– Значит фотографии Жени Масловой у нас фактически нет, – резюмировал напарник. – Да и вряд ли они понадобятся. Я ж тебе объясняю: если бы это был верный след, Рудой бы уже был мёртв. Причём ещё раньше, чем братья Гаргаевы. И потом, какая связь с Куприяновым, Бершадской, Кировским, Траубе?.. Ты хоть какую-то зависимость видишь?

– Нет, – честно ответил я. – Нет зависимости. А почему она должна быть? Предположим, Гаргаевы – это была личная месть, все остальные были под заказ исполнены.

– Плохо я себе представляю это… – задумчиво протянул Сашка. – Типа, понравилось что ли?.. Решила сделать убийство профессией? Мне почему-то кажется, что не в том направлении ты мыслишь. Все эти убийства как-то между собой связаны. Есть в них одна общая идея. И сдаётся мне, что никак эта идея на деньги не завязана. А убийство не за деньги, а за идею, это уже не киллер, это уже другое…

– Что другое, Сань? Ну, что другое? Нам-то от этого ни тепло, ни холодно. За идею он убивает или за деньги, нам без разницы. Его поймать надо, а там уже разбираться: идея это как идея, или идея как средство обогащения. И вот что я тебе ещё, Саня, скажу: давай не будем все эти разговоры в пользу бедных поднимать. А то до бреда уже договариваемся. Эдак, волю дай, вчера он бандитов грохнул, сегодня судом недосуженных – с его, заметь, точки зрения. А завтра? Завтра он начнёт за чиновниками охотиться? Или вот за такими, как мы – кто службу несёт. Дескать, не справляемся мы со своими обязанностями, надо нас зачистить. Ты откуда знаешь, что он не псих?

– Не знаю. Но подозреваю. Псих такую организацию замутить не смог бы. Больно уж тщательно всё у него продумано и просчитано. Да, связи всех со всеми я пробил.

– Не понял. Что значит, всех со всеми? – я растерянно взглянул на напарника.

– Ну, все погибшие были между собой незнакомы. Никто из них друг друга не знал. И театральные связи – это простое совпадение. Незнакомы они были. Да и вообще, театр – это слишком эфемерно.

– Ну да, ну да. А как ты это выяснил?

– Пообщался с друзьями и близкими погибших. Если близкие ещё сомневаются, то друзья-то наверняка знают. Кировского в кругу Бершадской не знал никто. Траубе вообще далёк от всего этого, а его связь с миром искусства очень опосредованная, только через брата.

– А по Бершадской ты с кем общался?

– Так с подругой её, Ксенией, – Сашка удивлённо поднял бровь.

– Где ты её нашёл?

– Удивляешь ты меня, Сергеев. На месте аварии нашли телефон Бершадской. Видимо, он был не в сумке, а то ли на сидении машины, то ли в держателе. Разобрали всё там после аварии, нашли и сумочку, и телефон. Последние звонки были как раз этой самой Ксении. Я с ней пообщался. Она не знает никого из перечисленных. Ну, ни Кировского, ни остальных. Хотя с Кировским она, между прочим, в одном институте училась. Не была знакома. Ксения утверждает, что она бы обязательно была в курсе, так как ей самой очень Кировский нравится. Нравился, – поправился Сашка. – Ладно. Тут, короче, не в жилу… Что там у тебя с народным гневом? – коллега, ухмыльнувшись, кивнул на компьютер.

– Судя по моим подсчётам, – важно заявил я напарнику, – следующими вероятными жертвами могут быть два кандидата. Первый, так сказать, намбер ван – убийца педофила Кузьмин, отсидевший после суда всего полгода, и намбер ту – телефонный мошенник с фармакологическим уклоном, Берсеньев. В обоих случаях отделались нереально малыми сроками, нижними пределами, можно сказать. Берсеньев, так тот вообще получил два года условно. Кузьмин – полтора, из которых год промариновался под следствием…

– За убийство? – уточнил Сашка.

– Ну да, за убийство.

– Полтора года?

– Ну да, полтора года, – я начал закипать. – Что тебя в этом смущает?

– Да то, Серый, смущает, что убийство там было ещё более мутное, чем все предыдущие дела. Ты что, не в курсах?

– Да помню я это дело, – неохотно признался я. – Там преступник парня какого-то завалил, узбека, вроде. Обвинил того в педофилии, якобы, парень пытался изнасиловать его сына. Это дело «на земле» оставили, а дальше в районную передали. Мы не влезали, от него за версту плохо пахло.

– Во-во! А я там поучаствовал. С сожительницей того самого убитого педофила довелось пообщаться.

– С сожительницей? – с недоверием протянул я. – А он что, всеядным был?

– Да нет, не всеядным, очень даже правильной, банальной, я бы даже сказал, ориентации. Я и с сожительницей общался, и с подружкой его бывшей… Вот второго, ну, который, намбер ту, не помню. Какой район-то?

– Приморский, вроде. Где-то, на Новикова жертва жила.

– Жила. И что? – любопытствовал Саня.

– Жила и умерла. От разрыва сердца. Сердце у неё больное было. Ты погоди, Саня, голову мне не морочь. Есть у меня большое желание пообщаться с этими двумя лихоимцами.

– А! Ну да, конечно! – Сашка театрально замахал руками. – Дорогие бывшие братья уголовники! За вами, други мои, охотится киллер. Не желаете нанять нас в личную охрану? Хотя, милые недозаключённые, это вам всё равно ни хрена не поможет. Потому как вы – фраера жалкие, а наш киллер дело своё на пять баллов знает. Так что, хана вам, родимые! Есть чего завещать потомству, поспешайте к нотариусу, завещание составлять! Так ты это себе представляешь? Или, может, думаешь, что они очканут и тебе, как на исповеди, свои грехи, следствием неучтённые, как на духу выложат? Дурак ты, чессн слово!.. И потом, а если это не Кузьмин и не… как его? Берсеньев?

– Да нет, Александров! – от дверей раздался голос полковника Снегирёва. – Тут Сергеев, как никогда прав. Не зря он, как червь в сеть засел. Вычислил всё верно. Жаль, поздно…

– Что?! – в один голос воскликнули мы.

– А то, что слышали. Вычислять будущих жертв, вы, положим, научились. А вот предотвращать преступления пока нет. Но, я смотрю, вы уже на правильном пути. Раз обоих просчитали, значит, действуете в верном направлении, – сарказм в голосе Снегирёва иссяк, и он присел на стул перед моим столом с видом очень уставшего и очень пожилого человека. – Что-то ребята, я подустал. Может, на пенсию пора? – полковник снял очки, тщательно протёр их и водрузил на место. – Берсеньев мёртв.

– Как?! – опять в один голос воскликнули мы.

– Ну, вы сами лучше разузнайте. Этим делом занимается Невское РУВД. Он в Невском районе проживал. Пока это дело к нашей серии не привязали, постарайтесь поузнавать аккуратненько, без нажима. Ну, чтоб они там не расчухали, что да как. Но сдаётся мне, что не без вашего киллера там всё устроено было.

– Не наш это киллер, – буркнул я.

– Ваш, ваш, – слово в слово повторил Снегирёв слова Михаила Прокопьича. – Пока убийца не найден, он ваш, хучь убей, – полковник снова снял очки, достал из кармана бархатную тряпочку, аккуратно протёр стёкла, водрузил очки обратно на лоб, встал и пошёл к выходу.

– А с Кузьминым-то всё в порядке? – крикнул я ему вслед.

– А… – на полпути обернулся к нам Снегирёв. – Забыл совсем. Ну, не то чтобы в порядке… То есть, он жив, конечно… Пока…

– Что значит, пока?! – мы говорили с Сашкой почти хором.

– А пока, потому что он арестован полицией Таиланда с двухсотграммовым пакетом кокаина на кармане. Ну, не совсем на кармане, – в гостиничном номере. Взяли его пьяным, спящим. В номере нашли пакет порошка.

– А какого чёрта за ним пришли? – сказать то, что я был растерян – ничего не сказать.

– Пришли за ним, Сергеев, по доносу. Донос у меня. Запись телефонного разговора, звонка в Тайскую полицию. Голос изменён на компьютере, так что, даже невозможно понять, мужской или женский. Над этим сейчас эксперты колдуют. Если разберут, хорошо. Но, говорят, возможно, что и не понять будет. Техника сейчас идёт вперёд семимильными шагами, чёрт бы её побрал. Захотите послушать – милости прошу ко мне в кабинет. Аудио-эффектов не обещаю, но запись вполне разборчива.

Снегирёв вышел из кабинета, а я подумал, что никогда не видел его таким усталым и опустошённым. Да, дела… Ну, по крайней мере, я не ошибся в своих расчётах. Вычислил я намётки киллера верно. Только, что это дало? И что это даст в будущем?..