– Слушай! А тебя сумма в десять тысяч никак не напрягла? Не показалось, что это как-то чересчур?.. – полюбопытствовал я.

– Да нет. Хорошая массажистка в дорогой клинике столько за два месяца заработает, – спокойно ответила Роза.

Я присвистнул. Ничего себе!

– Не свистите, товарищ майор, примета плохая, денег не будет… Что мне теперь грозит? – спросила девушка, уже придя в себя.

– Видишь ли, – я не хотел расстраивать девушку, но и правду скрывать от неё я тоже не мог, – если бы она просто использовала твои документы для того, чтобы устроиться на работу, не имея регистрации – это одно дело. Но она устроилась по твоим документам в эту клинику именно для того, чтобы совершить убийство. А документы она у тебя не украла, ты ей сама их передала. Получается гнусная картина. Получается, что ты, хоть и непреднамеренно, стала её сообщницей. Вот какая беда, понимаешь ли… Я подумаю, что можно сделать в этой ситуации и обещаю, что помогу тебе выкрутиться из неё. В конце концов, мне важно было знать, к кому и как попали документы. Остальное можно оставить между нами. В протоколе укажем, что документы ты действительно потеряла. А заметила поздно, потому что они были тебе не нужны. Проблемы с ремонтом, с переездом… Ты занята была только ими, вот и не заметила сразу пропажи документов. И потеряла их, скорее всего при переезде. Ну, теряются же коробки с вещами?!

Роза внимательно посмотрела по сторонам, зачем-то оглядела потолок, приблизилась ко мне и шёпотом произнесла:

– А что я буду за это должна?

Таким скотом я себя давно не чувствовал. Вот тебе, Сергеев, за доброту твою душевную! По идее, плачет по нашей девочке Розочке, невинной овечке, статья тридцать третья уголовного кодекса, пунктом пятым слёзы льёт. Оформить, и всех дел! Пойдёт, как пособница… Но она и так напугана, и не её вина, что в наше время, чтобы что-то получить, обязательно нужно что-то отдать. Я проглотил обиду и с важностью ответил:

– Должна ты мне будешь… – немного помолчал, нагнетая обстановку, – ты будешь должна навсегда запомнить, что ни при каких обстоятельствах нельзя передавать свои документы посторонним лицам, потому как эти твои документы могут быть использованы в самых, что ни на есть преступных целях. Но главное, что ты должна, – я опять сделал паузу, – это навсегда запомнить, что не всё и не всегда делается в этой жизни за деньги.

Роза отпрянула от меня, в ужасе прикрыла глаза и тихо сказала:

– Извините меня, товарищ майор! Я – дура. Я Вас обидела. Простите, простите меня! Я не хотела, чтоб так вышло, честное слово! Боже мой, ну, какая же я дура!

– Дай мне свой паспорт. Он у тебя с собой?

– Да, конечно, – Роза выхватила из сумочки новенький, только что полученный паспорт.

Я раскрыл его на первой странице и сунул в сканер. Отсканировав, отдал документ девушке и отпустил её восвояси.

Имеющееся изображение менялось прямо на глазах. Оказывается, моих способностей хватило на то, чтобы увеличить картинку, отредактировать по резкости и контрасту в фотошопе, сделать снимок чёрно-белым и распечатать на большом листе.

Работу над фотороботом, с грехом пополам, закончили. С листка, принесённого мне оперативниками, на меня сейчас смотрела Жанна. В груди заворочалась боль, но всеми силами я постарался отвлечься. Ещё немного повозился с компьютером, и на мой стол через несколько минут в ряд легли четыре портрета. Кроме свежих изображений Розы Лившиц и продукта коллективного творчества сотрудников клиники, я положил рядом картинку с изображением Барби, присланную Звонарёвым, и фото Масловой до изменения внешности. Я так увлёкся, что даже не заметил, как за моей спиной возник Сашка.

– Если это всё – изображение Масловой, – кивнул он на импровизированную галерею, – то мы можем переводить дело в стопроцентные глухари. Нам её не поймать.

– Поймать, – глухо пробормотал я. – Садись, друг, дело есть.

