– Виват, виват, виват! – троекратное эхо разнесло этот возглас по окрестностям города.
Осадные онагры начали исполнять план проконсула. Они отправляли тяжёлые камни из берегового разлома мраморной скалы в восточную стену города. Расположившись за валом, воздвигнутым осаждающими для безопасности от летательных снарядов, летящих с городских стен, они планомерно обстреливали одну точку восточной стены, находившуюся ближе всех. Дальнобойные баллисты, расположенные на крайнем выступе северной стороны города, сметали живую силу римлян. И поэтому была сооружена эта защитная фортификация. Одновременно она скрадывала замыслы осаждающих. Северная сторона города была самая протяжённая и, если исходить из тактического расчёта, являлась наиболее пригодной для штурма. Но она имела и более укрепленную фортификационную защиту. Её стены были сооружены угловатыми выступами, заканчивающимися на каждом выступе башней с баллистами и скорпионами на верху башен. И если баллисты старались расстреливать осадные машины противника, то скорпионы были направленны только против римской пехоты. Но против этой стены осаждающие могли бросить самое большое количество войск, не концентрируя их. Это римляне и делали, проведя два безуспешных штурма города, атакуя северную сторону города. Они подводили к стенам штурмовые башни и лезли на стены. Укрываясь за большими передвижными щитами, они пытались осыпать защитников стен ливнем стрел. Но оба штурма не принесли успеха римскому оружию. Башни штурмующих расстреливались горящими снарядами защитников города. Со стен и башен города вёлся перекрёстный огонь, от которого не было укрытия! Римляне несли большие потери. К тому же отчаянные защитники Акраганта выходили из города на вылазку! Бой разгорался у стен города и чтобы вести его, римлянам приходилось выходить из-за укрытий передвижных щитов и попадать под обстрел лучников, бьющих со стен города.
Помня всё это, Аппий изменил схему штурма, отправив легион «Италика» и пехоту Сиракуз против восточной стены, туда же сместив все тяжёлые онагры. Остальные два легиона развернулись против северной стены и должны были делать ложные манёвры, отвлекая внимание защитников от главного направления штурма – восточной стены города.
– Выведите против северной стены всех союзных лучников, пусть стреляют из-за частокола! – приказал Кавдик. – Осадные машины, расположенные в нишах защитного вала, пусть тоже стреляют в направлении стен. Надо создать впечатление, – он повернулся к легатам, – что мы будем штурмовать обе стены. Пусть держат людей на стенах, вдали от главного удара.
Кавдик говорил про две стены, а между тем в городе было три стены. Третья, западная стена была воздвигнута, на скальной неровной местности. Штурм там был невозможен из-за неровного ландшафта, который делал недоступным подвод осадных машин и приспособлений к этой стене, так как они не могли стоять и передвигаться по каменной неровной гряде, изобилующей буграми и косогорами. Поэтому Кавдик даже не рассматривал западную сторону как перспективную для штурма. И как он и приказал, каменные мраморные глыбы летели к пролёту стены, расположенной между вторым и третьим пролётами крепостных стен Акраганта. Не все они достигали стен, так как расчёты вели стрельбу вслепую, из-за навала, только по корректировке солдат, находящихся на частоколе. Но попадающие в цель сотрясали стену мощными ударами. Вибрация стены докатывалась до устойчивых, мощных башен, сооружённых из того же мрамора, что и летящие снаряды. Там вибрация гасилась, уступая более сильному, устойчивому сопротивлению сооружения. Но становилось ясно, если удары продлятся ещё час-два, стена не выстоит и рухнет!
Диархон, находящийся на северной стене города вместе со стратегом гарнизона Акраганта Бомилькаром, наблюдали за передвижением римских войск.
– Мне не совсем ясна картина штурма, – произнёс Бомилькар, – союзные лучники римской армии почти все здесь. Восемь штурмовых башен стоят против нас! Но никуда не двигаются, будто чего-то ждут!
Диархон молчал, хмуро взирая на передвижения римлян. Он не любил наземных сражений. Его стихией было море! Там он чувствовал себя свободней и сильней. Он всегда смотрел на Гамилькара с восхищением, тот чувствовал ход наземного сражения каким-то особым своим чутьём, зная, как расставить отряды и какой из них вовремя поддержать, чтобы добиться успеха! Он ещё не достиг такого качества, если оно вообще достижимо для него, и поэтому чувствовал себя на земле неуверенно и неуютно.
Бомилькар, не видя из-за соседних возвышающихся башен восточную окраину города, обратился к Диархону:
– Диархон, возьми тысячу своих и иди к третьей башне восточной стены. Если римляне бьют онаграми по восточной стене, пришли гонца за мной! – Бомилькар поторопил его. – Только побыстрей, Диархон!
Диархон бросился исполнять приказ.
