Я успеваю подставить щит, отбить удар копья в колено. В ответ надрубаю древко, заодно сбивая вниз, делаю два шага вперед, чтобы не стоять на неспокойной горке из трупов и раненых, и колю саблей, как копьем, в незащищенный правый бок напавшего на меня врага. В тот же миг чувствую удар копьем в щит, нанесенный слева, и в правое плечо, защищенное кольчугой, нанесенный длинным мечом. От второго удара чуть не выронил саблю. Опять отступил, закрывшись щитом, по которому ударили дважды, а когда из плеча ушла боль, закрывшись слева щитом, шагнул вперед и отрубил правую руку меченосцу, который замахнулся для следующего удара. Раненый поднял овальный щит вверх, закрываясь, и получил укол в колено, не смертельный, но очень болезненный. Дальше сместился влево и разобрался с копейщиком, который методично колотил в мой щит. Это был юноша лет пятнадцати, на румяных щеках которого был белесый пушок. Кожаный шлем, явно великоватый, сполз ему на глаза, но поправить не было времени. Мой косой удар развалил его голову от правого уха до шеи.

Дальше сек направо-налево с тупой механичностью, не обращая внимания на вражеские удары, которые сыпались с разных сторон, не замечая, кого убил или ранил, и лишь вовремя уклоняясь, когда видел острие копья или меч, нацеленные в незащищенное лицо. В какой-то момент мне показалось, что сражаюсь один, что враги никогда не кончится, что скоро силы иссякнут…

Вдруг во вражеских рядах началась движуха. Крики и звуки ударов теперь слышались не только рядом со мной, но и где-то в задних вражеских рядах. Я подумал, что это Аргатония со своими воинами зашел вдоль реки и ударил в тыл кимврам. Непонятно было, почему враги смещаются не только влево, но и вправо, откуда на них, как я подумал, напали тартессийцы, васконы и аквитаны. Разбегались кимвры живенько. Вскоре передо мной осталась только пара замешкавшихся. Я срубил обоих и увидел впереди воинов, похожих на галлов, которые догоняли и кололи копьями убегающих кимвров. Это были защитники поселения. Их было мало, от силы сотня, но, видимо, здоровая психика кимвров не вынесла второго удара в тыл за такой короткий промежуток времени.

Я устало добил кимвра, раненого в ногу, который пытался встать, после чего огляделся по сторонам. Позади, справа и слева от меня стояли галлы, кельты, иберы забрызганные кровью с головы до ног, многие раненые, и все уставшие безмерно и при этом со злобно-радостной улыбкой смотревшие вслед убегающим кимврам. Я тоже выглядел ужасно, будто искупался в чане с кровью, и тоже улыбался. И я поднял вверх окровавленную саблю и заорал радостно и дико, как, наверное, вопили мои предки, убившие мамонта. И все наши воины, тряся над головой оружие, заорали вместе со мной. Вот он — миг победы, испытать который дано только избранным!

Сбор трофеев продолжался до темноты. Я не принимал в нем участие, только снял со своего мертвого жеребца бард (конский доспех), уздечку, седло со стременами и попону и забрал наконечник со сломанного копья. Эти вещи изготовлены по индивидуальному заказу и пригодятся мне в будущем. Впрочем, галлы из моего отряда принесли мне десятка два комплектов брони и оружия, снятые, как они сочли, с убитых мною. Ночью была дружная попойка, в которой участвовали и жители поселения.

Вино взяли из захваченных у противника запасов. Кимвры основательно запаслись на зиму. Обоз у них был большой. Везли с собой награбленное по пути сюда, а путь был длинный. Теперь это всё наше. Утром занялись пересчетом и дележом захваченного в лагере. Не обошлось без перепалок и взаимных оскорблений. Сначала долго выясняли, как будем делить. Отряды ведь разные. В одном сотня-две, как в моем, а в другом тысяча или даже больше. Пришлось пересчитывать и округлять. Умеющих оперировать цифрами больше десяти было мало, поэтому подпрягли и меня, хотя мне доля в добыче была, по большому счету, безразлична. Уже того, что получил за лошадей и собранных для меня оружия и доспехов, хватило бы с лихвой. Пришлось стараться для бойцов из своего отряда, для которых, особенно для горожан-лучников, речь шла о целом состоянии. Больше всего эмоций выплеснулось при разделе лошадей, волов и арб. На них можно было нагрузить много трофеев. Иначе придется нести самому, и жадность может не совладать с усталостью и ленью.

— Во всех спорных случаях будем тянуть жребий, — предложил я. — Пусть боги решат, кто чего достоин.

По мнению многих, боги оказались незрячими, но спорить с ними никто не отважился. К вечеру все было поделено, что и отметили совместной попойкой. Те, кто всего пару часов назад чуть ли не за мечи хватался из-за старого вола, опять стали друзьями. Впрочем, гужбанили в основном в кругу сослуживцев. Мой отряд в порядке исключения пил вместе с галлами, которые теперь обращались по деловым вопросам сразу ко мне, а не через Перта. Это можно считать их высокой оценкой моих качеств в первую очередь, как воина. Они видели меня в бою и признали достойным своего общества, в том числе и в качестве командира.

Поутру двинулись в обратный путь. Становилось холодно ночевать на открытом воздухе. К тому же, начали пованивать трупы врагов. Галлы из поселения отвозили их в овраг в лесу, но убитых было так много, что работы еще на несколько дней.

Все воины моего отряда ехали на лошадях, ведя на поводу одну-две. В хвосте ехали две арбы, доставшиеся нам при разделе лагерного имущества. Обе были нагружены с верхом, бедные волы тащили их с трудом. Впрочем, с каждым днем поклажа становилась легче, потому что на арбах везли и провиант, который мы расходовали на привалах.

И армия становилась все меньше: отряды один за другим сворачивали к своим землям. К Гадесу мы подъезжали в компании турдетанов. К тому времени их вождь Аргатония смирился с потерей лидерства над армией, утешился командованием своего немалого отряда. Мы с ним несколько раз поужинали вместе, поговорили за жизнь. Мужик оказался не глупый и толковый администратор. В армии его место — начальник тыла, что Аргатония и сам, вроде бы, понял. По-любому, он возвращался домой победителем кимвров, и его соплеменники будут помнить это всю его оставшуюся жизнь. Не многим удается поучаствовать в таких больших сражениях, пусть и на второстепенных ролях. Главное, что не струсили, пошли в бой и сделали, что должны были. Да и трофеи захватили немалые. Как ни смешно звучит, но о значимости победы остальные будут судить именно по количеству и качеству трофеев.

В Гадесе мой отряд встретили, как героев. О победе уже знали. Аргатония сразу послал в свой город гонца с благой вестью, а оттуда дошло и до наших родственников и соседей. Триумф в римском духе, конечно, не устроили, но мы проехали от главных ворот до форума по заполненным людьми улицам. Зеваки даже забирались на ограды и крыши домов, чтобы лучше разглядеть нас и наши трофеи. Не отпугнуло их даже то, что день был холодный и ветреный, океан колбасило по-зимнему. Вот такой вот сейчас вариант шоу «Минута славы».

Воины моего отряда постарались расписать мои и, как следствие, свои подвиги, так что я теперь был национальным героем Гадеса. На форуме поставили стелу, посвященную этой победе, на которой было указано, что армией командовал я. Спорить не стал. Наверное, это надо для воспитания подрастающего поколения. Пусть мальчишки растут, мечтая стать победителями врагов, пришедших на их землю. Глядишь, это поможет отстоять город.

Еще одним приятным следствием нашей победы было изменившееся отношение ко мне соседей-турдетанов. Ко мне прибыли старейшими из их поселений с подарками. В том числе привезли на арбах сено, причем ровно столько, сколько у меня сгорело летом. Время сейчас лихое, постоянно приходится отбиваться от желающих поживиться за твой счет, поэтому воины в цене и особенно полководцы-победители, коим, по мнению моих соседей, являлся я.

Мне вспомнилось, каким пренебрежительным, если ни сказать, презрительным, было отношение к российской армии в лихие девяностые. Откосить от армии было долгом чести. Считалось, что служить идут только неудачники. У мамы было три сына: два умных, а третий — офицер. Представляю, как бы удивились нынешние люди, если бы сказал, что в командиры военных отрядов идут только те, кто не состоялся, как фермер или рыбак. Наверное, это был бы самый смешной анекдот, который они когда-либо слышали.