Гамилькон ещё раз улыбнулся и покинул галеру. Сибилла вернулась к Карталону. Она снова погладила его пересохшие губы. Сзади, у входа в каюту, послышался стук. Сибилла повернулась:
– Тоган?! Ты уже можешь передвигаться по ступеням?! – обрадовалась Сибилла, увидев улыбающегося нубийца, который, опираясь на деревянное приспособление в виде костыля, медленно двигался к ней.
– Мне стало очень скучно и я подумал, что смогу добраться до постели Карталона. И это у меня получилось! – Тоган был явно очень рад своему открытию, позволяющему ему хоть медленно, но передвигаться по кораблю.
– После того как принесли Карталона, – продолжал он, – в его нынешнем состоянии, я только и думал, что мне надо навестить его, чтобы прочитать десять заговоров наших великих богов.
Тоган приблизился к Карталону и внимательно посмотрел на него.
– Вижу, его начинили злой отравой! Видно яд был очень силён, – Тоган попытался согнуть руку Карталона в локте, – что мышцы свело судорогой. У нас на Родине так похоже действует укус ядовитой змеи Цемкуту! Человек деревенеет и, если ему не дать вовремя сок дерева Акуру, за ним придут слуги богини смерти… – Тоган запнулся, посмотрев на Карталона. – Но нам лучше не произносить её имени при столь слабом человеке!
Сибилла смотрела на Тогана с интересом. Он опёрся о свой костыль и начал что-то напевать на непонятном ей языке. Лицо его обрело серьёзное выражение, глаза расширились. Голос приобрёл низкую тональность, с протяжными, длинными гласными окончаниями. Он снял со своей груди какой-то амулет и положил его на грудь Карталона, продолжая напевать всё громче и громче… На его лице выступил пот, а он сам всё ниже и ниже опускался к лицу Карталона, производя на Сибиллу пугающий эффект…
Вдруг Карталон закашлял, глаза его несколько раз моргнули, но так и не открылись. Зато он тихо произнес:
– Пить…
Сибилла, вне себя от восторга и испуга одновременно, бросилась к чаше с водой. Она приподняла голову Карталона и стала медленно, маленькими порциями вливать ему воду в рот. Карталон, с усилием делая глотательные движения, пил воду… Сибилла напоила его и осторожно положила его голову обратно на постель. Она оглянулась на Тогана…
…Его лицо вспотело, глаза приобрели своё обычное приветливое выражение, черты лица улыбались:
– С ним всё будет в порядке, Сибилла! Это был страшный яд! Но что-то задержало его действие, будто силой преградило путь его разрушительному воздействию на организм!
Сибилла обняла нубийца, поцеловав его вспотевший лоб:
– Спасибо тебе, Тоган! Ты так помог мне обрести уверенность в его выздоровлении! – Сибилла ещё раз поцеловала Тогана.
– Ладно, ладно. Я сам должен благодарить тебя за заботу обо мне все эти дни после возвращения из Самоса. Но и тебе в твоем положении нельзя предаваться унынию и печали! – Тоган широко улыбнулся.
– Как? Как ты узнал? – Сибилла потеряла дар речи от удивления.
– Ты забываешь, я разговариваю с великими богами, от которых ничто не скрыто! И они мне показали ваше дерево, на котором, кроме двух больших веток, отходит в сторону одна маленькая. Пора нашему Карталону стать отцом семейства! – Тоган засмеялся. – Но я об этом никому не скажу!
Тоган загадочно подмигнул Сибилле и медленно двинулся к выходу.
Глава 9
Гамилькон, покинув расположение армии Карталона, отправился обратно в Совет суффетов отчитаться об итогах своей делегации, как вдруг узнал о приходе к Карфагену стратега Форгона, приведшего уцелевшую часть войска, участвующего в битве у Адиса. Гамилькон сразу же изменил своё решение и направился на встречу со стратегом, чтобы узнать как можно больше о силах римлян.
Вместе с пехотой Форгона пришла большая часть легковооружённой пехоты, которая покинула битву раньше, ещё при отступлении конницы. Трое суток пехота без прикрытия конницы отступала к Карфагену. Не дойдя до Карфагена двух переходов, Форгон встретил посольство Гиксона, направляющегося в лагерь Регула.
Гиксон, видя впереди себя острия копий, блестевших под косыми лучами солнца, испускающие яркие блики, сначала подумал о быстром приходе римского консула. В его свите начался переполох. Все в один голос требовали послать гонца в город с предупреждением. Но Гиксон проявил мудрость и послал вперёд несколько всадников для окончательного выяснения обстоятельств возникшей тревоги. Когда окончательно выяснилась причина переполоха и вновь двинувшееся посольство поравнялось с отступающими воинами, Гиксон выехал навстречу Форгону:
– Я приветствую стратега, сохранившего свою жизнь и жизни многих! Мне даже боязно спросить тебя, доблестный Форгон, как тебе удалось сохранить вверенное тебе войско в проигранной битве?
– Прими и моё приветствие, Гиксон, один из многих Ганнонов, суффетов Карфагена, давшего нам такого славного полководца, бежавшего с поля боя, едва завидевшего на флангах римские силы, – холодно ответил Форгон. – Строю предположения, как далеко собралась ваша делегация? Уж не просить ли унизительного мира для своего Отечества отправили тебя жрецы и отцы города из Совета?
– Да! Совет назначил меня начать переговоры о мире. А жрецы Касты, упомянутые тобой, получили некоторое понижение в своих позициях на влияние в Совете! – ответил Гиксон. Он вдруг увидел повязку, на руке стратега, потёмневшую от крови и осевшей на неё пыли.
– Вот как! Видно происки верховного жреца затронули какую-то нить, не подвластную ему, – стратег удивлённо вскинул брови. – Кто же сейчас осуществляет командование армией?
– У армии нет командующего! Совет ждёт Гамилькара.
– А что же Карталон Барка, он должен был прибыть из Сицилии?
– Он отравлен по ложному доносу жреческой касты, за что они и поплатились, – Гиксон, явно что-то недоговаривал. Форгон это почувствовал.
– Совет отравил Карталона? Действительно! Карфаген заслуживает кары Астарты! Истреблять род защитников города?! Рок отнял разум у суффетов Карфагена. Почему же не наказан сам верховный жрец Священной Касты? – Суровое лицо Форгона налилось негодованием и гневом.
– Верховный жрец мёртв. Его настигла судьба! Как и его помощника, верховного жреца Молоха, убитого на Самосе! Твои отряды переподчинены храму Бааля!
– Отон мёртв? Вот это новости! Впрочем, уповать на судьбу не надо! Чтобы судьба не пересеклась с нитью смерти, не стоит строить козни другим! Уповать на судьбу хорошо, но не надо забывать о разуме! – Форгон смерил взглядом Гиксона, – Твой величественный вид не произведёт впечатления на римлян! Ты должен вести переговоры не как просящий, а как равный, если тебе дорог наш город, как и убитые его герои – твой брат Ганнон и Карталон, запомни это!
– Карталон не мёртв. Он выжил, несмотря на страшный яд, который дал ему Агафон. Видно, нить судьбы его ещё не достигла своего предела, – заметил Гиксон.
– Великая Астарта оберегает своих детей! – Форгон засветился радостью.
– Да, наш Молох не столь великодушен к нашим родам, – с искоркой злобы и зависти произнёс Гиксон. – Принц Дидон дал ему противоядие!
– Дидон жив! Вот чудеса! Одно это известие даёт надежду, что город выстоит в этой войне! – Удивление Форгона было равно его радости от этого известия. – Я желаю тебе удачи, Гиксон! Но на переговорах, имей в виду, что битву проиграли не воины, а их полководец, поведший слонов и конницу на высоты, желая захватить их, где уже стояли передовые части латинян.
На этом они простились. Форгон отправился к Карфагену, Гиксон навстречу римлянам…
…Услышав обо всём, что произошло за время пути отступающего войска, Гамилькон спросил мнение Форгона о мирной делегации Гиксона. Обменявшись мнениями по этому поводу, они условились отправиться в Совет с предложениями обороны города…
К этому времени на Карфаген опустилась ночь. Маяк мыса Крам светился своим ярким, огненным светом, освещая прилегающие к нему водную гладь и часть суши, на которой он был возведён. Его дублировали костры на высоких башнях цитадели холма Бирсы, освещающие своим светом город. Эти огни были видны за многие стадии в море, служа точным ориентиром города торговли. Народ, заполнявший улицы, центральный проспект города, его площади и рынки, растворился в своих домах, и по пустынным улицам ходила только ночная стража. Один порт продолжал жить своими постоянными заботами. Там ни на минуту не прекращалась работа, одни корабли разгружались, другие, напротив, загружались. Одни торопились поскорее отплыть с купленными товарами, другие выставить на утренний торг только что привезённые товары. Каждый имел свой интерес и в порту в ночное время слонявшихся без дела людей не было. Город к этому времени уже засыпал тихим, крепким сном, и только упомянутая выше стража, обходившая его окраины, не сдавалась на милость Гипноса, выполняя свой долг поддержки правопорядка города. Всё, что было покрыто мраком, она освещала своими зажжёнными факелами при обходе… Одни лишь звёзды, усыпав небосвод, помогали страже выполнять свой долг, мореходам – просчитать свой путь, ориентируясь на них, всем животным и зверям, одним высмотреть свою жертву, другим не стать жертвой…
