– Что же им мешало это сделать раньше? Очнитесь, сограждане! Их отец, разбив коалицию наших врагов, получил смертельное ранение отравленной стрелой! А теперь сына травят ядом! Жалкие завистники! Смерть проголосовавшим за приговор! Гамилькар, отомстив врагам за смерть отца, наполнил кладовые города трофейным золотом, не взяв себе и таланта. А он мог разогнать нас ещё тогда, что же он не сделал этого?
– Это было тогда, а сейчас они изменились и с лёгкостью захватят город! – парировали недруги Баркидов.
Атмосфера Совета накалилась до предела. Одна сторона явно желала поражения своему городу, чем попадание этого города под власть, как им казалось, Баркидов… Всё это могло вылится в открытую конфронтацию…
– Карталон не прибыл на битву при мысе Экном! Он мог отправить Диархона! – сыпали обвинениями Магоны и Ганноны.
– Не мог! – вдруг громогласно крикнул Гамилькон, отрезвив всех. Зал затих… – Он снял большинство корабельных команд для обороны города, а после увёл их под Эрбесс, вслед за римлянами! Вы, жалкие завистники его славе, оправдываете свою жестокость к нему своими подлыми подозрениями!
– А кто заявился в Совет и обвинил Карталона в перечисленных грехах? Не ты ли?
– Я совершил ошибку! И прямо говорю об этом! Я каюсь в этом, не зная всех тонкостей операции Карталона, я действительно обвинил его. Но меня не вызывали на Совет обвинения!
– Это сделал твой брат Гидон! Он проголосовал за всех, включая тебя! И верховный жрец Касты! Гидон, что же ты молчишь?
– Меня убедил в этом верховный жрец Касты! Он сказал, что обладает неопровержимой информацией, что Карталон собирает армию на Самосе, что, добывая эти сведения, погиб его ближайший соратник жрец алтаря Молоха Отон! – оправдывался Гидон.
– Оба верховных жреца мертвы! Сейчас можно всё валить на них! Хотя туда им и дорога за их бесконечную ложь! – кричали с трибун. – Все Ганноны скомпрометировали себя! Нужно вызывать из Сицилии Гамилькара!
Дидон внимательно слушал спор сторон, не вступая в полемику
– Гамилькар сейчас не может прибыть в Карфаген! Он один сражается за всех нас в Сицилии! Панорм, обе Гимеры взяты им! Пока мы с вами здесь дискутируем о предательстве Баркидов, скорее всего, он взял уже и Солунт! Для чего это делается! Для того, чтобы в свете обострившейся ситуации в Сицилии римляне отозвали одну из армий! Всё это сделали Карталон и Гамилькар! – доложил Совету обстановку Гамилькон. – Я не прошу пост командующего, но у меня есть кандидатура на него.
– И кто же он? Уж не брат ли твой Гиксон? – раздался в Совете громкий смех.
– Нет. В армии, нанятой Карталоном, есть опытный и отважный лакедемонянин Ксантипп. Карталон полностью доверял ему! – ответил Гамилькон.
– Доверить судьбу города наёмнику? Ты в своём уме, Гамилькон? – послышались раздражённые голоса Совета. – Неизвестно, с какой целью нанимали эту армию Баркиды?!
– А если и эту армию Рим разобьёт? Ведь даже и без армии Вульсона у Регула остаётся более пятидесяти тысяч пехоты! Просьба о мире будет тогда не актуальна. Рим – мстительный город и мира не примет! Надо посылать к консулу посольство и идти на все уступки, какие они у нас потребуют! Лишь бы армия латинян удалилась из Африки!
Когда дискуссия дошла до этого предложения, в спор, наконец-то, вступил Дидон:
– Сограждане! Вы правы! Необходимо направить к консулу Регулу посольство с предложением о мире! Только это посольство должно вести с римским консулом равный диалог, а не как просящий мира любой ценой! Да, мы проиграли сражение здесь! Но выиграли многие, благодаря Баркидам, на Сицилии! И если просить мира, то на равных условиях, не показывая свою слабость. Только таким образом можно надеяться на успех переговоров! Если вы мне доверите эту миссию, я постараюсь выполнить её!
– Нет! Долгое время находясь в скитаниях принц Дидон утратил реальность происходящего. Надо идти на все уступки Риму! Идти на все требования Рима, иначе мы лишимся независимости! – не согласились с Дидоном богатейшие аристократы Карфагена, так называемые магнаты. – Мы, если надо, купим мир, чем потратим наши деньги на наёмников, которые к тому же не дают полной уверенности в предстоящей победе!..
