На надвратной башне было всего два человека. То ли остальные побежали защищать приречные стороны, то ли, во что верится скорее, просто побежали. Обоих защитников сняли лучники и пращники и потом долго спорили, кто именно выстрелил удачно.

Когда я уже решил, что дело сделано, что осталось подождать, когда воины под командованием Феста Икция займут все поселение, вдруг распахнулись ворота. Я сперва подумал, что открывают их наши, но выехали всадники. Их было около сотни. Кто-то был в доспехах и вооружен, кто-то в обычной одежде и безоружный или с обычным топором. Позади каждого кто-нибудь сидел, чаще всего женщины с маленькими детьми. Отряд этот погнал с места в карьер.

Лук был у меня в руке, хотя стрелять не собирался, берег стрелы до более подходящего случая. Вот он и подвернулся. Впереди скакал пожилой мужчина в бронзовом римском шлеме и кольчуге. Моя стрела попала ему в грудь. Мужчина как бы прилег на шею лошади, после чего свалился на грунтовую дорогу. Позади него сидела молодая женщина с грудным ребенком. Оба упали вслед за мужчиной под ноги скакавших за ними. Следующие две стрелы свалили двух всадников в кожаных доспехах, а третья попала в живот молодому парню в тунике, который продолжил скакать, как ни в чем не бывало. Вместе со мной обстрел вели другие лучники и пращники. Отряд всадников стремительно редел. Лошади, лишившиеся наездников, старались вырваться из потока и, если это удавалось, сразу переходили на шаг. Группа уцелевших пронеслась мимо меня метрах в двадцати. Я успел всадить двум мавретанцам по стреле в левый бок. После чего стрелял в спину, стараясь не попасть в «пассажиров». Две лошади с наездниками все-таки прорвались, причем одна была ранена в круп. Они поскакали в ту сторону, куда ушла одна из наших групп на поиски табуна. Посмотрим, правда ли прорвавшиеся удачливы или судьба решила поиграться с ними?

— Вы, — показал я стрелой, которую собирался вернуть в колчан, на двух деканов-велитов, — заходите со своими людьми в поселение, закройте ворота и займите башню. Откроете ворота, когда к ним подойдут наши с той стороны.

— Сделаем, центурион! — бордо рявкнул ближний декан, и оба повели своих подчиненных к воротам.

— Добейте тяжелораненых и поймайте и стреножьте лошадей, — приказал я третьему десятку велитов.

Они выполнили приказ и принялись собирать трофеи. Больше никто не попытался прорваться, отвлечь их от работы. Видимо, аборигены увидели, что все равно не удастся проскочить, поэтому и не рисковали.

Вскоре все поселение было под нашим контролем, и мой отряд вошел в него. Перед этим я посадил часть велитов на трофейных лошадей, разделил на два отряда и послал на поиски тех, кто ушел на поиски табунов на пастбищах. Ровной и широкой была только одна улица, которая шла от ворот к речушке. На остальных строились, видимо, по принципу «где есть свободное место, там и будем жить». Дома из камня и глины с плоскими крышами. У бедняков всего одна комната, а у тех, кто побогаче, две или три. Помещений для скота нет, только загородки из жердей. Дворы маленькие. Местное население, как и греки, предпочитает жить на улицах и площадях. Сейчас всех жителей и согнали на рыночную площадь, которая находилась рядом с воротами. Было их много, сотен пять, сидели плотно и тихо, лишь несколько женщин плакало. Скорее всего, это овдовевшие сегодня.

Мы вломились в их мирную жизнь, разрушили ее. Дальше будет еще хуже. Так уж устроены люди, что быстро улучшить свою жизнь могут, только шагая по трупам и головам. Иногда у меня появляются мутные мысли о том, что стал орудием зла. Тогда говорю самому себе традиционное оправдание, что не я создал этот мир таким, что всего лишь выживаю в нем, как умею. Пусть винят своего царя Бокха, который за обещанные ему нумидийские земли встрял в чужую войну.

Часть наших воинов охраняла новоиспеченных рабов, а остальные шмонали дома, вынося все ценное на улицу, где проезжали арбы, запряженные парой волов, и собирали трофеи, чтобы вывезти на поле возле холма. Там шла сортировка. Всё не увезем, поэтому надо было отобрать самое ценное, а из него — самое легкое и компактное. При примерно одинаковой цене предпочтение отдавалось еде, которую можно долго хранить: сыру, копченому мясу, колбасам, зерну, бобам… За питание вычитали из зарплаты, поэтому солдаты при любой возможности старались не получать паек. Птицу и мелкий скот резали и варили или запекали на кострах, чтобы съесть здесь.

Центурион Фест Икций расхаживал возле пленников с самодовольным видом. Он опять повоевал и победил. То, что противник был малочисленен, слаб, не имело значения.

— Что там с лошадьми? — спросил он.

— Еще не вернулись, — ответил я. — Мы захватили с сотню, когда отряд крестьян пытался вырваться из окружения.

— Даже если не найдут табун, захватили мы немало. Одних только рабов миллиона на три сестерциев, — удовлетворенно произнес Фест Икций.

Он явно завысил предполагаемую выручку, потому что стариков и старух брать с собой нет смысла: стоят дешево, покупателей на них найти трудно. Да и за детей заплатят намного меньше, чем за взрослых.

Один табун голов на двести пригнали, когда мы с Фестом Икцием и еще тремя центурионами ели шашлык из мяса ягненка. Такое мясо не надо замачивать. Режешь парное на кусочки и сразу насаживаешь на шампуры. Для центурионов это блюдо в диковинку. Удивляются, почему раньше не знали, что можно так быстро и вкусно поесть?! Второй табун пригнали, когда мы уже поели и отправились посмотреть на отсортированные трофеи, чтобы решить, что грузить на лошадей, потому что захваченные в деревне арбы с волами повезут прошлогоднее зерно, бобы и вино. Второй табун был голов на сто пятьдесят, и нашли его километров за десять от поселения. Подозреваю, что принадлежал он другой деревне. В обоих были кобылицы с жеребятами этого года и двухлетками и племенной жеребец. Мы оставили их на ночь пастись возле поселения на полях, засеянных пшеницей.

Поутру отправились к берегу моря. Половина нашего войска под моим командованием шла впереди, половина под командованием Феста Икция — сзади, а посередине ехали арбы, запряженные волами, и шли навьюченные лошади. Мы с Фестом Икцием ехали на племенных жеребцах, еще пять дозорных скакали впереди колонны на обычных верховых, а все остальные воины, включая центурионов, шагали на своих двоих, потому что все лошади были нагружены трофеями. Обратный путь, несмотря на жару, показался короче.

На судах нас заждались. Вчера во второй половине дня на западе видели на горизонте три триремы, скорее всего, военные. Они не рискнули напасть на нашу флотилию. Видимо, не знали, что морские пехотинцы ушли вглубь материка.

— Но местные рыбаки знают это и могут им рассказать! — захлебываясь от волнения, поведал мне Ганнон Стритан. — Представляешь, что бы было, если бы напали на нас до вашего возвращения?!

Да, это была бы первая и самая славная победа мавретанского флота над римским. Победители наверняка умолчали бы, что на судах отсутствовала морская пехота, рассказали бы, что запросто справились с превосходящими силами противника. Такие вот они крутые военные мореманы!

— Не волнуйся, мы вернулись вовремя, ничего не случилось! — успокоил я.

— В этот раз не случилось, а в следующий?! — задал он правильный вопрос.

— До следующего раза мы эту проблему решим, — пообещал я. — А сейчас займись погрузкой трофеев.

— Мы это все не увезем, — уверенно заявил деверь.

— Значит, сделаете две ходки, — сказал я.

Эту тему мы обговорили с Фестом Икцием еще в поселении.

— Обидно бросать столько добра! — пожаловался он.

— Придется делать две ходки и оставлять охрану на берегу, — предупредил я. — Кто захочет так рисковать?!

— Я рискну, — согласился он. — Оставишь мне одну центурию. Отобьемся, если что. Крестьяне и рыбаки с нами не справятся, а больших отрядов мавретанских воинов поблизости нет.

Я сообщил Фесту Икцию информацию о трех мавретанских триремах и предложил все-таки бросить часть трофеев, но был уверен, что старший центурион не откажется от своего намерения. Так оно и случилось.