В это время римляне добились определённого успеха в расшатывании стены, подвергающейся обстрелу. Вследствие непрерывной бомбардировки стена треснула, с её верха обвалилась часть с защитными зубцами.
Лицо проконсула просияло. Увидев это, он обратился к легату легиона «Италика» Клавдию Буру:
– Клавдий, когда стена рухнет, построишь своих «черепахой», сиракузцы будут прикрывать ваши бока. А ваша задача – проникнуть в пролом!
Обстрел продолжился. Онагры били по всему периметру города, кроме западной части. Защитники города, находящиеся на восточной стене, поняли замысел римского консула и стали отвечать с башен восточной стены выстрелами из баллист, направленных за вал, в место предполагаемого нахождения тяжёлых онагров римлян. Несколько точных выстрелов даже разрушили одну из стреляющих машин. Но время уже было упущено. В восточной части крепостной стены жители города вдруг услышали гул, сопровождаемый шумом осыпающейся стены. Шум заваливающегося пролёта разнёсся по округе, на месте разлома поднялось облако пыли. Облако закрыло обзор противоборствующим сторонам, которые на время прекратили артиллерийскую дуэль.
Аппий, услышав гул и обернувшись на него, увидел непроглядное облако пыли на месте, где ещё недавно возвышались непреодолимые бастионы.
– Вот место для доблести и отваги твоего легиона, Клавдий! Не мешкай!
Бур подал сигнал и трубный звук возвестил об атаке в строю «черепахи». Тяжёлая пехота первой линии легиона стала перестраиваться в правильный четырёхугольник, когда воины полностью перекрывают верх строя колонны своими щитами, наподобие черепицы, а крайние шеренги перекрывают себя и всю глубину строя своими щитами с боков. Причём, правая шеренга берёт щиты в правую руку. Восемь «черепах» скрылись в поднявшейся пыли. Они ушли совершенно никем не обстреливаемые ввиду полного отсутствия видимости.
Аппий вместе со свитой поднялся на возвышенность насыпи. Стена и башни города были скрыты поднявшейся пылью… Он повернул голову в обратном направлении, на холм, где стояли густыми цепями римские велиты. Сзади стояла италийская конница экстрординариев, блестя своими копьями и доспехами.
– Первую линию велитов к «черепахам»! – скомандовал он.
Через пару минут более тысячи велитов, красуясь волчьими головами, проследовали мимо, направляясь к пролому. В районе самого пролома ещё нельзя было что-то разобрать. Пыль, оседая, распространилась в объёмную ширину, достигнув даже позиций онагров. Все замерли, ожидая прояснения…
Диархон был на третьей башне, когда пролёт стены рухнул, заваливаясь на обе стороны. Поднявшаяся пыль ничего не давала понять… Он только успел отвести со стены людей и начать их спускать по лестнице башни вниз, когда пролёт стены рухнул от очередного удара глыбой. Как только разлом перестал сотрясаться от падений и новых осыпей, защитники города взобрались наверх, на осыпи стены… Римлян видно не было, хотя поднявшаяся пыль затрудняла обзор.
– Лучники, займите позиции на сохранившихся участках стены! – приказал Диархон.
Остальных он построил в строй наподобие греческой фаланги наверху разлома, от края до края.
Выстроившихся было чуть более тысячи. Раздались удары мощных баллист с сохранившихся башен стены. Все посмотрели вверх: «Значит, они уже увидели штурмующих!» – пронеслось в головах защитников пролома. Тревожная неизвестность закрадывалась в души защитников города, ожидающих атаки. Эта минутная слабость, появляющаяся в человеке перед столкновением, уходит в пылу самого боя, уступая место азарту и хорошей боевой злости, но в данный момент она присутствовала в сердцах даже самых стойких и выдержанных воинов. В это время послышался бой барабанов, топот многих сотен ног и две первые «черепахи» тяжёлой римской пехоты, выйдя из оседающей пыли, бросились на штурм. Не добежав до выстроившихся защитников Диархона локтей шестьдесят, они остановились, запустили лес тяжёлых дротов в выстроившихся противников и бросились врукопашную. Их тяжёлые дроты своими длинными, тяжёлыми концами полетели сначала вверх, а потом вниз, по дуге, в строй карфагенян. Но так как глубина строя «черепахи» была довольно большой, то дроты только первых шести рядов достигли цели – строя Диархона, остальные упали, не долетев до него. Но и эти долетевшие дроты нанесли ощутимый урон выстроившемуся строю, пробивая щиты и кожаные доспехи, раня и убивая его воинов. В ответ засвистели стрелы, с крепостных башен стали бить скорпионы, тяжёлые стрелы которых, пробивая щиты, выкашивали ряды римской пехоты. Римляне бросились врукопашную, обнажив мечи. Их встретили плотные ряды фаланги. Разгорелся бой. Крики, треск, удары о щиты и возгласы раненых и умирающих, всё это наполнило ограниченное пространство пролома.