Сашка потёр ладони, развернул стул спинкой к столу, оседлал его, как коня и радостно спросил:

– Что, перестаём играть в плохой детектив, начинаем игры в дешёвый вестерн? – видя моё удивление, он пояснил. – Ну, ты просто выражаешься, как герой слабенького фильма про ковбоев…

– Нет, Саня, стадию «вестерн» мы с тобой, слава богу, проскочили. Нам и мыльной оперы должно было хватить…

– Это ты про Новикова, что ли?.. Это да!..

– Где училась Рудая? В каком институте?

– В театральном, – просто ответил напарник.

– Ё-моё! Почему ты мне сразу не сказал?!

– Ты не спрашивал. И потом, тебя тогда так пёрло от твоей ошизительной версии «театральный детектив», что я решил подождать, пока ты остынешь к искусству. Да и потом, она же отучилась неполный первый курс. Какая из неё актриса?!

– Я говорю только о её театральных связях. Назови мне хоть одно преступление, в котором с какой-то стороны не присутствует театральный деятель какого-либо калибра – от короля сериального эпизода до примы оперного театра и ректора театрального института.

– Кузьмин, – быстро ответил Сашка, – и Берсеньев.

– Ошибаешься, дорогой друг! – радостно воскликнул я.– Берсеньев в далёком прошлом – артист какого-то периферийного театра с амплуа «кушать подано!». Так что, артист он, может, и фиговый, но мошенник получился хоть куда.

– А Кузьмин? Он же спортсмен…

– А у Кузьмина жена в прошлом актриса «Молодёжного театра». Была уволена за аморалку. За пьянку, видимо.

– Аморалка – это не пьянка. Это блядство, – с умным видом возразил напарник.

– Ну, это для кого – как… Для меня и то, и то – аморалка. Всё, хватит лирики! Давай к делу! – я накрыл растопыренными ладонями портреты на столе. – Кто из них кто – отгадывай!

– А можно – звонок другу? – съязвил Сашка.

– Нет, – серьёзно ответил я, – сам!

– Ну, сам, так сам, – Сашка убрал с изображений мои ладони, минуту смотрел на портреты и уверенно ткнул пальцем в импровизированное фото Масловой в её первозданном виде. – Это – Маслова-Рудая до исчезновения. Это, – напарник коснулся портрета Розы Лившиц, – массажистка, которую ты только что по непонятной мне причине отпустил восвояси…

– А что с ней надо было делать? – удивился я.

– Привлечь, как пособницу. Она же продала Рудой документы?

– Будем считать, что она их потеряла, – спокойно парировал я. – И давай закончим на этом.

– А если она с Масловой связана? А? Преступными намерениями? – Саня ехидно усмехнулся. – Тогда как?

– Тогда привлечём. Сейчас пока смысла нет. Поймаем Маслову, узнаем, откуда у неё документы на имя Лившиц.

– Ты её найди сначала, – грустно произнёс Сашка.

– Нашёл уже. Поймать – дело времени.

Сашка насторожился:

– Я не понял, Сергеев! Что-то ты темнишь. Что значит: нашёл?

Я замахал руками на напарника:

– Погоди, Саня, не беги впереди паровоза. Давай по порядку. Кто оставшиеся две леди?

– Вот эта кукла – понятия не имею, кто, – Сашка вгляделся в два оставшихся изображения. – Хотя нет, имею. Вот эта и эта, – он взял в руки оба листка, – одно и то же лицо с разным гримом. Я прав?

– Прав, – подтвердил я. – И кто же это?

– Жанна, – спокойно ответил напарник, и мне стало жарко.

– Вообще-то, это фоторобот массажистки… – тихо произнёс я.

– Я же говорил тебе, что женское коллективное творчество – пустая трата времени, – рассмеялся Сашка. – Собирательный образ. Вот это, – он кивнул на листок, – совершенно не значит, что портрет соответствует действительности. Но на Жанну похожа…

– Это и есть Жанна, – совершено спокойным, ровным голосом произнёс я то, в чём ещё два часа назад боялся признаться самому себе под страхом смерти.

Сашка смотрел на меня с интересом и молчал. Через какое-то время – сколько прошло, я даже не осознал – Сашка заговорил:

– Она похожа на Жанну, но это вовсе не означает, что это Жанна и есть.

– Правильно, – похвалил я напарника, – она и так – не Жанна. Она – Женя Маслова, или Варвара Рудая, или я не знаю, кто ещё. У неё может быть кипа документов, как на женское, так и на мужское имя. И кто она сейчас, мне лично неизвестно.