Гуннской армия прибыла к стенам Аквилеи по восточной дороге. Город обложили со всех сторон, насколько это возможно на болотистой местности. К штурму готовились неторопливо. Мне опять показалось, что Атилла понятия не имеет, надо захватить город или нет? Видимо, Флавий Аэций тоже пока не знает ответ на этот вопрос. Гунны должны всего лишь испугать императора Валентиниана Третьего, чтобы тот заценил великого полководца-прохиндея. Может быть, хватит одного появления кочевников возле Аппенинского полуострова. Если нет, тогда придется пожертвовать Аквилеей. Флавию Аэцию не впервой делать это — уже дважды приводил сюда гуннов.

Осадными работами занимаются рабы, которые до недавнего времени были крестьянами в этих местах, и наша пехота. Это отряды из самых разных племен, в первую очередь германских, пришедшие к Атилле сразу, как только услышали, что он собирается захватить Рим. Сам шаньюй ни разу не обмолвился, что идет завоевывать столицу Западной Римской империи, но подданные лучше знают, что у него на уме. Несмотря на огромные потери в сражении на Каталаунских полях, желающих принять участие в новом походе было, хоть отбавляй. Для простых парней из лесных деревень это возможность повидать мир и стать богаче и знаменитее. В это трудно поверить, но многие идут на войну только ради того, чтобы было, чем похвастаться. Вернутся в свои медвежьи углы и начнут рассказывать, какие они крутые перцы, как разили врагов направо и налево. Если еще и на коне приедут да с богатыми трофеями, то и вовсе станут первыми парнями на деревне. Ради этого стоит рискнуть.

Пока что пехотинцы насыпали подходы к крепостным стенам через болотины, каналы и ров. Работали споро. Все-таки деревенские, приученные к тяжелому физическому труду. Командовал работами западный римлянин, служивший когда-то командиром саперов в армии. То ли у него какие-то личные обиды на своих соотечественников, то ли просто решил подрубить деньжат — не знаю, однако делал все грамотно. Можно сказать, что через болота и каналы прокладывали римские дороги высокого качества, пусть и шириной только под осадную башню, восемь штук которых сколачивали под руководством другого командира, восточного римлянина.

Я увел свой отряд подальше от города, на небольшую возвышенность, покрытую виноградниками. Эта ягода любит сухую почву. Конница все равно не участвует в осадных работах. Если мы вдруг понадобимся для какого-нибудь другого дела, Эдекон знает, где нас искать. Мы, как обычно, занимаемся добычей пропитания для всей армии, грабя окрестные деревни. Вскоре поблизости выгребли всё, пришлось ездить далеко и надолго. Иногда я не видел некоторых своих подчиненных по два-три дня. Зато возвращались они, нагруженные едой и прочей добычей, десятую часть которой исправно отдавали мне. Впрочем, я брал только золото, серебро и драгоценные камни, которые в крестьянских домах водятся редко, а всё остальное возвращал.

Где-то недели через три Атилле, видимо, прибыла весточка от Флавия Аэция. Понятия не имею, кто ее привез. Одиночный гонец вряд ли бы добрался, а отряд я не видел. Может быть, передал кто-нибудь из купцов, которых грабить и убивать запрещено строго-настрого. Из-за одной только жалобы римского купца, которого долго мурыжили, не пропуская к главному лагерю, вымогали подарок, командир отряда, гунн, был распят на кресте на видном месте, чтобы урок усвоили все и сразу. Наверное, император Валентиниан Третий не испугался гуннов, поэтому его знаменитый полководец Флавий Аэций дал отмашку на захват Аквилеи, и Атилла объявил, что утром пойдем на штурм.

Я наблюдал за этим мероприятием с вершины холма, который был примерно в километре севернее города. Здесь был лагерь пехотинцев — шалаши из веток и травы, тенты из шкур, убогая, деревянная посуда, узлы с пожитками и зерном, закопченные котелки… За всем этим присматривали пара молодых, лет пятнадцать, германцев. Моему появлению, как догадываюсь, не обрадовались, но, поскольку с коня я не слезал и с жадностью не смотрел на их барахлишко, быстро успокоились. После чего моим коню, доспехам и оружию уделяли больше внимания. Наверное, прикидывали, как разживутся такими же и перейдут в конный отряд. Вот там они себя покажут!

С такого расстояния штурм города казался фильмом, снятым модным режиссером — затянутым и скучным до безобразия. К тому же, были проблемы со звуком, а на музыке и вовсе сэкономили. Тысячи пехотинцев устремились к стенам: кто с лестницами, кто толкая таран или башню. Двигались они как-то слишком медленно. Когда я штурмовал город, то, как мне казалось, летал, а не волочил ноги, как эти. Осажденные встретили их по полной программе. Еще на подходе завалили многих из катапульт, луков, пращей. Затем начали швырять камни и лить кипяток на головы тех, кто подошел к стенам и попробовал взобраться по лестницам. Одна осадная башню завалилась на бок на полпути к стенам, вторая застряла метрах в двадцати от них. Все три тарана успешно преодолели дистанцию, но колотили недолго: тот, что бил по воротам, разрушили валуном, скинутым с башни, второй подожгли, а обслуга третьего разбежалась по неведомым мне причинам. В итоге штурм, продолжавшийся, как мне показалось, пару часов, закончился ковром из трупов, толстым у стен и сходящим на нет по мере удаления от них. Толпы пехотинцев побрели к своим лагерям, давая понять, что сегодня больше не полезут. Я сплюнул в их сторону и поехал в свой лагерь.

Осада Аквилеи затягивалась. Гуннская армия уже несколько раз штурмовала город, но безрезультатно. Более того, из-за болотной воды появились больные дизентерией, если не ошибаюсь. Поза орла теперь была самой распространенной. Куда не пойди, везде сидят и тужатся бедолаги с зеленовато-белыми лицами, покрытыми потом, оставляя после себя лужи кровавого поноса. Я своим подчиненным приказал пить воду только кипяченую или сильно разбавленную вином. На счет кипячения они, конечно, забили, а вином и раньше разбавляли, теперь только соотношение изменили в его пользу. Поэтому заболевших среди них пока не было. Эта болезнь в основном косила пехотинцев, у которых основным напитком была вода из реки.

Когда утром прискакал гонец от Атиллы, я подумал, что меня приглашают на пир. Несмотря на неудачное начало кампании, шаньюй бражничал каждый день. Его шатер, когда-то принадлежавший восточно-римскому полководцу Арнегисклу, стоял на холме северо-западнее города. К моему удивлению, Атилла был одни, если не считать рабов, и трезв, если не считать довольно крепкий кумыс, которым он снимал похмельный синдром. В последние годы шаньюй сильно сдал. Ему сейчас где-то немного за пятьдесят, точно и сам не знает, а выглядит совсем старым. Впрочем, сейчас пятидесятилетние считаются зажившимися стариками.

Подождав, когда я осушу чашу кумыса, не самого любимого мною напитка, Атилла сообщил:

— Шаман сказал, что ты знаешь, как захватить город.

— Если бы я знал, то мы бы давно уже его захватили, — возразил я. — Или ты думаешь, мне нравится сидеть на этом болоте?!

— Никому не нравится, — признался он. — Мои воины начали роптать. Предлагают не тратить здесь время зря. Есть много городов, защищенных слабее.

Поскольку я догадывался, что взять Аквилею его попросил римский друг, произнес то, что от меня хотели услышать:

— Первый город нельзя оставлять не захваченным. Его примеру последуют другие, начнут сопротивляться. К тому же, в тылу у нас останутся враги, которые в любой момент смогут ударить в спину.

В то, что у гарнизона Аквилеи хватит смелости высунуть нос за крепостные стены и напасть на гуннов, я, конечно, не верил, но теоретически такая возможность была. Особенно, если подойдет помощь от восточного соседа. Ходят слухи, что император Маркиан то ли послал, то ли собирается послать сюда армию и совместными усилиями разгромить надоевших кочевников. Я этим слухам не верю по двум причинам. Во-первых, тогда бы Атилле сразу же сообщили об этом, и информация шла бы, так сказать, из первых уст. Во-вторых, между римскими империями идет скрытая война, потому что каждая хочет стать единственной. Если при Феодосии Втором императорские дворы были повязаны родственными узами, то для Маркиана жена Валентиана Третьего — всего лишь племянница его фиктивной жены.