— Вино местное, не самое лучшее, — предупредил Квинт Сервилий Цепион. — Ваши суда должны привезти вино из моего имения, жду с нетерпением.

— Караван должен был выйти на день позже нас, так что доберется завтра или послезавтра, — проинформировал я.

— Поскорее бы, а то надоела эта гадость! — раздраженно произнес он и изрядно отхлебнул этой гадости из своего кубка, серебряного, но с таким же барельефом.

— Ты, наверное, слышал, что мы захватили здесь в храме Аполлона несметные сокровища: сто десять тысяч унций (почти три тонны) серебра и сто тысяч унций (две тонны семьсот пятьдесят килограмм) золота, включая золотую статую Аполлона из его святилища в греческих Дельфах, увезенную галлами после разграбления тех мест, — начал проконсул.

— Да, ходят самые невероятные слухи о добыче, которую ты захватил, — подтвердил я. — Мне называли те же цифры, только в либрах (либра равна двенадцати унциям).

— Серебро будет поделено между моими воинами, а золото отправим в Рим, — оповестил он.

— Мне надо будет сопроводить эти сокровища до Рима? — спросил я.

— Нет, и без тебя есть, кому это сделать, — ответил он. — Ты отвезешь только мою долю, и не в столицу, а моему зятю Квинту Лутацию Катулу, претору Дальней Испании, в Гадес.

— С удовольствием выполню поручение! — искренне пообещал я.

— Это еще не всё, — произнес он, понизив голос. — Через несколько дней после твоего ухода отсюда отправится большой караван с золотом. Он пойдет в Массалию (будущий Марсель). Сопровождать караван будут четыре турмы (в турме тридцать всадников) из вспомогательных войск. По пути на этот караван могут напасть и захватить его… — Квинт Сервилий Цепион замолчал, напряженно глядя мне в глаза.

И тут я понял, что именно хотят от меня в благодарность за гражданство.

— Да, могут легко захватить караван, особенно, если охрана будет из провинций Иллирик, Азия или Африка, которая сразу разбежится при нападении, — сказал я, глядя в глаза проконсулу. — Даже знаю место, где это, скорее всего, произойдет — на подходе к реке Роданус. Затем перегрузят на трирему и отвезут, куда угодно, в тот же Гадес, допустим.

— Фест Икций правильно говорил, что ты быстро соображаешь! — улыбнувшись, похвалил Квинт Сервилий Цепион.

— Сколько получат исполнители? — поинтересовался я.

— Треть, — ответил он. — Остальное надо будет разделить между другими… посвященными в дело. Свою долю вы распределите, как сочтете нужным.

То есть я смогу взять, сколько пожелаю из девятисот семнадцати килограмм золота. Даже если соглашусь на полагающуюся мне, как командиру, десятую часть, то стану обладателем примерно миллиона шестисот тысяч сестерциев. Ради такой суммы стоит рискнуть. Если сразу не схватят, то я запросто найду место, где римляне искать побоятся.

— Меня это устраивает, но есть небольшая проблема. Слишком много моих людей будут знать об этом деле, и всем рот не закроешь, — предупредил я.

— Да, желательно, чтобы делали это как можно дальше от Рима, — согласился проконсул.

— Если им за прошлогодние подвиги дать досрочно римское гражданство и надел земли рядом с тем же Гадесом, то большинство там и останется, — подсказал я.

— Пожалуй, мой зять поможет нам устроить это. Ведь он будет кровно заинтересован, — после короткого раздумья произнес Квинт Сервилий Цепион.

— Тогда я готов хоть завтра отправиться в Нарбо-Марциус с твоей долей, а дня через три пусть выходит караван на Массалию, — огласил я свое решение.

Мы запили наш договор паршивеньким местным вином, после чего я пошел к своему отряду, чтобы отдать приказ готовиться наутро в путь.

Река Роданус — это Рона, которая в свое время, в далеком будущем, несколько раз делала меня немножко богаче и помогала продвинуться по карьерной лестнице. Она всё или уже такая же мутная, место впадения в море видно издалека. Мы зашли в западный рукав реки и поднялись до колена, где она меняет направление с западного на южное. Где-то севернее этого места проходит дорога, соединяющая Немаусус (будущий Ним), столицу кельтского племени арикомиков, покорившегося Риму, и основанный финикийцами, затем захваченный карфагенянами и позже ставший римским, речной порт Арелат (будущий Арль), возле которого находится наплавной мост через Рону. Мимо этого моста караван никак не пройдет. В любом другом месте на сотни километров придется пересекать реку на плотах, что караванщики уж точно не будут делать.

Мы вытащили трирему на берег через заросли тростника, которые скрывали ее от плывущих по реке, и дополнительно замаскировали срубленными деревцами и ветками. Наверняка местные рыбаки заметили нас, но их мы не боялись. Пусть рассказывают, что видели спрятанную трирему. Доказать, что это была римская «Бесстрашная», все равно не смогут.

Я построил на берегу весь личный состав и проинформировал о предстоящем мероприятии:

— Собираюсь напасть на римский обоз и захватить его. Третья часть очень богатой добычи будет наша, поделим, как обычно. Кроме того, каждый из вас получит досрочно римское гражданство и надел земли в Иберии, скорее всего, возле Гадеса. Распрощаетесь со службой и заживете богачами. Если из-за чьей-то болтливости станет известно о том, что обоз захватили мы, будем казнены. Так что подумайте, стоит ли рисковать и сможете ли хранить тайну? Если нет, тогда прямо сейчас отправляйтесь на берег моря и ждите римское судно. Скажите, что случайно отстали от триремы во время стоянки, пошли на охоту и заблудились.

Желающих остаться бедными перегринами и продолжить службу на триреме не нашлось. Они потому и пошли служить, что готовы были рискнуть жизнью, чтобы сделать ее лучше.

Только чуть позже ко мне подошел Перт, который, как и большинство остальных, догадался, на какой именно обоз собираюсь я напасть, и поделился сомнениями:

— Говорят, что украденные из храма сокровища приносит беду расхитителям.

Все эти байки работают, если в них веришь. Поэтому я вложил в галльские и прочие головы другую установку.

— Мы ничего из храма не брали. Наоборот, накажем расхитителей, станем карающим орудием богов, — уверенно сказал я.

Галлы поверили моим словам, потому что очень хотели поверить.

Мы вышли по лесу к дороге, соединяющей Немаусус и Арелат, движение на которой было очень редкое, за день проезжало две-три арбы и проходило с полсотни путников. Путешествия по суше — не самый востребованный вид развлечений сейчас. Я нашел удобное место для нападения, над которым пришлось немного поработать, в том числе оборудовать места для катапульт. Поскольку у меня было мало стрелков, пришлось подключать и корабельную «артиллерию». На месте засады оставил небольшой патруль, приказав не светиться, не попадать на глаза аборигенам, и еще один выслал километров за десять вперед. Остальные воины и гребцы занялись расчисткой пути к триреме, чтобы арбы добрались до нее быстро, без поломок. Заодно сделаем аборигенам удобную короткую дорогу к реке.

С учетом того, что путь по суше от Толозы длиннее и тяжелее, чем по морю от Нарбо-Марциуса, я ждал обоз с золотом на пятый день. Велиты и стрелки расположились неподалеку от дороги Немаусус-Арелат, чтобы не попасться на глаза прохожим и быстро зайти на позиции, когда появится обоз. Не прикатил он ни на шестой день, ни на седьмой. Я уж было подумал, что Квинт Сервилий Цепион передумал, или отправил в Набро-Марциус, или грабанули до нас… Решил подождать еще дня три, после чего уйти. На восьмой день, когда надежды почти не осталось, прибежали дозорные с дальнего поста. Их радостные лица сказали всё лучше слов.

— Везут на трех арбах, запряженных парами волов. Охраны всего четыре турмы: две едут впереди, две сзади, — дополнили словами прибежавшие.

Не обманул проконсул. Значит, и мы не подведем его.

— Всем по местам! — приказал я.

Мои воины ломанулись на заранее приготовленные позиции с такой быстротой, будто там ждали девицы, соскучившиеся по мужской ласке. Среди них было и десятка два гребцов, владевшие худо-бедно луком или пращей. Сгодятся для плотности обстрела.