В это время в Совет вошёл проигравший битву Масарбал Магон. Он уже, в отличие от гонца, привел себя в порядок. На нём была чистая и свежая одежда. Лицо вымыто, взгляд горд и надменен. При виде его в зале Совета поднялся шум:
– И ты смеешь являться сюда? Трус, смотрите, трус! Где твоя армия, бахвальщик? Ты взял с собой самых лучших слонов, где они?
Со всех сторон сыпались обвинения в адрес Масарбала.
– Масарбал, – обратился к нему Гамилькон, – Совет поставил вопрос о твоей казни! Что ты можешь сказать в своё оправдание?
Масарбал изменился в лице, услышав эту новость. Его глаза забегали, а ум лихорадочно искал причину удалиться.
– Я сражался, как мне велела моя храбрость и совесть! Я в числе первых бросился в атаку, вместе со слонами! Мы почти смяли римлян, но фланги отступили и я был вынужден отступить, – оправдывался он.
– Ты называешь это отступлением? – не сдержался принц Дидон. – Оставив всю пехоту в западне?
– Форгон должен был позаботиться о пехоте. Я позаботился о коннице и слонах!
– И этого стратега Совет утвердил на должность командующего армией?! – Гамилькон обвел взглядом присутствующих. – Так какие потери в коннице и слонах?
– Тысячи полторы всадников и четырнадцать слонов! – Масарбал искал пути оправдаться. – В самом начале боя римляне выдвинули вперёд триариев-копейщиков. Я поскакал вперёд, чтобы предупредить, но не успел! Сражение уже началось. Лошади испугались рёва слонов, а слоны римских труб, заигравших вдруг рядом. Но вы не представляете себе выучки этих легионов. Это машина! Обученная только одному – громить противника! Стойкость римлян поражает…
– Хватит, хватит оправдываться! Ты жалкий и трусливый человек. Сядь, Масарбал! – закричали ему со всех сторон.
Масарбал быстро сел за спины двух суффетов.
– Так, что же мы решим, – продолжал Дидон, – ведём переговоры на равных или идём на уступки?
– Надо отзывать Гамилькара, – предложил Гиксон, – отдать Риму всю Сицилию и просить мира, заплатив контрибуцию.
Это предложение удовлетворило почти всех, и толстосумов, и патриотов. Совет принял его, несмотря на доводы Дидона. Посольство решил возглавить Гиксон.
После этого перешли к вопросу о Священной Касте. Было решено переподчинить Священные отряды храму Бааля. Не преследовать никого за убийство верховного жреца Касты. Агафона за искажение положения дел на Самосе перевести в низшие члены жрецов храма Молоха. На этом Совет суффетов закончил свою работу. Посольство отбыло в лагерь консула Регула.
Глава 6
Марк Регул принимал делегации и посольства перешедших на сторону Республики городов северной Африки, когда вдруг ему доложили о прибытии посольства Карфагена. Узнав, что посольство пуннийцев возглавляет один из суффитов Карфагена, Гиксон Ганнон, он распорядился принести ему знаки высшей консульской власти Республики. Надев и прикрепив атрибуты власти, консул приказал впустить пуннийцев, но посольство городов Ливии оставил в зале, решив, что это придаст ему значение в глазах Карфагена.
Посольство вошло в ставку. Впереди в белой мантии с отличиями суффетов Карфагена шёл Гиксон. Далее шли носильщики даров и подарков, несущие корзины с драгоценными камнями, изделиями из серебра и золота, разными золотыми украшениями. Также были привезены дорогие вышитые халаты и ценная сбруя боевых лошадей со всевозможными украшениями. Остальное посольство, состоящее из богатой аристократии Карфагена, шло следом.
Консул придал суровое выражение своему лицу, показывая тем, что не очень рад прибывшему посольству. Когда посольство приблизилось, Марк сделал знак своей охране и ликторы вышли вперёд, встав живой изгородью между посольством и сидевшим на высоком стуле Регулом.
– Да будет здравствовать Республика в лице её консулов и славы её оружия! – начал говорить Гиксон. – Вот дары нашего города, присланные верховной властью Рима в знак нашего уважения и смирения! Карфаген прислал меня сказать тебе, Марк Атиллий Регул, что желает мира и не видит причины продолжать борьбу с армией Республики и её славным консулом! Мы готовы возместить убытки Римской республике, нанесённые нашими вооружёнными силами, и затраченные Республикой средства на снаряжения армии, а также другие затраты, связанные с войной.
