– Здравствуйте, Сергей! Приехала из отпуска Надежда Андреевна. Вы, наверно, не смогли ей дозвониться, её не было, оказывается, в Воронеже. Она уезжала погостить к родственникам, в Белоруссию. Сейчас она вернулась из отпуска, и, может быть, сможет быть Вам полезна. Я ей передам трубочку.

Я еле успел поблагодарить заведующую детдомом за сообразительность, как услышал в трубке уверенный бодрый голос:

– Здравствуйте! Меня зовут Надежда Андреевна. Я – воспитатель Жени Масловой. Могу быть Вам чем-то полезна?

– Можете, Надежда Андреевна! Очень хорошо, что Вы позвонили. Мы разыскиваем Женю Маслову. Сейчас у неё другое имя, данное ей новыми родителями. Но вышло так, что несколько лет назад Женя исчезла. Милиция уже практически прекратила розыскные мероприятия, но тут открылись новые обстоятельства, которые дают нам основания полагать, что Женя жива и здорова. Поиски возобновлены, – я не стал вводить учительницу в курс дела, соорудив на ходу более-менее правдоподобную версию. – Нам нужны её приметы.

– Боже мой! Женечка… Как же она пропала? – педагог не стала истерить и весьма разумно принялась рассказывать. – Такая замечательная девочка! Умница, талантлива – стихи писала, рассказы, пела замечательно, в художественной самодеятельности всегда участие принимала. Наверно, это происки врагов её приёмного отца. Конкуренты… Я постараюсь Вам помочь, если смогу, конечно. Приметы Женечки лучше известны её усыновителю, он же общался с ней намного позже нас. Всё-таки, десять лет прошло… Есть вещи, которые не изменяются, но многое в юной девочке может поменяться. Из того, что поменяться не может, я могу Вам назвать, пожалуй, только рост – она была очень невысокого роста, где-то около метра шестидесяти. Но ведь девушки могут ещё подрасти, хотя и ненамного. Что касается комплекции, Женя поступила к нам очень полненькой. На домашней сметанке и маслице в деревне, где она жила, она приобрела очень много лишнего веса. А здесь уже похудела. Особенно, за время, когда она жила у своих первых усыновителей. Там её вообще жизнь вымотала: работы по дому много, дорога пешком в школу и обратно… Она очень похудела. Потом снова набрала вес и формы. Очень она была пухленькая. Потом постарше чуть стала и впала в крайность. Стала от еды отказываться. Это у них с девчонками мода такая пошла – голодание. Уж как мы их отговаривали, грозились в больницу отправить. Ни в какую! Неделями голодом сидели. Некоторые до галлюцинаций и обмороков себя доводили. Ну, как с ними справишься?! Не отправлять же их, действительно в психиатрическую больницу! Правда, одну всё же пришлось. Зато другие перестали совсем голодом сидеть. Но диетами баловались. Так что, какая она сейчас, я Вам сказать не могу. Склонность к полноте у неё была очевидной. Но и сила воли тоже присутствовала. Так что, может она быть и полненькой, и очень худой. Тут Вам не помогу.

– А какие-нибудь особые приметы у неё были? – расстроился я.

– Видите ли, – разумно рассудила педагог, – самая яркая Женина примета… У неё была довольно большая бородавка над губой. Я ещё удивлялась, что Женины родители, небедные люди, любившие и баловавшие свою дочь, не позаботились о том, чтобы убрать этот… ну, скажем некоторый косметический дефект. Чаще всего, бородавки удаляют в раннем возрасте, ничего в этом страшного или болезненного нет. Но у Жени она была. Только, боюсь, Вам это не поможет. Почти уверена, что Женя, став взрослой, удалила бородавку. А вот родимое пятно, – я напрягся, – его не удалить так просто. Врачи не берутся за удаление родинок, боятся серьёзных осложнений. У Жени на бедре была очень большая и очень приметная родинка. Сейчас я Вам попробую объяснить, где именно. Конечно, это не совсем та примета, по которой легко найти человека… Дело в том, что эта родинка практически полностью скрыта трусиками. Ну, Вы – взрослый мужчина, наверно, знаете, на каком месте девочки любят делать татуировки. Почти в паху, у самого лобка. Так, чтобы края этой татуировки чуть торчали из-под самых крохотных трусиков.

