — спросил я.

— Меньше, чем нас, где-то на половину, — ответил командир дозора.

Скорее всего, этот отряд отправился за провиантом в брошенную деревню, через которую мы прошли с полчаса назад. Мои воины нашли там несколько почти полностью опустошенных ям с зерном. Вряд ли это зерно увезли хозяева.

— Быстро возвращаемся в деревню! — приказал я.

Располагалась она на вершине холма и была защищена валом высотой метра три. Полсотни небольших каменных домов с плоскими крышами без дворов и оград располагались по периметру, оставляя в середине площадь, почти в центре которой рос старый дуб в три обхвата. Судя по привязанным к веткам ленточкам и подвешенным фигуркам в виде стилизованных домашних животных и беременных женщин, дерево ритуальное. В домах две комнаты, в одной из которых очаг. Для скота сооружены загоны с навесом. Судя по навозу, держат овец и коз.

Я разместил лучников за валом, приказав не высовываться до моего приказа. Велиты остались в лесу, спрятавшись по обе стороны от дороги в том месте, где она выходила в долину метрах в пятистах от холма и начинала идти в гору через луг, общипанный скотом. Я расположился у ближнего к открытым воротам дома, наблюдал за дорогой. Лук стоял, прислоненный к стене. Он потемнел еще больше, и кажется, что покрыт тусклым черным лаком. От дома шел сильный запах гари, хотя очаг не разжигали уже несколько дней. Топят по-черному, дым уходит через дыру в стене. У многих цивилизованных римских крестьян очаг устроен так же и даже у горожан иногда встречается.

Командир дозора ошибся не сильно, врагов было пятьдесят семь человек, то есть нас было больше, чем в два раза. Шли толпой, растянувшись метров на сто. Все рослые, крепкие блондины с длинными волосами, собранными сзади в хвост, и бородами. Шлемы несли, прицепленными к поясу, а овальные деревянные щиты — закинутыми за спину. Бронзовые шлемы и панцири или железные кольчуги всего у нескольких человек, у остальных защита кожаная. У одного был бронзовый панцирь и кожаный шлем. У многих шлемы обтянуты шкурой с головы медведя с торчащей вперед мордой. Это тотемный зверь кимвров, предок, как они считают. Все в кожаных штанах длиной до колена. Одни в полусапожках, другие босиком, как и положено потомкам медведя. Вооружены копьями длиной метра три с маленькими железными наконечниками. У тех кимвров, что мы убили на берегу Гаронны, наконечники были такие же. Они из плохого, мягкого железа, которое даже после закалки не набирает нужной твердости, чтобы пробить панцирь или кольчугу, годно только против кожаной брони. На поясе справа висит в кожаных ножнах нож с лезвием длиной сантиметров пятнадцать. В ближнем бою против гладиуса такие ножи ничего не стоят. Наверное, поэтому почти у всех за спиной закреплен одноручный топор с обухом в виде шипа. Тоже изготовлен из плохого железа, поэтому топором скорее проламывают, чем прорубают.