Прекрасный мыс уже был виден с мачты, когда я заметил торговую галеру, пересекающую наш курс. Она сильно взяла к берегу, заметив нас, что показалось мне странным.

— Как-то неправильно ведет себя та галера, — сказал я, обращаясь к центуриону и кормчему, которые стояли рядом.

— Обычное дело: увидели другое судно и повернули от греха подальше, — объяснил Сафон.

— Они увидели римскую военную либурну и резко отвернули. Если бы это были наши купцы или союзники, они бы подождали, когда сблизимся ближе, и, только решив, что мы пираты, поступили бы так же, рванули к берегу, — высказал я свои мысли.

— Думаешь, это вражеская галера? — задал вопрос Фест Икций.

— Уверен, — ответил я. — И она в грузу. Если захватим, каждый получит больше, чем… — я запнулся, не зная, какая часть добычи полагается экипажу.

— Прислушаемся к мнению бывшего пирата? — как бы в шутку спросил центурион кормчего.

По блеску глаз обоих не трудно было догадаться, какой последует ответ.

— Нам некогда гоняться за всякими галерами! — опередив Сафона, возмущенно воскликнул Кезон Мастарна, которому, видимо, не терпелось поскорее оказаться на суше.

— Ты тоже получишь долю, согласно своему чину, — продолжил я искушать. — Этих денег может хватить на покупку дома в Риме.

— Ты думаешь, добыча будет очень большой? — игнорируя меня, обратился Кезон Мастарна к центуриону.

— Кто его знает?! — произнес Фест Икций. — Но у бедных купцов своих галер не бывает.

— Пошли помалу влево! — не дожидаясь, какое решение примет посыльный офицер, скомандовал кормчий двум рулевым.

Они дружно налегли на жердь, соединяющую два рулевых весла, опущенных в воду с разных бортов, поворачивая их. Либурна начала медленно менять курс влево.

Когда купеческая галера оказалась немного правее форштевня, Сафон приказал рулевым:

— Так держать! — а гребцам крикнул: — Парни, налегайте на весла, гонимся за добычей!

Гребцам и так уже передали наш разговор, так что подгонять их не имело смысла.

— Возьми еще левее, — посоветовал я кормчему, — быстрее догоним.

Сафон хотел возразить, но, видать, жадность поборола спесь, и он приказал рулевым взять еще градусов десять левее.

Судя по тому, что пеленг на галеру не менялся, мы шли на сближение вплотную. Вскоре это поняли и преследуемые и повернули прямо к берегу. Они уже видели, что гонится римская военная либурна, и явно избегали контакта с ней. Нас разделяла пара кабельтовых, когда галера выскочила носом на берег. Матросы мигом установили сходню, и экипаж вместе с пассажирами быстро десантировался, после чего устремился вверх по крутому склону к развалинам карфагенского города Керкуана. Римляне разрушили его и запретили восстанавливать, как и Карфаген, разве что посыпать землю солью не стали, что проделали на месте бывшей столицы вражеского государства.

— Это нумидийцы! Только они одеваются так безвкусно! — уверенно заявил Сафон, увидев убегающий экипаж галеры.

Как по мне, безвкусно сейчас одеваются все.

Нумидийцы это были или нет, никто не стал выяснять. Убежали, значит, враги, значит, галера — наша законная добыча. Нагружено призовое судно было мрамором, кораллами, слоновьими бивнями, шкурами львов, жирафов, зебр, леопардов и красивыми перьями, которые римляне — и не только они! — любили использовать в роли султанов на головных уборах, в первую очередь на шлемах.

— Это же целое состояние! — воскликнул Кезон Мастарна, за пять минут на суше успевший воспрянуть духом.

— Какую часть мы получим от всего этого? — спросил я Сафона.

— Как решит наместник Квинт Цецилий Метелл. В лучшем случае половину, — ответил кормчий. — Сперва надо дотащить ее до Табрака.

Догадавшись, что опыта по буксировке у Сафона маловато, если вообще имеется, я рассказал ему, как сделать так, чтобы буксирный трос постоянно был средней частью в воде и не рвался. После захвата галеры карфагенянин отнесся к моим словам без скепсиса и пренебрежения и сделал строго по инструкции, благодаря чему мы благополучно дотащили приз до порта назначения.

