– Давай, Сашка, так! Сейчас мы по-быстрому раскидываем всё, что имеем, а уж потом «посидим», обсудим. Давай, выкладывай, чего наковырял…
Сашка наковырял немного: ко всему, что уже было известно, добавилась лишь «лёжка». Её нашли на чердаке вполне респектабельного дома. Как туда мог попасть снайпер – одному богу известно. Лестница закрыта – и «чёрная», и «белая». На «белой» – консьерж, на «чёрной» – видеокамеры. Впрочем, они понатыканы по всему дому – и на лестницах, и на входах, и на стоянке. Нашли записи с камеры, установленной над подъездом Куприянова и направленной как раз в сторону дома, где устроил себе гнездо стрелок.
– Запись с этой камеры сняли?
– Обижаешь, начальник! Со всех сняли. У них камеры вполне реальные, пишут трое суток по всем направлениям. Сейчас ребята в отделении дежурному оставили просматривать. Если что увидит интересное – звякнет мне напрямую.
– Что с «лёжкой»?
– А ни хрена! Ни гильзы, ни отпечатков.
– Смотрели хорошо?
– Ну, в меру способностей! Ну, а ты что хотел? Чтобы стрелок на месте помаду оставил, или носовой платок с инициалами?
– Что с отходом?
– Ещё хуже. Там чердак, не мансарда, узкий, низкий довольно… Проходит по всему дому и уходит через ломаную крышу в другой чердак. Так по тому можно полквартала пройти, никто не заметит. А потом спуститься по третьему дому от фасада, по чёрной лестнице. Там расселённых квартир нет, одни коммуналки. Если сверху будет кто-то с ружьём в руке спускаться – и то вряд ли заметят. Тем более, там домина огромный, двери все нараспашку… По какой лестнице уходил – одному богу известно.
– Надо, чтобы не богу, а нам известно было! – я поморщился, – собаками не пробовали?
– И снова обижаешь, начальник! Водили собаку. Она-то место «лёжки» и нашла. Повела след. Довела до конца чердака, а на крышу вниз прыгать отказалась. Пытались лестницу пристроить – так эта животина вниз, оказывается, спускаться не любит. Так там и застряли. Ну, ребята-то, конечно, пробежались до следующего чердака, а там такие лабиринты – и собака бы след не взяла. Бомжей, как назло не встретили – разбежались, видимо. А так, вроде они там проживают – ну шмотки какие-то вонючие, матрасы, бутылки неприёмные пустые, посуда кое-какая… Но на месте никого не было… Может, он их отвлёк как-то?…
– То есть?
– Ну, дал, к примеру, денег на бухло и попросил не влезать, а то убьёт!.. А, может, они только ночуют там? Днём-то, в жару, что им там околачиваться?
– Ценная мысль! Поискать их, по-любому, надо. Может, вспомнит кто-нибудь что-то… Ладно! Что с девицей Куприянова?
– А нормальная девица. Учится в том же Политехе, на инженерно-строительном, на бюджетном. Вечерами-ночами подрабатывает в клубе «Нирвана» барменом. Всё не так уж горемычно. Слияние интеллигенции и рабочего класса!
– Это бармены у нас когда в рабочий класс-то записались? – неистребима была во мне классовая ненависть.
– Да ладно тебе! Нормальная, приличная девчонка. Родители живы, работают инженерами. Она сама по жизни пробивается. Ничего такого… Вот пацан нигде не работал, жил у папеньки на шее. Единственный сынок. Родился поздно. Матери было уже 40, когда она его родила, а отцу аж 55…
– Так что, ему сейчас уже за 70? – я аж присвистнул. – Поздновато затеяли.
– Ну, это я не знаю… Может, не могли раньше, может карьеру делали, может, не получалось!.. Какое наше дело?
– Какое дело?.. Какое дело?… – в моей голове крутилась какая-то неуловимая мысль, но была она настолько неуловимой, что я отпустил её без зазрения совести, – Значит, поздний ребёнок…
– Ты сейчас интуицию включаешь, что ли? Ты это мне брось! – Сашка протянул руку к холодильнику, достал водку и разлил по рюмкам. – Поздно выпитая вторая – зря выпитая первая… Пятьдесят граммов – делу не помеха! Ну, – поднял он рюмку, – за «глухаря»! – быстро чокнулся с моей стоящей рюмкой и отправил горючее в рот.
– Ты, я смотрю, пить уже и один умеешь, – я поморщился, – меня мог бы подождать!
– А чего тебя ждать? Ты ж там интуицию свою копошишь… Не хотел мешать, – захмелев, хихикнул Сашка. – Тут, брат, дело мутное какое-то. Жил парень. Никого не трогал. Никому дорогу не перебегал. Бизнесом не пачкался. Девочек ни у кого не отбивал – с этой, ну с Оксаной, ну, которая бармен из «Нирваны» – они уже почти три года вместе. Вроде даже жениться подумывали… Со всех краёв отличный пацан. Тут надо в папе покопаться. Может, у него какие тёрки с кем…
– Что у папы с бизнесом? – мне всё хотелось поймать за хвост ускользающую, как комета, мысль.
– А ничего! Нет у папы никакого бизнеса, как изначально и говорилось. И у мамы нет. А за плохие оценки и отчисления из ВУЗа киллеров пока ещё никто не нанимал.
– Пока ещё никто не нанимал… – словно эхо повторил я. Погрел в руках рюмку, и резко опрокинул её в себя, прямо в то место организма, где, по моему мнению, мотала хвостом неуловимая комета. Комета присмирела, но не прояснилась, – А если именно поэтому и наняли?
– Да не выноси ты мозг! Если бы все отчисленные и непоступившие хватались за оружие, у нас самой дефицитной стала бы в стране профессия педагога! И потом, включи логику! Если чувака отчислили – значит, он безнадёжен. И беден. Потому как, если он безнадёжен и не беден, то его папы-мамы прикроют бабками со всех сторон, купят ему всякие курсовые-дипломные-контрольные, и всё будет пучком. Поэтому богатый останется в ВУЗе, а бедному не хватит денег на такого профи, как наш.
– Как кто наш? – я всё пытался ухватиться за мелькнувшую мысль.
– Как киллер наш! – Сашка даже икнул от удивления, осознав, что я категорически не вникаю в ситуацию, – сам же говоришь: киллер хороший!
– Я сказал: «стрелок хороший»! Киллеров хороших не бывает! Ладно, давай дальше!
– Дальше! – Сашка бодро схватился за бутылку и сунулся было разливать.
– Э-э! Дальше – я не имел в виду бухать! Я про разбор полётов. А то, я смотрю, тебя на старые дрожжи-то расхлюпило… Ты что – так конкретно бухаешь? Видок у тебя, как у алкаша! Зуб куда-то дел… Куда, коллега, передний зуб похерил?! – я перехватил у гостя бутылку и налил сам, – по половинке, чудила! А то мы так до конца не доберёмся, мозги отключатся.
– Зуб… Сломал об одно сложное дело… бухаю… – Сашка хмелел на глазах. – Бухаю. Скучно жить. Ни семьи, ни работы интересной, ни подружки, ни друзей, даже дела какие-то серые…
– Ты ещё заплачь, мля!… Ты чего – совсем охренел?! Ты – мужик! Всегда мужиком был! Что ты нюни-то развесил? Бросай бухать, приведи себя в порядок. Поднимись по званию до майора хоть, тебе ж по выслуге сто раз пора… У тебя ж голова золотая. У тебя интуиция. У тебя опыт. Таких оперов, как ты – поискать! А мы тут сидим, как пьяные подружки, слёзы-сопли друг другу утираем. Харэ! Давай так: раскапываем это дело, я тебя перетащу выше, замолвлю… Но, с двумя условиями: пить бросишь, зуб вставишь! Лады?
– Да ладно тебе, Серый! Давай, серьёзно, к делу! Тухлое оно какое-то. Что-то тут не так. Давай по-старому, вариантов накидаем. Как раньше… Самых неожиданных…
На столе заелозил телефон.
– Евграфов! – я прокомментировал звонок, ещё не сняв трубку, – Компьютерный гений! Послухаем…
В течение пяти минут я только кивал, бормотал «угу-угу», вопросительно задирал брови и удивлённо изгибал губы. Когда монстр дал отбой, я ещё минут пять молчал. Сашка, боясь дышать, тоже не издавал ни звука и даже не покушался на водку. Он внимательно следил за гримасами моего лица и деликатно ждал. Наконец, у меня в голове, собралась картинка, моё лицо просветлело, и Сашка приготовился слушать.
– Ну, монстр, ну хакер грёбанный! Наших смежников будешь месяц теребить. Да ещё отписок потребуют, запросов и обоснований. Пока все архивы перелопатят – уже можно палку за глухаря на пятой точке татуировать. Ни в одной конторе нет такого количества информации, сколько её есть у Евграфыча. Не поверишь, что раскопал!
Сашка от нетерпения вскочил, закурил и повернулся к окну. Может, боялся спугнуть удачу, видя моё перевозбуждённое состояние. Я всё ещё что-то бормотал, восхищённо цокал языком, и вдруг выпалил:
