– Я долго думал и решил, что вот это сохранит тебе жизнь! – С этими словами он снял с себя какой-то золотой амулет и надел его на шею Кассия.

– Что это? – спросил Кассий.

– Этот оберег сохранит тебе жизнь! Он же поможет тебе встретиться с нами! Этот амулет принадлежит нам несколько веков, он постарается вернуться в руки хозяина и выведет тебя, даже если ты не догадываешься об этом, на дорогу, ведущую к нам! Если хочешь встретиться с Иолой, никогда не снимай его и не показывай другим. Всё остальное или поймёшь сам, или объясню при следующей встрече. Главное, не показывай его другим! Это важно! Я же обещаю со своей стороны сохранить Иолу!

Кассий слышал о слове Гамилькара, когда находился на корабле. Все присутствующие говорили, что для Гамилькара нет ничего дороже, чем выполнение его собственного слова.

Кассий продолжал размышлять: «Гамилькар выполнит своё слово. А адепты продолжат охотиться за ним и его близкими. Будь проклята эта война! Люди вместо того, чтобы растить детей, жить в мире, должны убивать друг друга, в угоду чьей-то политике, провозглашённой кем-то интересами Республики. Чьей Республики? Народ разорён и стремится в города, где положение не лучше. Республика чтит права только патрициев и разбогатевших на войне магистратов и ростовщиков. Им нужна гегемония над всем миром. Но сколько нужно пролить римской крови, чтобы эта гегемония осуществилась! И где место во всём этом нам с Иолой?» – Кассий не находил ответа на свои вопросы.

– Что, не спится, центурион? – услышал он голос Массилия.

– Нет, Массилий. Думаю об Иоле. Что с нами будет? – откровенно произнёс Кар.

– Я понимаю тебя, Кассий. Ты ещё молодой, тебе есть о чём беспокоиться. Ты ещё многое можешь успеть, не то что я. Моя жизнь прошла на войне. Ты меня всё спрашиваешь, о моем отпуске. Я не нашёл никого из родных! Мать умерла, а сёстры разъехались в поисках лучшей жизни. Где теперь их семьи? Никто не знает. Рыбацкая артель, где я был в юношестве, исчезла. Да и весь посёлок находится в собственности патриция Омилия. Я человек без Родины, Кассий! Как и мои сёстры. Всё это время я был в Остии. Моё жалование основательно пригодилось и помогло мне! – усмехнулся он. – Война сейчас моя Родина и если мне захочется куда-нибудь возвратиться, то возвращаться можно только в армию. Мы отнимаем Родину у других народов, но кто же отнимает Родину у нас самих? Мне скоро сорок лет, Кассий. У меня нет семьи, нет дома, нет даже родного селения. Что мне считать тогда Отчизной! Латиум? Рим? Где большая часть населения не относится к коренным жителям Латиума. Поэтому надо смотреть правде в глаза – пока мы воюем, наша Республика меняется и изменения эти не к лучшему. Мне патриций Амилий сказал, что после войны воинам раздадут новые земли в захваченных провинциях, чтобы расселение римлян способствовало умиротворению покорённых народов. Но нас никто не спросил, хочу ли я, например, переселяться в Сицилию или в Этрурию?

– Я слышу, вы не согласны с расселением римского плебса, граждане? – Они вдруг услышали вкрадчивый голос, от звука которого они вздрогнули от неожиданности. – А это ведь не прихоть сегодняшнего Сената и Республики, а политика Ромула и Рема! Именно они хотели возвышения их города над всеми городами мира. – Из темноты корабельной оснастки вышел советник. – Я понимаю, вам после стольких лет отсутствия на Родине изменения показались слишком радикальными. Но каждый из нас жертвует чем-то во имя светлой мечты братьев о правлении Рима над всем миром. Ведь слово Рим читается наоборот как мир! Мы несём народу не только войну, но и свои законы и ценности. – Советник замолчал, задумавшись. – Моей семье тоже пришлось пожертвовать ради этой идеи многим. Но они отнеслись к этому с пониманием и перенесли эту жертву стойко и хладнокровно. Поэтому нам нельзя предаваться маленьким мнимым ценностям: мой город, моё родное село – всё это мелочь, когда нам может принадлежать весь мир!

Советник замолчал.

– Какую же жертву принесла этой идее ваша семья, советник? – набрался храбрости задать вопрос Массилий.

– Это не моя тайна, а тайна моих родителей. Но я исполняю свой долг согласно воле моих родителей. Как и вы исполняете свой долг на поле брани. Так что идите спать, воины, по приезду в легион у вас будет очень много забот и только воспоминания об упущенной возможности выспаться будует угнетать вас больше, чем воспоминания об утраченной Родине.

Кассий не стал спорить и, увлекая за собой Массилия, проследовал в трюм. Они проворочались на постели остаток ночи, с беспокойством раздумывая об услышанном, и только под утро их сморил сон.

Кассий проснулся почти в обед. Массилий мирно посапывал рядом. Кар вышел на воздух. В лицо ударил горячий ветер. Гемиола неслась по волнам, брызги разлетались от носа корабля, попадая на нагретую палубу, где тут же испарялись от нагретой поверхности дерева, даже не успевая впитаться в древесину. На палубе три пары раздетых до пояса людей тренировались с мечами, поочерёдно вступая в поединок то с одним, то сразу с двумя противниками. По тому, что все пары были близнецами, Кассий сразу догадался о принадлежности людей к ордену. Все были оголены до пояса и держали по деревянному мечу в каждой руке. Кассий с интересом наблюдал за тренировкой адептов. Они с живостью нападали друг на друга, чередовались в защите. У всех на теле было по нескольку различных по глубине и длине шрамов и намного больше мелких, свидетельствующих о том, что это бывалые и опытные арканиты. Кассий, имевший на своём теле отметки от их мечей, отметил высокое мастерство этих адептов. Но когда на палубу вышел их вчерашний собеседник, Кар увидел то, чего не показывали адепты до него. Держа меч в левой руке, советник отражал удары трёх адептов одновременно, не отступив ни на шаг. Но самое главное Кассий увидел позже, когда на правую руку советника надели некое приспособление. Оно имело вид доспеха, но при резком встряхивании из него показывался меч в локоть длиной, который держался в руке без применения кисти. Советник тренировался пользоваться этим приспособлением, чтобы владеть им в совершенстве. На теле советника также имелось много следов от ранений различной тяжести.

Отбив несколько атак своих напарников по ордену, советник остановился отдышаться. Через минуту он повернулся в сторону Кассия, увидев того у края борта гемиолы:

– Не хотите ли, центурион, помериться мастерством владения меча? Вы, если судить по знакам отличий, опытный воин. – Советник прищурил глаза на солнце.

– Мне кажется, я не достиг того совершенства, какое чувствуется в ваших действиях, – попытался отказаться Кар.

– Но если это окажется так, мы поймём и никаких насмешек или придирок с нашей стороны не будет! Раздевайтесь, центурион, сегодня довольно жарко! Только брызги холодной морской воды радуют и освежают тела!

Кассий снял с себя атрибутику центуриона, оголяясь до пояса.

– О, – советник посмотрел на тело Кассия, – у вас, я вижу, совсем недавно было ранение, да не одно! Шрамы совсем свежи, налиты кровью.

– Да, мне пришлось участвовать в двух довольно кровопролитных столкновениях. На войне это не редкость! – Кассий с улыбкой на устах и тревогой в сердце ответил советнику.

– Ну что ж, с кем ты пожелаешь сразиться из нашей группы? – советник вопросительно посмотрел на Кассия.

– Ну, уж если мне выпала честь вступить в схватку со знаменитым орденом, я бы не отказался сразиться с самым опытным из вас! – состроумничал Кар.

– Хорошо, самый опытный, не считайте это бахвальством, здесь я! Эти братья-близнецы всего лишь моя охрана! – Советник вышел вперёд из окружавших его адептов.– Правда, и самый изувеченный! – блеснул остроумием теперь он. – Поэтому пользуюсь вот этим, – он показал надетое на руку приспособление, – Выбирайте себе меч по руке!

Кассий выбрал деревянный меч средней длины, махнув им из стороны в сторону, привыкая к его весу и становясь в позицию.

Советник провёл атаку с разнообразной амплитудой замахов и ударов, он постарался зайти за бок центуриона, но Кассий с присущей ему скоростью отбил все эти выпады и в свою очередь провёл атаку в ноги противнику, едва не добившись успеха. Советник вынужден был отступить на два шага, чтобы не быть задетым.