Табрак — это город-порт на африканском берегу Средиземного моря, с недавнего времени, после захвата Квинтом Цецилием Метеллом, военная база римлян. В будущем он будет тунисским и носить прежнее финикийское название Табарка. Я как-то заходил в него на греческом контейнеровозе. В то время напротив порта, метрах в трехстах, на одноименном острове была генуэзская крепость, в которой я не успел побывать, потому что выгрузили нас очень быстро и сразу выгнали, чтобы освободить место для рыболовецких судов, вернувшихся с промысла. Табарка будет одним из главных рыболовецких портов Туниса. В ней и сейчас живет много рыбаков, но основу городского богатства составляют кораллы, которые здесь добывают, и перевалка желтого мрамора, который привозят из города Симиттуса, расположенного в глубине материка, где сейчас находился с Третьим легионом наместник провинции Африка. Туда и предстояло мне отправиться вместе с посыльным офицером.

— Командир городского гарнизона сказал, что позавчера отправил туда караван с охраной, и больше свободных людей у него нет, а одного этого… — центурион гмыкнул, прочищая горло, — …римского хлыща с почтой отправлять нельзя. На дорогах шалят конные отряды нумидийцев. Если он не довезет послания из Рима, достанется всем нам.

Допустим, достанется не всем, а только центуриону, который не обеспечил охрану ценного груза, но у меня сложились с Фестом Икцием хорошие отношения, так что смещение его не пойдет на пользу. Меня на этот пост уж точно не назначат, а новый центурион может оказаться заковыристей.

— Я не против, если дашь всех стрелков, десятка два велитов и, самое главное, вобьешь в тупую голову этого заносчивого сопляка, что на переходе он должен выполнять мои приказы, — потребовал я.

— Солдат получишь, — заверил Фест Икций, — а с этим… — он опять прочистил горло, — …я поговорю.

Не знаю, что он сказал посыльному офицеру, но Кезон Мастарна сразу же попытался продемонстрировать, что выполнять мои приказы не собирается. Я разделил вверенных мне солдат на четыре части: три лучника-иллирийца должны были идти метрах в ста впереди, затем десять велитов, за ними — посыльный офицер, еще десять велитов и арьергард из шести пращников-болеарцев. Кезон Мастарна, получивший от командира гарнизона серого в яблоках конька, старого и невзрачного, заявил, что будет ехать впереди.

— Тогда поезжай один, — решил я, — а мы останемся.

— Вы обязаны меня охранять! — возмутился он.

— Бесполезно охранять того, кто ищет, как бы побыстрее погибнуть, — возразил я. — Или ты делаешь, что я скажу, или погибай без нас.

— Я пожалуюсь на тебя легату легиона! — пригрозил юноша.

— Если доберешься до него, — молвил я.

Кезон Мастарна собирался сказать еще что-то грозное, но в разговор вмешался Фест Икций, который понял, почему вышла заминка, подошел к нам и родительским тоном, как непослушному сыну, сказал посыльному офицеру:

— Опцион отвечает головой за твою безопасность, так что делай, как он говорит.

Юноша густо покраснел, насупился — и занял место за передним отрядом велитов. Судя по тому, как сидел на коне Кезон Мастарна, верховая езда не была его коньком. Римляне, даже несмотря на то, что у них есть сословие всадников, наездниками, за редким исключением, были паршивыми.

В таком порядке мы и пошли по дороге, которая только первые километра два была оборудованной, из тех, что назовут римскими. Дальше ее только строили около сотни рабов под присмотром десятка легионеров. Сперва вырывали котлован, на дно которого укладывали каменные плиты. Сверху их засыпали крупным гравием, а потом мелким и песком и утрамбовывали. Дорожное полотно было выпуклым, чтобы дождевая вода стекала к краям и в дренажные канавы, которые были с обеих сторон. Ширина от двух с половиной метров до пяти на поворотах и вблизи городов. При этом делать их старались, как можно ровными. По обе стороны от дороги шли поля с высокой стерней, оставшейся после уборки зерновых. Видимо, климат сейчас более влажный, чем будет в двадцать первом веке, или сказывается обилие лесов, которые еще не вырубили люди. Лесами были покрыты почти все места, где неудобно возделывать почву.