…Животное взвыло от боли, в его глазах было невероятное отчаяние и боль… Люди оказались ненавистнее и многократно злобнее всего его племени… Боль и обида захватили сущность четвероного существа… Слон почуял смерть и поэтому каждое своё движение посвятил убийству этих злобных, ненавистных двуногих…
…Кар отбежал в сторону. Массилий метнулся к нему, но в это время из корзины, расположенной на спине слона, лучник-пунниец выпустил стрелу, которая, пролетев короткое расстояние, вошла выше коленного изгиба в правое бедро Массилия… Декан громко вскрикнул, падая… Кассий метнулся к нему, но в это время огромный нуммидиец на своём скакуне со всей силы инерции движения лошади воткнул в щит Кассия своё копьё, сбив центуриона с ног… Кассий упал на спину и увидел, как нуммидиец выхватывает другое копьё из расположенной сбоку лузы, закреплённой на крупе лошади… Нуммидиец делает замах, собираясь довершить убийство центуриона… Но в этот момент его пронзает копьём один из оказавшихся рядом триариев… Кассий поднимается, осматриваясь… Кругом идёт страшная резня… Слоны, лошади, люди… всё перемешалось в этой страшной битве!.. Падая, Кассий ударился затылком, у него кружилась голова,… картина боя плывёт у него перед глазами… Не сразу окружающее его пространство принимает правильные геометрические формы и пропорции… Кассий взял свой щит и обнажил меч… Окружающая его картина сражения к этому времени приобрела отчётливые очертания… Вдруг в его голове пронеслась тревожная мысль, он, вспомнив что-то, закричал, озираясь:
– Массилий!
В десяти локтях от него лежит, моргая, слон… Под его крупом виднелось много человеческих тел, и Кар увидел бело-оранжевый плюмаж шлема Массилия…
…Слон лежал на боку… Ноги его холодели… Почему?.. За что?.. Эти двуногие, кормившие, мывшие и игравшие с ним, так жестоко убили его?.. Слон тяжело дышал… Он вспомнил свою молодость… Как он ходил со своей матерью на большую реку и с каким наслаждением они предавались купанию в реке под неусыпным надзором взрослых самцов его семейства… А потом двуногие изловили его… И он, ожидая худшего, в страхе за будущее, вспоминал свою большую маму… Но вместо этого он приобрёл друга, который долгое время кормил его и ухаживал за ним… Они с ним играли в какие-то странные, замысловатые игры, суть которых было понять трудно… Но он, полностью доверяя своему седоку и другу, не противился им… Слон повёл глазами… Седока тоже убили, он лежал рядом заколотый несколькими копьями, повернув к нему свою голову… Слон потянулся хоботом и, обняв мёртвого друга, притянул его к себе, будто желая заслонить его тело от страшной пляски смерти, которую продолжали плясать двуногие… «И всё же, что я сделал не так?» – думал слон… Он повёл своими глазами и везде, куда падал его взгляд, двуногие с остервенением убивали уже друг друга… На его глаза наплывала смертельная пелена… «Вот и хорошо!» – решил слон, уже не имеющий сил смотреть на пляску двуногих… Он закрыл глаза, прижав из последних сил тело своего мёртвого друга… Через минуту он громко выдохнул и затих… Но он продолжал видеть место своей гибели, только теперь почему-то сверху. Потом он повернулся к солнцу и устремился к свету, потеряв всякий интерес к происходящему внизу…
…Кассий встряхнул головой, пытаясь сбить свои воспоминания боя. Теперь он один. Совсем один! Он потрогал амулет, данный ему Гамилькаром…
«Может это он спас меня? – подумал Кассий. – Барка сказал, что он сохранит меня и выведет меня на него! Но каким образом? – Кассий отогнал от себя эти мысли, устремив взор на уходящий обоз. – Только выживи, старина! – подумал он. – Смерть не должна дотянуться до тебя и забрать твои мечты! Только выживи!»
Сзади послышались чьи-то шаги. Кассий обернулся. К нему подошёл Бабрука.
– Терять друзей очень тяжело! – сказал он. – Особенно таких, как Массилий!
Легат смотрел вслед уходящему обозу.
– Но заранее о плохом думать не следует! Клянусь целомудрием Весты, мы ещё увидим нашего декана! – закончил легат. Это последнее высказывание Бабруки очень взбодрило Кара.
– Есть какое-то задание? – спросил Кассий легата, готовый тут же броситься выполнять его.
– Да, подготовь списки на пополнение! Укажи в нём, сколько центурионов и деканов выбыло в последние дни. Ты знаешь воинов лучше меня! Нужно заменить выбывших на стойких и отличившихся солдат из других поредевших легионов.
– Скоро выступаем? – догадался Кар.
– По словам Регула, сразу после подхода отставших обозов! Хотя с мясом вопрос решён! Убитые слоны пойдут на него! Надо отдать почести убитым животным! – легат горько усмехнулся.
По равнине разнёсся запах горелой плоти – местные ливийцы собирали убитых карфагенян и зажигали огромные погребальные костры: оставлять убитых в Африке чревато страшной чумой! И местные давно знали это…
Кассий поморщился. Едкий дым проникал в его нос и лёгкие и ему казалось, что какая-то человеческая мёртвая сущность убитых людей проникает ему в сердце и впоследствии сможет в нём как-то проявиться. Он повязал лицо походным платком.
– Я принесу списки вновь назначенных центурионов и деканов уже сегодня вечером! – заверил он своего легата.
Бабрука кивнул и пошёл дальше. Кассий проследовал в расположение своей когорты.
Глава 3
Армия Карталона высаживалась в верфях мыса Крам. Его высадку прикрывал флот Гамилькона. Римские флоты каждодневно появлялись под Карфагеном, зная о своём численном превосходстве. Но появление у берегов Тунесса флота Баркидов со знакомыми Катуллу вымпелами поставило под вопрос преимущество римлян, и они предпочли не появляться перед городом, так как новое морское сражение не входило в их планы. Баланс сил восстановился.
Гамилькон, узнав о приближении Карталона, поспешил ему навстречу. Полководцы встретились на галере Карталона. Старший брат Гамилькара, смотря в лицо Гамилькона Ганнона, видел в нём уже совсем другого человека, не того, которого помнил до отправления в свои скитания. Морщины на высоком лбу этого человека говорили Карталону, что в последнее время ему приходилось много размышлять и размышления эти доставляют ему больше горестей, чем радостей. Гамилькону было чуть более сорока лет, он имел спокойный, уравновешенный характер. Пожалуй, это был всего лишь один из Ганнонов, не ведший никаких торговых дел, а посвятивший себя служению Отчизне. Он, как и Карталон, с детства грезил морем. В войне с Египтом он проявил себя как искусный полководец. Но время меняет людей и Гамилькон стал ревновать свою славу к славе Карталона и Гамилькара. Это занятие так втянуло его в череду интриг и подозрений, что вести с ним общие операции стало почти невозможно. В каждом предложении Баркидов он видел какой-то подвох или попытку манипулировать им. Поэтому Баркиды вели свои операции, практически не извещая о них Гамилькона. Он же всё время был уверен, что Баркиды следят за каждым его шагом. Сейчас, прибыв на галеру к Карталону, он попытался изменить отношения к лучшему.
– Я приветствую героя Эрбесса! – начал разговор Гамилькон. – Мне не было известно о твоей операции у Акраганта…
– И поэтому ты обвинил меня в своём поражении у мыса Экном, – договорил за него Карталон. – Забудь, Гамилькон, нет времени на обиды! У нас один общий враг!
– Я не обвинил тебя! Я сказал, что, если бы меня прикрыл флот Баркидов, итог сражения был бы иным! – поправил Карталона Гамилькон.
– Мы все совершаем ошибки! Главное, вовремя признаться в них, чтобы не совершить ещё более ужасных! Сейчас нам надо сплотиться как никогда! Я тоже не знал о движении римлян. Мы торопились с братом обострить войну в Сицилии, чтобы отодвинуть или вообще исключить перенос войны в Африку.
– Да, сейчас я это понял! И мне очень жаль, что я не послушал тогда Гамилькара и не атаковал флот Катулла в условиях, предложенных твоим братом.
Полководцы пожали руки в знак примирения перед общим врагом…
Армия Карталона ещё не закончила высадку на берег, когда Карталона вызвали в Совет суффетов. Карталон собрался быстро и вышел на пирс, когда его окликнула Сибилла:
