– Это было в районе десяти… – наконец-то девица собрала в кучу извилины и разродилась информацией. – Она звонила приблизительно в то время, которое я ей назвала, как начало мероприятия. Мы ещё, когда я трубку повесила («Какую трубку? Куда повесила?! Боже, я просил тебя включить ей мозг, а не язык!»), посмеялись, что если бы мы начинали в десять, то надо было Бершадской девять часов называть. А если начинать в девять, то приглашать к восьми. А лучше вообще на два часа раньше, чтобы она хоть не больше, чем на полчаса опаздывала…

Я снова почувствовал, что к горлу подступает тошнота. Как прервать этот поток сознания, я не представлял. Всё же набрался сил и остановил девушку достаточно грубо и решительно:

– Ксения! Давайте мы попробуем сосредоточиться на Элином звонке. Она объяснила, почему она опаздывает?

– Да она никогда этого не объясняла. Недавно нас пригласили на свадьбу…

Я понял, что разговор становится бессмысленным. Всё же, пытаясь зацепить хоть какую-то информацию, снова прервал девицу:

– Ксения!

– Что? – она решительно не желала понять, что у нас совершенно нет времени.

– Не отвлекайтесь! Пожалуйста! У нас секунды на счету! Если Вы не поможете нам, Эля вообще никуда никогда больше не приедет!..

– Почему?

– Да потому что её убьют! За ней охотится настоящий маньяк! Он оторвёт ей голову и пришлёт Вам! С высунутым языком!..

– Вау! – Боже! Дай мне силы не заорать, а то она вообще отключится. – А почему мне?

По всей видимости, вопрос убийства подруги заинтересовал Ксению значительно меньше, нежели отрезанная голова а-ля Тарантино. Бороться бессмысленно. Интересно, сама Элина в таком же духе разговаривает? Разговаривала… Чёрт! Ну, нету времени! Нету!

– Давайте вернёмся к её звонку. Она никак не объяснила, почему задерживается. Так?

– Угу!

– Она просто сказала, что купит цветы, подарок и приедет. Так?

– Ну да, я же Вам так и сказала!

– Отлично! Как она должна была приехать? На чём? На такси? На маршрутке? На электричке?

Девица так засмеялась, что я сам понял, какую глупость сморозил. Машина! Конечно же, у неё была машина. Есть машина… Я прикрыл микрофон ладонью и повернулся к Бершадскому:

– Какая у Вашей дочери машина?

– Спортивная, – ничтоже сумнящеся, выпалил отец.

Если мужчина на вопрос: «Какая у Вас машина?» отвечает: «Красная», то пиши, пропало. Можно ставить жирный крест на всём мужеском поголовье. Спортивная, стало быть. Ну и то ладно. Не «красная», и уже хорошо.

– Марка, – злобно прошипел я.

– Э-э… – если он не знает марку машины, которую, скорее всего, он сам дочери и купил, я буду разочарован не меньше, чем в тот раз, когда опрашивал исполнителя шансона, пострадавшего от барсеточника. Совершенно неожиданно для меня он оказался гомосексуалистом. Это был серьёзный удар по моему восприятию жизни. Шансон – это не моя музыка. Я слушаю совершенно другое, если и приходится слушать. Но ощущение подлога, мистификации и противоестественности ситуации, ввели меня тогда в недельный ступор. Очень я расстраивался. Вот и сейчас, передо мной стоял впечатляющего сложения мужчина, с глубоким, хорошо поставленным басом, довольно брутального вида, который мямлил о марке машины что-то маловразумительное. Дело, конечно, житейское… Может, у него целый парк этих спортивных и неспортивных авто, и он затрудняется ответить, на какой именно машине ездит в настоящий момент его дочь. Ан нет:

– Если честно, я забыл… – мужчина лепетал что-то бессвязное о том, что он не присутствовал, не выбирал, не оценивал…

В общем, с маркой машины, как и с точным временем последнего звонка с Элиного телефона была полная неразбериха. Если время звонка можно ещё определить относительно точно, то что делать с машиной? Тут я вспомнил, что «на проводе» висит Ксения:

– Ксения! Подскажите, пожалуйста, Элина ездила на машине марки э-э…

– «Мазда» эр-икс восемь… – сказано это было чётко и без малейшего раздумья. Чувствовалось, что девушка в марках машин разбирается лучше, чем в новых телефонах. И то, как она произнесла название, выдало в ней любовь к спортивным авто, стильной жизни и большим деньгам. «Чёртовы мажоры!» – злобно подумал я. Представив себе действительно спортивный автомобиль, с двигателем мощностью не менее двухсот пятидесяти лошадей, я не удержался от вопроса:

– Элина часто превышала скорость? – глупо было спрашивать. Покупать машину, способную развивать скорость более двухсот километров в час и не превышать её – вроде как несерьёзно. Хотя, обычно этим грешат молодые парни, девицам редко приходит в голову заниматься стрит-рейсингом.

– Нет, не часто, – прозвучал ответ, – мы ещё всё время её подкалывали. Говорили, что незачем было покупать спортивную машину, чтобы потом ездить шестьдесят километров в час. А Вы думаете, что она могла в аварию попасть?

– Могла, – я был беспощаден. – Ведь куда-то она пропала. Исчезла после звонка Вам. Может быть, авария – это лучшее, что могло с ней произойти… Лежит сейчас в больнице, избежав более серьёзной опасности.

Я услышал, как за моей спиной, негромко охнув, рухнул на пол обессилевший отец. «Ещё мне этого не хватало», – подумал я, сообразив, что Бершадский слышал весь наш разговор до последнего слова. Ну да, ну, перегнул я палку. Я же не для себя стараюсь, для дела. Что ж нынче за мужик пошёл? Кисейная барышня, да и только. Только вот барышни ведут себя сегодня покруче здоровых мужиков. Я поспешил распрощаться с Ксенией, заверив её, что непременной буду держать её в курсе событий. Помог подняться пришедшему в себя мужчине. Он снова присел на краешек дивана, опустил голову и тихо спросил:

– Вы узнали что-нибудь?

– Нет, пока только приблизительное время её последнего разговора с подругой. Они общались последний раз вчера, около десяти вечера. Элина направлялась в Разлив на мероприятие, где её и поджидали Ксения и компания, – я говорил нарочито спокойным голосом, в надежде на то, что моё спокойствие предастся Бершадскому. В любом случае, что бы они там не набедокурили, сейчас мне не нужны истерики и инфаркты. Возможно, мне ещё может пригодиться помощь отца. Я набрал номер Петроградского РУВД, выискав его в Интернете без особых проволочек:

– Дежурный слушает.

– Утро доброе! Сергеев, городская прокуратура беспокоит. У вас были сегодня серьёзные аварии? Странные какие-нибудь случаи на дорогах?

– Вообще-то, случаи на дорогах к нам не поступают. Это же прерогатива гибэдэдэ… У них и вся информация о происшествиях на дорогах. Мы на дорогу выезжаем только на трупы, да и то, если они связаны не с обычной аварией, а с каким-либо преступлением…

Зря он мне это объяснял. Всё я знал. И про ГИБДД, и про субординацию, и про порядки расследования дорожно-транспортных происшествий. Но я также знал, что Элина из Петроградского района вчера вечером выехала, пересекла Приморский район, намеревалась въехать в Курортный, где у неё должно была состояться некое мероприятие, но то ли не въехала, то ли с ней по дороге что-то произошло. Хотя, с чего это я взял, что она не въезжала на территорию Курортного района?

– Что с происшествиями за вчерашний день и сегодняшнюю ночь? – вопрос был, скорее всего, для моего собственного спокойствия.

– Два убийства. Вечером около одиннадцати и ночью в два часа.

– Подробней, будь бобр!

– Подробнее, если честно, не в курсе. Знаю только, что оба – в чистом виде, бытовуха. Ножевые… Все по пьянке. Вечером два синяка водку не поделили, ночью две бабы – мужика. Все сейчас в отделении. Ну, в смысле, кроме тех, которые в морге прохлаждаются, – дежурный плотоядно хихикнул, видимо, наслаждаясь собственной шуткой.

Мне было, увы, не до смеха. Я нашёл в рабочем списке телефон Петроградского ГИБДД, набрал номер. Усталым голосом – отольётся тебе ещё, Сергеев, бессонная ночь – поинтересовался, не было ли за ночь происшествий с «маздой» икс восемь. Дежурный бодро отрапортовал, что ничего подобного за ночь не произошло. Перекрестившись, произвёл те же манипуляции с Приморским районом. Тот же эффект. Ничего из ряда вон. Никаких убийств, тем более – убийств девушек. Аварий со смертельным исходом или с тяжёлыми травмами – не было. Остался Курортный район. Дежурному позвонить или смежникам сразу? Выбрал первое: