— По коням! — скомандовал я.

Если бы я повел свой отряд прямо на врага, мы бы напали спереди и чуть сбоку. Не самое лучшее решение против воинов, вооруженных копьями. Поэтому я сперва поскакал на юг, к кромке леса, после чего вдоль нее, загибающейся к северо-западу, в сторону места сражения. Я заметил, что между крайними деревьями устроены завалы из сухих веток. Наверное, чтобы не уходил в лес скот, который здесь пасли в мирное время.

Когда мы выехали из-за леса в тылу амбронов, рубилово шло полным ходом. Враги напали всеми силами. Римляне тоже подтянулись почти все и начали биться не врассыпную, как в начале заварушки, а построившись в когорты. Хуже вооруженные и оснащенные, не знающие строя, но более отважные, если ни сказать отмороженные, амброны потихоньку теснили римлян. Поучаствовав во многих битвах, я научился чувствовать тот момент, когда одна из сторон начинает потрескивать, чтобы вскоре хрустнуть беззвучно и рассыпаться на тысячи мелких осколков, которые, позабыв, что они одно целое, ломанутся бездумно в разные стороны. Так вот римляне потрескивали и довольно громко. Еще несколько минут, и амброны разметают их.

— Вперед! — скомандовал я и начал разгонять коня до галопа.

Мы на полном скаку врезались с тыла во вражеские ряды. Мой жеребец сбил с ног несколько человек своей мощной грудью, защищенной металлической пейтралью, а мое длинное тяжелое копье пронзило насквозь двоих и вдавило их в плотные ряды амбронов. Оно не сломалось, но выдернуть из трупов не смогу, поэтому освободился от копья. Дальше орудовал саблей, пожалев, что не заказал и не взял с собой шестопер. Шлемы почти у всех кожаные, у многих даже без железного каркаса, против таких шестопер был бы самое то. Сёк саблей коротко и часто, расчищая пространство возле себя и подгоняя коня вперед, в гущу людей. В давке амброны не могли развернуться и ударить в полную силу копьем. Впрочем, наконечники их копий были из мягкого железа, с неприятным скрежетом скользили по доспехам коня и моим, не причиняя вреда. Разве что синяков наставят.

Видимо, подбодренные нашим ударом римляне воспряли духом и усилили давление, потому что амброны начали пятиться, а кое-кто без стыда и зазора разворачивался и устремлялся к реке и дальше. Я сек их саблей, пока не увидел впереди стену щитов легионеров, которые в ногу медленно надвигались на меня. Развернув коня, погнался за убегающими врагами. Чем больше перебьем их бегущими, не сопротивляющимися, тем легче будет в следующем сражении, когда подойдут их основные силы.

Речушка оказалась глубиной по брюхо коню. Пересекая ее, промочил сапоги и остудил вспотевшие ноги. На противоположном берегу увидел двух всадников из своего отряда, которые догоняли бегущих амбронов. Во время сражения мне часто кажется, что остался один, что рядом нет никого из соратников. Умом понимая, что это не так, каждый раз сердцем радуюсь, когда обнаруживаю кого-нибудь рядом. Поравнявшись с ними, продолжил убивать врагов, пока не оказался среди шалашей, где какая-то баба лет сорока с распущенными волосами и топором в руках сперва зарубила удирающего амброна, а потом кинулась на меня. Я ударил жеребца шпорой в правый бок, заставив шарахнуться от нее, и рубанул бабу по правой кисти, заставив уронить топор. После чего развернул коня и трусцой поскакал к реке, объезжая когорты, которые строем пересекали речушку. С бабами есть кому и без меня воевать.

На противоположном берегу стояла группа всадников — Гай Марий со свитой. Они с радостью на лице смотрели на свои когорты и разбегающихся врагов. Приятно ведь, когда победа сама падает тебе в руки.

Я приблизился к Гаю Марию, козырнул по правилам советской армии и произнес, улыбнувшись:

— Поздравляю с очередной победой, консул!

— С нашей общей победой! — поправляет он. — Если бы ты не атаковал амбронов, моим воинам было бы труднее справиться.

Я не стал говорить, что стало бы с его воинами, не помоги мы. Или Гай Марий и так все понял, или объяснять бестолку, только высокопоставленного врага наживешь.

— Ночью будь наготове. Мы теперь не успеем достроить каструм, и, если враг нападет, потребуется помощь твоего отряда, — приказал консул.

И про то, что амброны — не нумидийцы, я тоже не стал говорить. Пусть пребывает в уверенности, что мы будем бодрствовать всю ночь ради спасения его легионов.

— Будет сделано! — бодро пообещал я и поехал к тому месту, где мы врубились в амбронов.

Свое копье нашел не сразу. После того, как отсюда ушли воины, поле стало выглядеть по-другому. Убитых уже шмонали солдаты из вспомогательных войск, слуги и рабы. Мои бойцы шуганули их, принялись сами собирать трофеи. Уверен, что прихватят и много чужого. Они заслужили.

Ирма ждала меня, смотрела таким восхищенным взглядом, что я почувствовал себя мальчишкой на первом свидании. Подозреваю, что из-за таких взглядов и случаются все войны на земле. Когда подъехал к костру, на котором в трофейном котле со скифами на боках варилась густая похлебка, Ирма взяла у меня копье и щит, потом помогла снять доспехи.

— Снимай и штаны, они в крови, простираю, пока не засохла, — потребовала походная жена.

Я отдал Ирме кожаные штаны, надел шерстяные и опять сел отдохнуть под дубом, прислонившись спиной к стволу. Радость победы, конечно чувствовал, но как-то не очень ярко. Старею, наверное…

Военный совет проходил в шатре консула. Хотя снаружи было светло, разговаривали при свете масляных ламп, потому что вход был плотно задернут. Видимо, исходили из принципа «Если мы никого не видим, значит, нас никто не слышит». Караул у входа уж точно будет в курсе всего, о чем мы будем говорить, и передаст сослуживцам. За столом сидели Гай Марий, легаты легионов и префект каструма. Трибуны лактиквалии (вторая по значимости должность в легионе), введенные Гаем Марием и имевшие по две широкие пурпурные полосы на тунике, что говорило об их принадлежности к сенаторскому сословию, и трибуны ангустиквалии (третья по значимости должность), имевшие тонкие пурпурные полосы сословия всадников, стояли возле стола. Среди стоявших был и я. То есть, меня неофициально признали равным старшим офицерам римской армии, как минимум, принадлежавшим к всадническому сословию.

Совещание Гай Марий начал со всем известной новости:

— Сегодня подошли последние отряды германцев. Теперь все их силы собраны здесь.

Всех, кто обитал севернее Альп, консул упрямо называл германцами. О том, что амброны и еще несколько малых племен, присоединившихся к этому походу — галлы, даже слушать не хотел.

— Они прислали гонца с предложением завтра утром сразиться, — продолжил он. — Хочу послушать ваше мнение, где и как дать им сражение, отсидеться в каструме или спуститься в долину?

Заговорили все сразу, причем предлагали одно и то же — спуститься к подножию холма и дать там бой. Она достаточно широка, длинна и ровна, чтобы в полной мере использовать когортную тактику. Разногласия были только в том, какой легион займет почетное место в центре и примет на себя основной удар. Каждый легат требовал это место для своего легиона.

— А ты почему молчишь? — спросил меня Гай Марий и сам ответил вторым вопросом: — Тебе не нравится это предложение?

— Нет, — признался я. — Мы сами откажемся от своего преимущества — от расположения у вершины холма. Кто находится выше, тот и сильнее. Если мы останемся возле каструма, врагу надо будет подниматься к нам по склону, уставать, напирать снизу вверх, что труднее, и метать пилумы снизу не так удобно и далеко.

— Ты думаешь, германцы полезут к нам на холм, а не будут ждать внизу?! — язвительно поинтересовался один из легатов Марк Клавдий Марцелл.

— Полезут, если их заманить, — ответил я. — Допустим, на них нападет отряд конницы и начнет отступать вверх по склону, в сторону нашей армии. Тевтоны погонятся за ним.

— А если не погонятся? — усомнился Гай Марий.

— Если не погонятся после первого нападения, то после второго или третьего. Они вспыльчивы и в гневе безрассудны, — поделился я.