Я почувствовал некоторую неловкость. Ну да, навидался я и белочек, и бабочек, я же не монах, в конце-то концов. Такая же татуировка в виде солнышка с изогнутыми лучами была и у Жанны, не считая ещё нескольких, разбросанных по всему её телу – на руках, ногах и спине. Была и около лобка. Лучики торчали даже из самых крошечных бикини, причём, если трусики были совсем узкими, то лучи выглядывали с двух сторон – и сверху, и снизу. Поэтому, я сразу понял, о чём шла речь. Надежда Андреевна бодро продолжала:

– Так вот на этом самом месте у Жени и была родинка. Не круглая, а очень интересной формы – вроде осьминожки, что ли. Скорее всего, Вам это не поможет. Как по такой примете можно человека отыскать?

– Вы не волнуйтесь, мы отыщем. Вы продолжайте, продолжайте! – подбодрил я учительницу.

– Да, в общем-то, это и всё, к сожалению. Больше у Жени никаких особых примет не было. Ни шрамов, ничего такого, что могло бы Вам помочь. Звоните, если что-то ещё понадобится. Жаль, конечно, что с Женей такое произошло. Она была не просто хорошей ученицей, она была просто замечательным человечком. Дух справедливости в ней всегда был на первом месте. Никогда не пойдёт в разрез со своей совестью. Настоящий человек. Порядочный, пунктуальный, рассудительный. И очень, очень честный.

М-да… Порядочный, честный, рассудительный… Борец за справедливость. Молодцы тётеньки, что сообразили позвонить. Зря я наезжал на директора. Вполне адекватная дама. Достаточно сообразительная. Поняла, что я не мог связаться с педагогом, раз та была в Белоруссии… Стоп… Не много ли у нас с братской республикой связано? Хорошо бы узнать, где именно проживают родственники учительницы. Не в той ли деревне, что и родные Масловой? Погоди, Сергеев, это паранойя! Надежда Андреевна тут при чём? Если она родом из той же местности, что и Масловская родня, то они могут быть знакомы. Тётка Масловой, во-первых, понимая, что девочку могут найти бандиты, во-вторых, учитывая недовольство мужа сложившейся ситуацией, в-третьих, зная, что ребёнка просто могут отнять органы опеки и определить в российский приют, нанесла упреждающий удар: попросила учительницу курировать отправку Жени в «знакомый» детский дом. Раз уж всё равно в приют, так хоть под опеку знакомого человека. У Надежды Андреевны наверняка хорошие связи с инспекциями и органами опеки, похлопотала, замолвила словечко, и Женя оказалась в Перелешино. Похоже? Похоже. И что мне это даёт? Только мизерную вероятность того, что педагог знает чуть больше, чем говорит. Свою теоретическую связь с Женей до попадания девочки в детский дом она скрывает. Ничего криминального. Просто, любая протекция в данной ситуации может рассматриваться, как нарушение неких внутренних правил. Никаких «своих» детей. Больше их связывать ничего не может. Прошло десять лет. Конечно, учительница могла быть близко знакома с семьёй Масловых, но и это мне ничего не давало. Может, прокатиться в Белоруссию? Спросить у дедка, куда это все подевались? Давно ли он видел Женю? Пожалуй, следуя Сашкиным инструкциям, пустая трата времени.

– Мсьё Дюпен! Вы сегодня будете свободны? – всунулась в очередной раз на кухню Жанна. – Или Вы живёте ожиданием романтической ночи, по своему обыкновению?

– Мне больше нравится сравнение с Шерлоком Холмсом, – горделиво пробормотал я, пытаясь прервать цепочку не слишком нужных мне умозаключений. – Он мне как-то ближе.

– Но ты не употребляешь наркотики, не играешь на скрипке и, в общем-то, вряд ли способен раскрыть преступление, не выходя из комнаты, – ехидно заявила Жанна.

– Ты считаешь, что для раскрытия преступлений просто необходимы все вышеперечисленные пороки? По-моему, важней логика, интуиция и способность здраво и трезво рассуждать. И вообще, я могу играть на гитаре и пить водку.

– Тогда я буду называть тебя «майор Пронин». Хотя, по-моему, он не страдал пагубным пристрастием к алкоголю. Что беспокоит тебя на этот раз Сергей ибн Константинович? Давай я буду твоей музой уголовного права?! Или дела? Как правильно?